– Насколько я знаю, нет, – сказал Джим и уточнил: – Это могла быть затонувшая лодка? – Нет. Совсем непохоже. Это было гораздо больше. А что, в вашем пруду утонула лодка? – Если и утонула, я об этом не слышал. Хотя вид у нашего пруда обманчивый. Считается, что пруды у ветряных мельниц мелкие, но этот глубокий, футов сорок-пятьдесят в середине. Он никогда, даже в засушливые годы не пересыхает и не уменьшается в объемах. Все потому, что под ним не водоносный слой, а артезианская скважина. – А в чем разница? – На водоносный слой натыкаешься, когда выкапываешь колодец, это что-то вроде резервуара или подземной реки. Артезианские скважины встречаются гораздо реже. Никто не бурит землю, чтобы добыть воду из артезианской скважины, она сама поднимается под давлением. Еще кучу времени потратишь, чтобы остановить поток. Машин на трассе стало меньше, но Джим не перестраивался и не шел на обгон. Он хотел выспросить все до мельчайших подробностей, а о времени можно было подумать во вторую очередь. – И когда в этом сне ты – или та женщина – поднялась наверх, то увидела десятилетнего мальчика и как-то поняла, что это я? – Да. – Я не очень-то похож на себя в том возрасте. как ты меня узнала? – В основном по глазам, – сказала Холли. – Они не слишком изменились за все эти годы. Их сразу узнаешь. – У многих людей голубые глаза. – Ты серьезно? Милый, твои голубые глаза похожи на любые другие, как голос Синатры на голос Дональда Дака. – Ты пристрастна. Что ты увидела в стене? Холли рассказала. – Ожившая стена? Чем дальше, тем интереснее. – Да уж, последние дни скучать не приходилось, – согласилась Холли. После пересечения с Десятой федеральной трассой движение на автостраде стало еще свободнее, и Джим наконец решил использовать свои водительские навыки. Он управлял машиной, как первоклассный жокей правит чистокровной лошадью и выигрывает скачки во многом за счет своего мастерства. «Форд» у Джима был стандартной модели без модификаций, но он слушался хозяина, как будто мечтал стать «порше». Спустя какое-то время Холли решила, что настал ее черед задавать вопросы. – Вот ты миллионер, а живешь как скупердяй. Почему? – Купил дом, переехал со съемной квартиры. Ушел с работы. – Да, но дом очень скромный, а мебель чуть ли не разваливается. – Мне нужно было место, где я смогу уединиться и помедитировать между… Между заданиями. А дорогая модная мебель мне не нужна. Они помолчали еще пару минут, и Холли спросила: – В Портленде я сразу обратила на тебя внимание. А ты меня заметил? – Еще бы, вы были для меня как глоток свежего воздуха, мисс Торн. – Ага, так ты признаёшь! – обрадовалась Холли. – Ты предложил продолжить знакомство! Всю дорогу от западной границы Лос-Анджелеса до Вентуры они мчались как ветер, а потом Джим стал сбавлять скорость. Сначала Холли подумала, что его убаюкали виды. После Вентуры 101-е шоссе тянулось вдоль побережья. Они проехали сначала Питас-Пойнт, потом Ринкон-Пойнт и пляжи Карпинтерии. Синий океан сливался с синим небом, между ними вклинивались золотистые мысы. Умиротворяющую картину оживляли лишь белые барашки, мчавшиеся к берегу на гребне приливной волны. Холли заметила, что Джим не обращает никакого внимания на прекрасный пейзаж и, значит, сбавил скорость, чтобы оттянуть прибытие на ферму. Они съехали со скоростной автострады на шоссе, ведущее в Санта-Барбару, проехали через город и направились к горам Санта-Йнез, и все это время настроение Джима неуклонно ухудшалось, а на вопросы он отвечал коротко или вовсе невпопад. Перевалив через горы по 154-му шоссе, они спустились в довольно симпатичную долину с невысокими, позолоченными солнцем холмами и полями, с рощицами калифорнийских дубов и ранчо с аккуратными белыми оградами. Живущие здесь люди явно не занимались сельским хозяйством ради заработка, не то что, например, в долине Сан-Хоакин. Время от времени на пути попадались крупные виноградники, но фермы, судя по всему, по большей части принадлежали состоятельным людям, которые использовали их для отдыха от городской суеты, а не для взращивания и продажи плодов своего труда. – Надо будет остановиться в Нью-Свенборге и кое-чем запастись, – сказал Джим. – Чем? – Не знаю. Пока. Когда остановимся, пойму. На востоке появилось и постепенно исчезло озеро Качума. Они проехали поворот на Солванг, обогнули Санта-Йнез, перед Лос-Оливос свернули на другое шоссе в восточном направлении и наконец въехали в Нью-Свенборг – ближайший к ферме Айронхартов город. В начале девятнадцатого века в долину Санта-Йнез переселились со Среднего Запада американские датчане. Многие переселенцы хотели основать общины, в которых сохранятся народные ремесла, обычаи и, главное, образ жизни. Наиболее успешным воплощением их замыслов стал Солванг, Холли даже как-то писала о нем репортаж. Этот город благодаря уникальной архитектуре, магазинам и ресторанам стал настоящей точкой притяжения туристов. В отличие от Солванга Нью-Свенборг, где проживало меньше двух тысяч человек, был не таким аутентичным и подчеркнуто датским городком. Обычные для пустыни унылые оштукатуренные строения с белыми каменными крышами, обшарпанные, техасского вида дощатые халупы с некрашеными верандами, построенные настоящими мастерами своего дела бунгало и особняки в викторианском стиле с широким крыльцом и деревянной декоративной отделкой соседствовали с датскими фахверковыми домиками с соломенными крышами и витражными окнами. По городу было разбросано с полдесятка мельниц, Холли хорошо различала их крылья на фоне августовского неба. В целом городок можно было бы считать образцом калифорнийского смешения стилей, в результате которого возникает нечто неожиданно гармоничное. Только в Нью-Свенборге эклектика не сработала, гармонией тут и не пахло. – Здесь я провел последние годы детства и всю юность, – сказал Джим, когда они медленно ехали по тихой, безлюдной главной улице. «Тогда ничего удивительного, что Джим так часто бывает угрюм», – подумала Холли. Впрочем, где-то она была несправедлива. На улицах Нью-Свенборга росли деревья с раскидистыми кронами; мощенные износившимся кирпичом тротуары освещались симпатичными, словно привезенными из Старого Света, фонарями. Процентов двадцать Нью-Свенборга словно сошло со страниц ностальгического романа Брэдбери о Среднем Западе, но остальные восемьдесят могли служить декорацией к фильму Дэвида Линча. – Давай немного покатаемся по городу, – предложил Джим. – Но нам нужно на ферму. – Ферма всего в двух милях от города, доедем за пару минут. Холли подумала, что тем более не стоит кружить по городу – она уже насиделась в машине. Но она поняла, что Джим хочет показать ей город не ради отсрочки визита на ферму, и не стала спорить. На самом деле она слушала его с искренним интересом. Джим не любил говорить о себе, но иногда открывался через случайную фразу или даже через шутку. Они проехали мимо аптеки «Хандал» в восточном конце Мейн-стрит, куда местные жители ходили за рецептом, если, конечно, не желали прокатиться двадцать миль до Солванга. В том же доме под той же вывеской «Хандал» располагался один из двух городских ресторанов, в котором, по словам Джима, с 1955 года подавали лучшую в этих краях содовую. Там же помещались почта и единственный газетный киоск. Само здание было очень даже симпатичным – островерхая медная в голубой патине крыша, башенка и окна с фацетными стеклами. Джим, не выключая двигатель, припарковался напротив библиотеки, которая располагалась, пожалуй, в самом маленьком викторианском доме с минимумом резной отделки на Копенгаген-лейн. Дом недавно покрасили, газон и кусты были аккуратно подстрижены, на медном шесте у парадного входа покачивались флаги Соединенных Штатов и Калифорнии, однако библиотека производила довольно жалкое впечатление. – Поразительно, что в таком городке вообще есть библиотека, – сказал Джим. – И я благодарен за это Богу. Я часто приезжал сюда на велосипеде… Если сложить все мили, наверное, пол-экватора отмахал. После гибели родителей книги стали моими друзьями, советчиками и психиатрами. Они не давали мне сойти с ума. Миссис Глинн, библиотекарь, замечательная женщина, она умела говорить на равных с застенчивым и потерянным мальчишкой. Она была моим гидом по самым экзотичным местам Земли, далеким эпохам, и всё в стенах этой крохотной библиотеки. Холли никогда не слышала, чтобы Джим говорил о чем-нибудь с такой любовью и с такой ностальгией. Библиотека Свенборга и миссис Глинн определенно оставили в его душе самые приятные воспоминания. – Может, зайдем поздороваться с миссис Глинн? – предложила Холли. Джим нахмурился: – Я не уверен, что она там еще работает, и вообще она, скорее всего, уже умерла. Я начал ходить в библиотеку двадцать пять лет назад, а восемнадцать лет назад уехал в колледж и с тех пор ее не видел. – А сколько ей было лет? – Довольно много, – поколебавшись, ответил Джим и, чтобы положить конец разговору, отъехал от тротуара. Потом они прокатились по парку «Тиволи», зеленому островку на углу Мейн-стрит и Копенгаген-лейн, и название, учитывая его размеры, звучало как насмешка. Там не было ни фонтанов, ни уличных музыкантов, ни танцплощадок, ни летних кафе. Только розы, несколько клумб с поздними цветами, газоны, две лавочки и ветряная мельница в дальнем углу. – А почему у нее крылья не двигаются? – спросила Холли. – Ветер вроде есть. – Здесь все мельницы уже давно не качают воду и не мелют муку. А раз они стоят тут для красоты, зачем изо дня в день слушать их скрип? Все механизмы давно застопорили, – объяснил Джим и, когда они свернули за угол в конце парка, добавил: – Здесь как-то снимали кино. – Правда? А кто? – Какая-то студия. – Голливудская? – Не помню. – А как фильм назывался? – Забыл. – Кто-нибудь из звезд играл? – Нет, известных актеров не было. Холли мысленно завязала узелок на память. Она подозревала, что съемки фильма были событием и для Джима, и для всего города. Слишком уж небрежно он о них упомянул и слишком коротко отвечал на естественно возникшие у нее вопросы. Напоследок Джим медленно проехал мимо автомастерской «Закка» на юго-восточной окраине города. Это был большой сборный ангар из гофрированного железа на цементном фундаменте, перед которым стояли две заросшие пылью машины. Мастерскую за всю ее историю много раз перекрашивали, но в последний раз, видно, очень давно, так что краска во многих местах облупилась, железо проржавело и расцветка стала похожа на камуфляж. Асфальт на площадке перед мастерской потрескался, многочисленные выбоины были небрежно засыпаны гравием, а вокруг топорщились сухая трава и сорняки. – Я учился в одной школе с Недом Заккой, – сказал Джим. – Тогда гаражом владел его отец, старик Вернон. Авторемонт никогда не приносил много денег, но в те времена мастерская выглядела получше. Большие, как в самолетном ангаре, двери на колесиках были раздвинуты. Внутри в полутьме Холли удалось разглядеть задний бампер старого «шевроле». Мастерская казалась убогой, но вовсе не опасной, однако, заглянув в ее сумрак, Холли почувствовала, как по спине пробежал холодок. – Нед, школьный хулиган, был та еще сволочь, – сказал Джим. – Мог жизнь любого мальчишки в сущий ад превратить ради забавы. Я его боялся. – Жаль, что ты тогда еще не знал приемов тхэквондо, а то надрал бы ему задницу. Джим не улыбнулся, глядя мимо Холли на мастерскую с каким-то странным, неспокойным выражением лица.