ОН ОЧЕНЬ ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СМОГ СПАСТИ. Джим держал в дрожащих руках блокнот и, не веря своим глазам, смотрел на ответ. Потом вернулся на несколько страниц к другому странному посланию. ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ – Я бы никогда не причинил тебе зла, – срывающимся голосом сказал Джим, не сводя глаз с записи. – Никогда. – Я знаю. Доктор Джекил не по собственной воле превращался в мистера Хайда. – И ты думаешь, что это написал не Друг, а я? – Я уверена, что ты, Джим. Иначе и быть не может. – Получается, если это написал Друг, а Друг – часть меня, то ты считаешь, что я люблю тебя, Холли? – Именно. Джим оторвал взгляд от блокнота и посмотрел на Холли. – А если ты веришь в первую часть послания, почему отказываешься верить во вторую? – Вот мы и подошли к самому главному. Я верю, что какая-то маленькая темная твоя часть действительно хочет меня убить. Джим вздрогнул, как будто она его ударила. – Враг искренне желает моей смерти, потому что благодаря мне ты по-новому посмотрел на недавние события, благодаря мне ты сюда вернулся, благодаря мне ты стал спорить с источником твоих фантазий. Джим затряс головой. – Ты сам хотел разобраться, – быстро говорила Холли. – В первую очередь именно поэтому ты и притянул меня к себе. – Нет, я не… – Да, Джим, ты. Холли понимала, насколько опасно подталкивать его к правде, но только так она и могла – вернее, надеялась – его спасти. – Джим, если ты просто постараешься понять, что произошло, если не станешь отрицать, что эти две личности в тебе существуют, или хотя бы согласишься, что такое возможно, это станет началом их конца. – Враг так просто не уйдет, – сказал Джим. Он мотал головой и вдруг замер, удивившись собственным словам и осознав их значение. – Вот, черт. Холли накрыло радостное возбуждение – не только потому, что Джим невольно подтвердил ее теорию, но еще и потому, что этой фразой он обозначил свое желание вырваться из мира фантазий, где когда-то нашел убежище. Джим побледнел, будто ему только что объявили смертельный диагноз. Впрочем, внутри у него действительно развивалось нечто вроде злокачественной опухоли, только не в теле, а в душе. Легкий ветерок, подувший в открытые окна машины, словно принес Холли новую надежду. Но радостное волнение длилось недолго – на странице в блокноте, который все еще держал Джим, появилось новое послание: ТЫ УМРЕШЬ. – Это не я, – искренне запротестовал Джим, хоть уже и начал соглашаться с теорией Холли. – Я не мог такое написать. На странице появились новые слова: Я ИДУ. ТЫ УМРЕШЬ. Для Холли весь мир будто превратился в комнату ужасов, битком набитую привидениями и вурдалаками. Теперь за каждым поворотом в любой момент без предупреждения из темноты или при свете дня на нее может кто-нибудь наброситься. И вовсе не ряженый монстр. Этот причинит реальную боль, прольет кровь и убьет ее, если захочет. Понадеявшись, что Враг, как прежде Друг, с уважением отнесется к ее решимости, Холли выхватила из рук Джима блокнот и вышвырнула его в окно. – К черту! Не буду читать этот бред. Послушай меня, Джим. Если я права, то Враг – воплощение твоей ярости, связанной со смертью родителей. Собственная злость в десять лет так тебя напугала, что ты отделил ее от себя и затолкал в другого себя, в эту темную личность. Но ты – уникальная жертва расстройства множественной личности, потому что благодаря своей силе способен создавать материальные воплощения своих личностей. В глубине души Джим почти принял теорию Холли, однако все еще пытался сопротивляться. – Что ты хочешь этим сказать? Что я сумасшедший, что я какой-то работоспособный социализированный псих? – Ты не сумасшедший, – поспешила возразить Холли. – Ты, скажем так, испытываешь некоторые трудности, и у тебя ментальные проблемы. Ты заперт в психологической ловушке, которую сам сконструировал, а теперь хочешь выйти из нее, но не можешь найти ключ. Джим покачал головой. На лбу выступил пот, он совсем побледнел. – Не приукрашивай, Холли. Если все так, как ты говоришь, я конченый человек. Меня надо накачать торазином и запереть в палате с мягкими стенами. Холли снова взяла его руки в свои и крепко сжала. – Нет. Прекращай это. Ты найдешь выход, ты снова станешь единым целым, я знаю, у тебя получится. – Откуда ты знаешь? Господи, Холли, я… – Ты не такой, как все, ты особенный, – уверенно сказала Холли. – У тебя есть сила, она внутри, с ее помощью ты, если захочешь, сотворишь много добра. Ты способен делать то, что не дано обычным людям. Исцелять, например. Понимаешь? Звон колокольчиков в камне, стук сердца иного, голоса, которые берутся из воздуха, – все это создал ты. Если ты умеешь превращать стены в плоть, транслировать образы в мои сны, заглядывать в будущее, чтобы спасать людей, значит ты можешь сам себя излечить. Джим упрямо отказывался верить. – Как вообще можно обладать такой силой? – Не знаю, но у тебя она есть. – Она исходит от какого-то высшего существа. Господи, Холли, я не Супермен. Холли стукнула кулаком по рулю: – Ты телепат, телекинетик, теле- черт знает кто еще! Хорошо, ты не умеешь летать, ты не видишь людей насквозь, как рентген, не гнешь взглядом стальные трубы и не можешь бегать быстрее пули. Но ты больше похож на Супермена, чем любой другой человек на планете. Кстати, кое в чем ты даже круче – ты можешь заглядывать в будущее. Допустим, ты видишь только его обрывки и они являются помимо твоей воли, и тем не менее ты видишь будущее! Уверенность и напор Холли произвели на Джима сильное впечатление. – И откуда у меня взялись все эти сверхспособности? – Я не знаю. – Здесь выстроенная тобой теория начинает разваливаться. – Она разваливается лишь потому, что у меня пока нет ответа, – раздраженно сказала Холли. – Желтый не перестает быть желтым только потому, что я понятия не имею, как человеческий глаз различает цвета. У тебя есть сила. Ты сам – эта сила. Не бог и не какой-нибудь инопланетянин, поселившийся на дне пруда. Джим высвободил руки и посмотрел прямо перед собой на дорогу и на высохшие поля за ней. Казалось, он боится признать в себе невероятную силу. И боится, возможно, потому, что обладание такой силой накладывает большую ответственность, а он не был уверен, что вынесет ее груз. Холли почувствовала, что Джим стыдится своей болезни и поэтому больше не может смотреть ей в глаза. Джим был так стоек, так силен и так гордился этим, что не готов был мириться даже с мыслью о своей слабости. В жизни, которую он для себя выстроил, больше всего ценились сила воли и независимость – добродетели человека, обрекшего себя на добровольное одиночество. Он был словно монах, которому, кроме общения с богом, ничего не нужно. А теперь кто-то утверждает, что его решение стать несгибаемым человеком и одиночкой – не осознанный выбор, а отчаянная попытка совладать с психическим расстройством, грозившим просто-напросто его уничтожить. Хуже того – что его зацикленность на самоконтроле и привела к тому, что он пересек границы разумного. Холли вспомнила последнее послание, появившееся в блокноте. Я ИДУ. ТЫ УМРЕШЬ. Она надавила на педаль газа. – Куда мы едем? – спросил Джим. Холли вырулила на дорогу и повернула в сторону Нью-Свенборга. – Ты был обычным ребенком? – вместо ответа спросила она. – Да, – отрывисто и слишком уж быстро сказал Джим. – И никаких признаков, что ты особенный или… – Дьявол, Холли, ничего такого! Джим занервничал, у него затряслись руки, и, заметив это, Холли поняла, что подобралась ближе к правде. Он был одаренным и в определенном смысле особенным ребенком. Теперь, когда она об этом напомнила, он увидел, откуда проросла его сила, просто не хотел этого признавать. Отрицание – его защита. – Что ты сейчас вспомнил? – спросила Холли. – Ничего. – Перестань, Джим. – Правда ничего. Холли не приходил на ум следующий вопрос ее интервью, и она просто сказала: