И тут оно вырвалось. Стену разорвало, как пористую мембрану яйца насекомого. Известняк превратился в зловонную жижу… – Нет! Холли проснулась, едва не задохнувшись от собственного крика. Она резко села на кровати. К ней что-то прикасалось – Холли отпрянула. В утреннем свете, заливавшем комнату, она увидела Джима. Сон. Всего лишь сон. Но, как и позапрошлой ночью в мотеле «Лагуна-Хиллз», некое существо пыталось проникнуть в реальный мир. Только в этот раз не через стену, а через потолок прямо над кроватью. Побелка потемнела, потолок приобрел янтарно-коричневый оттенок и стал полупрозрачным, как стены на чердаке ветряной мельницы. Он сочился вонючей слизью и постепенно раздувался, будто сквозь него в спальню готова была прорваться некая темная сущность. По всему дому разносились громкие глухие удары: лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ. Джим скатился на край кровати, вскочил на ноги и быстро натянул штаны, а Холли тем временем надела пижамную рубашку, доходившую ей до колен, и перебралась к Джиму. Они в ужасе смотрели вверх на пульсирующую утробу, внутри которой корчилось и рвалось наружу некое существо. Больше всего пугало, что все это происходило при свете дня. Жалюзи были не до конца опущены, и комнату опоясывали солнечные полосы. Ты еще можешь быть готов к появлению нечисти среди ночи, но во все времена считалось, что солнечный свет отгоняет монстров. – Беги! – крикнул Джим и подтолкнул Холли в сторону открытой двери. Холли успела сделать всего два шага, и дверь захлопнулась сама собой. А потом, словно по воле полтергейста, высокий комод из красного дерева, такой же старый, как и вся мебель в доме, оторвался от стены и, едва не сбив Холли с ног, проехал через спальню и привалился к двери. За ним последовали трюмо и кресло. Мебель надежно забаррикадировала единственный выход из комнаты. Можно было попробовать сбежать через окна в противоположной стене, но для этого пришлось бы, пригнувшись или даже на четвереньках, пробираться под провисшим в центре комнаты потолком. Приняв нелогичность этого ставшего явью кошмара, Холли содрогнулась при мысли, что случайно прикоснется к сальной пульсирующей утробе, та лопнет и на нее обрушится жуткий монстр. Джим втянул Холли в ванную комнату и ногой захлопнул дверь. Холли осмотрелась. Единственное окно оказалось слишком маленькое, к тому же располагалось высоко. Стены в ванной не изменились, но и они сотрясались от глухого сердцебиения монстра. – Это что за чертовщина? – спросил Джим. – Враг, – не задумываясь, ответила Холли и удивилась, что Джим сам этого не понял. – Враг из сна. Потолок потемнел, будто по нему из спальни просачивалась побуревшая от желчи кровь. Слой полуматовой краски превратился в живую пленку и начал пульсировать в такт глухим ударам. Джим затолкал Холли в угол к тумбочке. Холли прижалась к ней и вся съежилась. Глядя на вздувшийся потолок, она заметила внутри шевеление, будто утроба была набита миллионами извивающихся личинок. Грохот сердца усилился. Раздался звук, похожий на треск мокрой ткани. Даже если бы ничего, кроме этого звука, не было, он один подтвердил бы реальность происходящего. Такого омерзительно физиологического звука во сне не услышишь. Дверь распахнулась, потолок прорвало, посыпалась штукатурка. Но тут сила затянувшегося кошмара иссякла, и снова воцарилась реальность. В распахнутую дверь не ринулись монстры, пустую спальню заливал солнечный свет. В момент обрушения потолок казался плотью, а теперь вернулся в обычное состояние. На полу лежала груда обломков, досок и клочьев стекловаты, но ничего органического не было. Дыра в потолке потрясла Холли до глубины души. Две ночи назад в мотеле стена тоже вздувалась и пульсировала, как живая, но потом вернулась в первоначальное состояние, на ней даже самой маленькой трещины не осталось. Ничто не свидетельствовало о попытке монстра вторгнуться в реальный мир, кроме царапин на боках у Холли, но какой-нибудь психолог сказал бы, что она сама поцарапала себя во сне. Но куча мусора на полу была вполне осязаемой, и витающая в воздухе пыль от штукатурки – тоже. Джим, сам еще не оправившийся от потрясения, взял Холли за руку и вывел из ванной. Потолок в ванной был таким же, как накануне вечером, – белым и ровным. А вот мебель в спальне оказалась сдвинута к двери в коридор, словно прибитые штормом к берегу коряги. Безумие предпочитает темноту, но свет – это царство разума. Если мир реальности не спасает от ночных кошмаров, а дневной свет не спасает от безумия, тогда спасения больше нет никому и нигде. 2 Одна-единственная свисающая с балки лампочка на шестьдесят ватт не могла осветить все пыльные углы чердака, и Джим вооружился фонариком. Он обследовал все закутки, трубы отопления и заглянул за дымоходы двух каминов. Он искал то, из-за чего обрушился потолок, а так как понятия не имел, что это может оказаться, кроме фонарика, прихватил еще и револьвер. Нечто проломившее потолок не спустилось в ванную, а значит, сидит на чердаке. Джим обходился минимумом вещей, и хранить на чердаке ему было нечего, так что и прятаться там было негде. Довольно скоро Джим с облегчением убедился, что, не считая пауков и небольшой колонии ос, которые построили себе гнездо на стыке стропил, его чердак был необитаем. Но ведь никто и не сбежал. Кроме люка, через который Джим поднялся наверх, улизнуть можно было лишь через вентиляционные отверстия. Их было всего два, каждое длиной фута два и высотой двенадцать дюймов, и оба закрыты мелкими решетками, снять которые можно было только с помощью отвертки. Обе решетки были надежно прикручены. Пол был застелен досками, но в некоторых местах ничего, кроме изоляции между балками, которые служили одновременно и напольными, и потолочными, не отделяло чердак от нижних помещений. Джим встал на две параллельные балки и осторожно подобрался к пролому над хозяйской спальней. Он посмотрел вниз на усыпанный штукатуркой и обломками перекрытий пол. Что, черт возьми, здесь случилось? В конце концов Джим решил, что ответов на чердаке не найдет, спустился в кладовую для белья на втором этаже и задвинул складную лестницу, которая одновременно служила крышкой люка. Холли ждала его в коридоре. – Ну, что там? – Ничего. – Я так и знала. – Что вообще произошло? – Похоже было на сон. – Какой сон? – Ты говорил, что тебе тоже снится ветряная мельница. – Да. – Значит, ты видел, как пульсируют изнутри ее стены. – Нет. – И ни разу не видел, как они оживают? – Я никогда не видел и не слышал ничего подобного! В моем сне я сижу на чердаке мельницы, на блюдце стоит свеча, а за окнами льет дождь. Холли вспомнила, как он поразился, увидев набухающий потолок в своей спальне. – Во сне я чувствую, как ко мне что-то приближается, нечто пугающее и ужасное… – говорил Джим. – Враг, – подсказала Холли. – Да! Но кто бы ни был этот враг, в моем сне он никогда не появляется, я всегда просыпаюсь раньше его прихода. Джим прошагал по коридору в спальню, Холли пошла за ним. Он стоял у завала из мебели, которую ему пришлось отодвинуть, и сосредоточенно смотрел на потолок. – Я видел это собственными глазами, – произнес Джим, словно пытаясь убедить Холли. – Знаю, я тоже. Джим повернулся к Холли – таким растерянным она не видела его даже на борту обреченного самолета. – Расскажи мне о своих снах, – попросил он. – Опиши их во всех подробностях. – Хорошо, я все тебе расскажу, но позже. Давай сначала примем душ и переоденемся. Не хочу здесь оставаться. – Понимаю, и я. – Надеюсь, ты догадываешься, куда мы должны отправиться. Джим не решался предположить. – На твою мельницу, – отчеканила Холли. Джим кивнул. Душ они принимали вместе в гостевой ванной комнате – так быстрее, да и после пережитого ужаса не хотелось даже ненадолго оставаться в одиночестве. В другом состоянии Холли нашла бы этот опыт приятным и возбуждающим, но все прошло на удивление спокойно и даже отстраненно, если сравнивать с бурным ночным сексом. Джим прикоснулся к ней, только когда они вышли из-под душа и начали торопливо вытираться. Джим наклонился, поцеловал ее в уголок губ и сказал: – Во что я втянул тебя, Холли Торн? Позже, пока Джим упаковывал чемодан, Холли отважилась заглянуть в его кабинет, соседствовавший со спальней. Казалось, Джим очень редко им пользовался – письменный стол покрылся тонким слоем пыли.