– Не говорит. Я не слышу голоса. Ни Его, ни кого-либо еще. Просто время от времени неведомая сила направляет меня в определенное место в определенное время… Джим постарался объяснить, как он оказался у школы Маколбери в Портленде и во всех других местах, где совершал свои фантастические спасения. Рассказал, как отец Гиэри нашел его на полу у алтаря в своей церкви со стигматами на лбу, на руках и на боку. Это было что-то невообразимое, как будто его историю сочинили в соавторстве впавший в ересь католик, объевшийся галлюциногенными кактусами индейский шаман и крутой шериф а-ля Клинт Иствуд. Холли была под впечатлением, но не могла не признаться, что не видит тут направляющей руки Господа. – А я вижу, – тихо сказал Джим таким тоном, что сразу стало понятно: сомнений у него нет и он не нуждается в ее одобрении. Но Холли все-таки пояснила: – В некоторых случаях ты был дьявольски жесток. Например, с теми парнями в пустыне, которые похитили Сузи с ее мамой. – Они получили по заслугам, – просто сказал Джим. – Есть люди, у которых такие черные души, что и за пять жизней не отмоешь. Зло – это реальность, оно бродит среди нас. Иногда дьявол подстрекает слабых, иногда просто спускает с цепи социопатов, не способных к состраданию. – Я не говорю, что ты не должен был в подобных случаях действовать жестоко. Как по мне, выбирать не приходилось. Я просто хочу сказать, что с трудом представляю, как Господь подбивает своего посланника взять в руки дробовик. Джим отпил глоток пива. – Ты Библию читала? – Естественно. – Бог стер с лица земли Содом и Гоморру, устроив извержение вулканов, землетрясение и обрушив на них потоки огня. Как-то раз вообще устроил Всемирный потоп. И еще армию фараона в Красном море утопил. Не думаю, что выбор оружия дался ему с трудом. – Да, я просто думала о Боге из Нового завета. Может, слышал о таком? Он такой… Чуткий, сострадательный, милосердный. Джим снова посмотрел ей прямо в глаза. Ох уж этот его взгляд, он мог быть таким нежным, что у Холли колени чуть не подгибались, а мог быть таким холодным, что в дрожь бросало. Сейчас его взгляд был холоден, и Холли поняла: он еще не решил, пускать ли ее в свою жизнь. – Я встречал людей, которых только ходячими отбросами и можно назвать, потому что слишком много чести называть их животными. Если бы я думал, что Бог милосерден к таким, как они, я бы не захотел иметь с ним ничего общего. Холли чистила грибы и нарезала помидоры, стоя у раковины, пока Джим отделял белки от желтков, чтобы приготовить пару порций диетического омлета. – Люди вокруг постоянно умирают. Да чуть ли не на твоем заднем дворе, что, согласись, очень удобно, – заметила Холли. – Но ты ради спасения чьей-то жизни летишь через всю страну. – Однажды летал во Францию, – сказал Джим, подтверждая ее предположение. – Один раз в Германию, два в Японию и еще один раз в Англию. – Интересно, почему высшая сила не подыскивает тебе работу по месту жительства? – Я не знаю. – А ты никогда не задумывался, что же такого особенного во всех спасенных тобой людях? Почему именно они, а не кто-то другой? – Да, я думал об этом. В новостях постоянно показывают репортажи о невинных жертвах убийц или погибших в автокатастрофах в Южной Калифорнии. Естественно, я задавался вопросом, почему Он не хочет, чтобы я выручил их, и посылает меня спасать мальчика в Бостон. Думаю, этот мальчик… Дьявол решил забрать его раньше срока, а Господь использовал меня, чтобы ему помешать. – Большинство спасенных совсем молоды. – Я заметил. – Но не знаешь почему? – Понятия не имею. В кухне витали запахи яиц, лука, грибов и паприки. Джим решил приготовить один большой омлет, а потом разрезать его пополам. – Почему Господь послал тебя в пустыню спасти Сузи с мамой и обрек на смерть ее отца? – спросила Холли, наблюдая, как в тостере подрумяниваются два кусочка цельнозернового хлеба. – Не знаю. – Он ведь не был плохим человеком? – Судя по всему, не был. – Тогда почему бы не спасти всю семью? – Если бы Он хотел, чтобы я знал, Он бы мне сказал. То, что Джим был уверен, будто его действиями напрямую руководит Господь, еще куда ни шло. Но от того, как легко он принимал Господню волю относительно того, кто уцелеет, а кто погибнет, Холли стало как-то не по себе. С другой стороны, а как еще он мог реагировать? Спорить с Богом бессмысленно. Холли вспомнила старинную мудрость, которую заездили любители популярной психологии: Господи, дай мне сил изменить то, что я не могу принять, принять то, что не могу изменить, и ум, чтобы отличить одно от другого. Действительно мудрая сентенция, хоть и избитая. Два поджаренных хлебца подскочили в тостере, Холли поменяла их на два свежих и спросила: – Если Господь не хотел, чтобы Николас О’Коннер погиб от взрыва трансформаторной будки, почему он просто не предотвратил взрыв? – Я не знаю. – Разве не странно, что он предпочел послать тебя через всю страну, чтобы ты за секунду до взрыва высоковольтной линии схватил мальчика и едва успел отпрыгнуть подальше? Ведь Он мог просто… Ну, я не знаю… Плюнуть на кабель, что ли, своей божественной слюной? А вместо того чтобы посылать тебя в Атланту прикончить Нормана Ринка в мини-маркете, мог бы подкрутить что-нибудь у него в голове и в нужный момент организовать ему инсульт. Джим мастерским движением перевернул омлет. – А почему Он создал мышей, которые досаждают людям, и котов, которые охотятся на мышей? Почему создал тлю, которая ест растения, и божьих коровок, которые едят тлю? И почему не сделал нам глаза на затылке, хотя часто ставит нас в ситуации, когда без них просто не обойтись? Холли намазала маслом первые два тоста. – Я понимаю, о чем ты, – кивнула она. – Неисповедимы пути Господни. – Именно. Они расположились за круглым столиком. Помимо тостов ужин состоял из помидоров, омлета и холодного пива «Корона». Мир вокруг накрыло лиловой кисеей сумерек, близилась ночь. – Но я бы не сказала, что ты в этих ситуациях действуешь как марионетка. – Именно так я и действую. – Ты способен влиять на исход событий. – Ничего подобного. – Сам посуди, Господь отправил тебя двести сорок шестым рейсом, чтобы спасти Дубровиков. – Верно. – Но ты взял дело в свои руки и спас гораздо больше людей. Сколько должно было погибнуть? – Сто пятьдесят один человек. – А сколько погибло в итоге? – Сорок семь. – Ну вот, получается, ты спас на сто две жизни больше, чем Он хотел. – Сто три, про себя забыла. Но только потому, что Он позволил мне это сделать. Позволил и помог. – Серьезно? Хочешь сказать, Господь повелел тебе спасти только Дубровиков, а потом взял и передумал? – Полагаю, так и было. – Бог сам не понимает, чего хочет? – Я не знаю. – Бог сомневается? – Я не знаю. – Бог мямля? – Холли, сказал же, я не знаю.