1 Холли сидела за рулем «форда» и смотрела на старую ветряную мельницу. Она испытывала страх, но в то же время – радостное возбуждение. Последнее казалось странным. Возможно, воодушевило ее то, что она впервые встретила человека, которому готова была всецело посвятить себя. Не так, как в обычных отношениях или отношениях типа «пока не соскучусь», – нет, ради Джима она поставит на кон свою жизнь. Ради Джима нынешнего и того, каким он станет, если сможет излечиться и быть с ней вместе. Даже если бы Джим сказал, что она вольна уйти, и даже если бы она поверила в искренность его слов, она бы его не оставила. Джим был ее спасением. А она – его. Ветряная мельница стояла, как сторожевая башня, на фоне серого неба. Джим так и не вышел. Возможно, он даже еще не проснулся. Внутри этой тайны крылось еще множество загадок, но многое было шито белыми нитками. Иногда Джиму не удавалось спасти людей, например отца Сузи Явольски, потому что он действовал не по воле непогрешимого бога или инопланетянина-экстрасенса, а руководствовался своим собственным, пусть и несовершенным, даром предвидения. Джим был всего лишь человеком, особенным, но человеком, а даже у самых одаренных людей есть пределы. Очевидно, он считал, что мог спасти своих родителей, но не сумел. Чувство вины за их смерть легло на его совесть тяжким грузом, и он пытался искупить ее, спасая других людей. ОН ОЧЕНЬ ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СМОГ СПАСТИ. Также очевидно, что Враг вырывается на волю, только когда Джим спит. Он сам боится темной части своей личности, воплощение его ярости, и всеми силами подавляет ее, когда бодрствует. В Лагуна-Нигель Враг материализовался, пока Джим спал, и не исчезал некоторое время после пробуждения. Но, пробив потолок, он в ту же секунду испарился, словно затянувшийся кошмар. Друг предупреждал, что сны – это порталы, то есть предупреждал сам Джим. Да, сны – это порталы, но не для зла и инопланетных монстров, которые хотят поработить земной мозг. Сны – это порталы для подсознательного, а то, что появляется из них, – слишком уж человеческое. Холли собрала и другие кусочки пазла, просто не знала, как их соединить. Она злилась на себя за то, что не нашла правильных вопросов в понедельник, когда Джим наконец открыл дверь на террасу и впустил ее в свою жизнь. Джим твердил, что он всего лишь инструмент и сам не обладает никакой особенной силой. Она сразу это проглотила. А должна была хорошенько его прощупать, должна была забросать его острыми вопросами. Она же строила интервью, как новичок, – как Джим во время первого появления Друга. Ее раздражала готовность Джима верить каждому слову Друга. Теперь она понимала, что он создал Друга по той же причине, по которой люди с расстройством множественной личности выдумывают себе воображаемых друзей: чтобы как-то выжить в зловещем мире, где они не могут найти себе места. Одинокий, испуганный десятилетний мальчик нашел убежище в своих фантазиях. Он придумал Друга, существо с волшебными свойствами, и оно дарило ему утешение и надежду. Джим не хотел с ней говорить, потому что расспросы угрожали его Другу, в котором он отчаянно нуждался и без которого просто не мог существовать. У нее была схожая причина. В тот вечер она не давила на Джима, потому что тот был мечтой, поддерживавшей ее существование. Он ворвался в ее жизнь, точно герой из девичьих грез, в тот миг, когда в грациозном прыжке выхватил Билли Дженкинса из-под колес пикапа. До их встречи Холли не осознавала, как сильно нуждается именно в таком человеке. И вместо того чтобы профессионально забросать его неудобными вопросами, она позволила Джиму играть выбранную им роль. И все потому, что боялась его потерять. Теперь пришло время узнать всю правду, правда – единственная надежда. Джим не излечится, пока они не поймут, почему его дикие фантазии оживают и откуда, к чертям собачьим, у него взялись сверхчеловеческие способности. Холли положила руки на руль, готовая действовать, вот только не знала, с чего начать. В ее ситуации просить помощи не у кого. Ключ к разгадке скрывается либо в прошлом Джима, либо в его подсознании. Обе эти области на данный момент для нее равно недоступны. А потом ее осенило: Джим дал ей подсказку! Он же устроил тур по Нью-Свенборгу! Тогда Холли восприняла его как попытку отсрочить визит на ферму, но теперь поняла, что экскурсия содержала самые важные для нее откровения. Каждое воспоминание, каждая остановка были ключом к прошлому Джима и к его тайне. Разгадав тайну, она сможет его спасти. А Холли очень этого хотела. В глубине души Джим понимает, что он болен, понимает, что он в ловушке собственных шизофренических фантазий, и хочет от них избавиться. Остается надеяться, что, пока они не докопаются до истины, он сможет держать Врага в узде. Эта темная его часть не желает ей успеха, успех Холли означает ее смерть. Чтобы спастись, она убьет Холли при первой же возможности. Их с Джимом будущее, если у них вообще есть будущее, всецело зависит от прошлого, а прошлое надо искать в Нью-Свенборге. Холли резко повернула руль вправо, чтобы выехать на асфальтированную дорогу, нажала педаль газа… И остановилась. Она снова посмотрела на ветряную мельницу. Джим должен сам себя исцелить. Какой смысл искать правду, если он потом в нее не поверит? Он должен посмотреть правде в глаза. Она его любит. Она его боится. Она ничего не может с собой поделать. Любовь к Джиму стала ею самой, как плоть и кровь. Любой страх можно преодолеть, противопоставив ему его же причину. Поражаясь собственной смелости, Холли поехала обратно к ветряной мельнице. Остановившись, она трижды просигналила. Потом еще три раза. Выждала несколько секунд и снова нажала на гудок. На пороге тамбура появился Джим. Он щурился от дневного света. Холли открыла дверь и вышла из машины. – Проснулся? – А я похож на лунатика? – спросил на ходу Джим. – Что стряслось? – Хочу убедиться, что ты не спишь, что ты, черт возьми, проснулся. Джим остановился в нескольких футах от Холли. – Тогда давай откроем капот, я суну под него голову, а ты погудишь еще минуты две, чтоб наверняка. Холли, что происходит? – Нам надо поговорить. Залезай в машину. Нахмурившись, Джим обошел «форд» и устроился на пассажирском месте рядом с Холли. – Как я понимаю, разговор будет не из приятных? – Да, не особо. Паруса мельницы дрогнули и со скрипом, роняя на землю гнилые щепки, начали медленно поворачиваться. – Прекрати, – велела Холли, опасаясь, что это прелюдия к появлению Врага. – Я знаю, что ты не захочешь меня слушать, но не отвлекай меня и не пытайся остановить. Джим не ответил. Он завороженно смотрел на ветряную мельницу, словно оглох. Паруса вращались быстрее. – Джим, черт тебя дери! Он наконец повернулся к Холли и посмотрел на нее невинным взглядом: – Что? А паруса все вращались и вращались, один круг, второй, третий – точно колесо обозрения на ярмарке обреченных. – Дьявол! – чертыхнулась Холли. Ее страх набирал силу с каждым оборотом ветряной мельницы. Холли дала задний ход и, глядя через плечо, помчалась обратно вдоль берега пруда. – Куда мы едем? – спросил Джим. – Недалеко. Холли решила, что, раз уж ветряная мельница – источник наваждений Джима, будет правильно убрать ее с глаз долой на время их разговора. Она развернулась и, доехав до конца гравиевой дорожки, остановилась. Она опустила боковое стекло. Джим опустил стекло со своей стороны. Холли заглушила двигатель и повернулась к Джиму. Несмотря на все, что она теперь о нем знала или подозревала, ей хотелось прикоснуться к его лицу, погладить по волосам, обнять. Он пробудил в Холли материнскую нежность, она и не думала, что на такое способна. Так же как до встречи с ним не подозревала, что способна так легко возбуждаться и так страстно любить. «Господи, Торн, этот парень же сказал, что убьет тебя! – подумала Холли. – Суицидница чертова!» А еще признался ей в любви. Ну почему все так сложно? – Прежде чем перейдем к делу, – заговорила Холли, – я хочу, чтобы ты понял, я люблю тебя, Джим. Самая тупая подводка в мире. И прозвучало так фальшиво. Словами не описать глубину и все оттенки ее чувств – отчасти потому, что к любви примешивались тревога и надежда. Но она повторила: – Я правда люблю тебя, Джим. Он потянулся к ее руке и счастливо улыбнулся: – Ты чудесная, Холли. Это, конечно, не ответное признание, но тоже сойдет. Холли и не ждала, что все будет как в любовном романе. Все гораздо сложнее. Любить Джима Айронхарта все равно что одновременно любить безутешного Макса де Винтера из «Ребекки», Супермена и Джека Николсона во всех его ролях. Это непросто, зато нескучно. – Вчера, когда я расплачивалась за номер, а ты смотрел на меня из машины, я поняла, что ты не признался мне в любви. Я всецело тебе доверилась, собралась с тобой уехать, а ты не сказал мне этих слов. А потом я подумала, что тоже их не сказала, изображала из себя крутую тетку, боялась показаться слабой, скрывала свою уязвимость. Так вот, я больше не боюсь, я иду по этой проволоке без страховки, потому что прошлой ночью ты признался мне в любви. Такими признаниями не бросаются, Джим. Он удивленно смотрел на Холли. – Я понимаю, ты не помнишь, но ты это сделал. Тебе непросто произнести слово на букву «эл». Возможно, так рано оставшись без родителей, ты боишься сближаться с людьми, ведь в тебе живет страх потери. Диагноз за три секунды. Холли Фрейд. Как бы там ни было, ты признался мне в любви, и чуть позже я предъявлю тебе доказательства, но сначала, пожалуйста, запомни: я и представить себе не могла, что когда-нибудь почувствую к мужчине то, что чувствую к тебе. Поэтому предупреждаю: то, о чем я сейчас скажу, будет трудно или даже невозможно принять, но ты просто знай, что во мне говорит любовь, и ничего больше. Джим растерянно смотрел на Холли. – Да, хорошо. Но… – Пожалуйста, не перебивай меня, сначала выслушай. Холли наклонилась и поцеловала Джима, а потом рассказала ему о своих предположениях, о том, почему сбежала с мельницы, пока он спал, и о том, почему вернулась. Было видно, как в Джиме нарастает отрицание. Временами он хотел возразить, но Холли его останавливала – то руку сжимала, то прикладывала палец к его губам, то быстро целовала. Блокнот с ответами, который Холли достала с заднего сиденья, буквально потряс Джима, он уже не рвался протестовать.