– Все это правда. У тебя есть дар. У тебя, а не у какого-то инопланетянина. Что бы Джим ни вспомнил, пусть он даже не хотел делиться с Холли, воспоминания, похоже, поколебали его защиту. – Я не знаю, – сказал он. – Но это так. – Может быть. – Это так, Джим. Помнишь, вчера вечером Друг сказал, что по их якобы инопланетным стандартам он ребенок? Так вот, он и есть ребенок. Вечный десятилетний ребенок, потому что ты создал его, когда тебе самому было десять. Это объясняет его незрелое поведение, его бахвальство и капризы. Джим, Друг, общаясь с нами, вел себя не как инопланетное дитя. Он вел себя как наш земной десятилетний мальчик. Джим закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, будто у него не осталось сил слушать и воспринимать все, что она говорит. Он сидел, положив руки на колени, но по крепко сжатым кулакам было заметно, что внутреннее напряжение не спало. – Холли, куда мы едем? – Так, прокатимся немного. Дорога шла среди золотистых полей и холмов. Холли продолжала мягко давить на Джима: – И именно поэтому твое воплощение Врага так похоже на собирательный образ киношных монстров, который мог родиться только в сознании испуганного десятилетнего мальчика. Теперь я понимаю: то, что я на долю секунды увидела в своем номере, не было реальным. Это была не какая-то биологическая или даже инопланетная структура, это было что-то знакомое. Салат из страхов десятилетнего мальчика. Джим не ответил. Холли быстро глянула в его сторону: – Джим? Он сидел с закрытыми глазами и молчал. – Джим! Тревога в ее голосе заставила его выпрямиться и открыть глаза. – Что? – Ради бога, не закрывай надолго глаза. Ты можешь уснуть, а я не замечу, пока… – Ты думаешь, оно оживает в моем сознании, когда я сплю? – Не уверена, но не хочу рисковать. Прошу, не закрывай глаза. Враг всегда появлялся только в те моменты, когда ты спал, так что очевидно, когда ты бодрствуешь, ты его подавляешь. На лобовом стекле, точно на экране бортового компьютера истребителя, всплыла строчка высотой в дюйм: СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ Холли испугалась, но виду не подала. – К черту. Она включила дворники, словно угрозу намалевали грязью и ее можно было смыть, но надпись никуда не делась, и Джим смотрел на нее с нескрываемым ужасом. Когда они проезжали небольшое ранчо, в открытые окна повеяло ароматом свежескошенного сена. – Куда мы едем? – снова спросил Джим. – Проведем расследование. – И что будем расследовать? – Прошлое. Джиму это явно не понравилось. – Я пока не соглашался действовать по твоему плану. Да это и невозможно! И потом, как мы подтвердим или опровергнем твою теорию? – Поедем в город. Снова прокатимся по местам, которые ты мне вчера показывал. Свенборг – город тайн и романтики. Такая дыра, но в нем что-то есть. Ты хотел, чтобы я увидела эти места. Твое подсознание подсказало мне, что ответы можно найти в Свенборге. Так что давай искать вместе. Под первой строчкой из шести слов появилась вторая: СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ Холли понимала, что время уходит. Враг рвется на волю, хочет добраться до нее, хочет выпотрошить, расчленить и разбросать по асфальту ее горячие внутренности до того, как она успеет доказать Джиму свою правоту. Холли не была уверена, что Джим сможет подавлять свою темную сторону, пока она подталкивает его навстречу правде. Что, если у Джима откажет самоконтроль и его светлые стороны отступят перед нарастающей тьмой? – Холли, если бы у меня было это расстройство личности, разве я не излечился бы от одного твоего рассказа? Как говорят – будто пелена с глаз спала. – Нет. Сначала нужно поверить, что у тебя внутренние проблемы. Это только первый шаг к пониманию, которое и станет первым шагом на пути к выздоровлению. – Не надо разговаривать со мной, как психиатр, ты не врач. Джим спрятался за раздражением, в его взгляде появился арктический холод, которым он пытался ее отпугнуть, когда не хотел идти на сближение. Тогда это не сработало, не сработает и сейчас. Мужчины порой так непонятливы. – Однажды я брала интервью у психиатра, – сказала Холли. – О, прекрасно, и сразу стала квалифицированным мозгоправом. – Может, и стала. Тот врач сам оказался тем еще психом, так что диплом – это ерунда. Джим сделал глубокий вдох и судорожно выдохнул. – Ладно, предположим, ты права и мы непонятно как найдем доказательства того, что я псих… – Ты не псих, ты… – Да, да, у меня внутренние проблемы, я заперт в психологической ловушке. Называй как хочешь. Если мы и найдем доказательства, то как на мне это отразится? Я просто улыбнусь и скажу: «О да, конечно, я сам все напридумывал, я жил в иллюзиях, теперь мне гораздо лучше, пойдем пообедаем»? Нет, не думаю. Я думаю… Я взорвусь, меня разнесет на миллион осколков. – Я не могу обещать, что правда, если мы до нее докопаемся, будет чем-то вроде спасения, ведь до сих пор ты находил спасение в своих фантазиях, а не в правде. Но так не может продолжаться, потому что Враг меня невзлюбил и рано или поздно убьет. Ты сам предупреждал. Джим посмотрел на слова на лобовом стекле и промолчал – аргументы кончились, но это еще не значит, что он сдался. Надпись на лобовом стекле потускнела и исчезла. Возможно, это был хороший знак, подтверждающий, что подсознательно Джим начал примиряться с теорией Холли. Или Враг решил, что простыми угрозами ее не напугать, и теперь пытался вырваться на волю и уничтожить ее. – Ты поймешь, что он – часть тебя, когда он меня убьет. И если ты меня любишь, как признался через Друга прошлой ночью, что тогда с тобой будет? Разве это не разрушит Джима, которого я полюбила? А если Джим исчезнет, останется только темная сторона его личности – Враг. Держу пари, так и будет. Поэтому речь идет не только о твоем спасении, но и о моем. Если хочешь, чтобы у тебя появилось будущее, давай копать. – А что, если мы будем копать и копать и все без толку? – Тогда копнем чуть глубже. Жухлые поля резко сменила тесная застройка времен первых переселенцев – они въехали в город. – Роберт Вон, – ни с того ни с сего сказала Холли. Джим вздрогнул – имя словно кольнуло его память. – Господи, это был его голос. – Голос Друга. – Холли глянула на Джима. – Значит, тебе он тоже показался знакомым. Роберт Вон, прекрасный актер, герой сериала «Агенты А.Н.К.Л.», играл бесчисленных злодеев с зализанными волосами. С таким тембром и диапазоном, как у него, можно угрожать, утешать или вселять уверенность. – Роберт Вон, – сказала Холли. – Но почему он? Почему не Орсон Уэллс, не Пол Ньюман, не Шон Коннери? Почему не Фред Флинстоун, в конце концов? – Не знаю, – задумчиво сказал Джим, но ему стало не по себе, как будто он должен был знать и ответ был где-то рядом. – Ты до сих пор думаешь, что это инопланетная сущность? Пришелец просто создал бы новый голос. Зачем ему имитировать голос конкретного актера? – Однажды я видел Роберта Вона. – у Джима в голове всплывали смутные обрывки воспоминаний. – Не по телевизору и не в кино, а по-настоящему, вживую. Очень давно. – Где, когда? – Не могу… Не получается вспомнить… Все так смазано. Джиму казалось, будто он стоит на очень узком горном гребне между двумя безднами. С одной стороны – его нынешняя жизнь, полная боли и отчаяния. Он гнал их от себя, но порой они брали верх, как во время той его переломной поездки по пустыне Мохаве, когда он искал выход, пусть даже этим выходом могла стать смерть. С другой стороны – неопределенное будущее, которое пыталась обрисовать ему Холли. Она уверяла, что будущее есть надежда, ему же оно представлялось хаосом и безумием. А гребень, на котором он стоял, осыпался и с каждой минутой становился все уже. Джим вспомнил, как два дня назад они с Холли разговаривали, лежа в его постели, прежде чем впервые заняться любовью.