— Чего ты можешь наделать? — Не знаю. — Дональд, тебе одиноко. Ты так долго был лишен женщин, что забыл, как с ними обращаться. Обними меня за талию. Ну… вот так. Она взяла мою руку. Я обнял ее за талию. Глядя сверху на меня, Дорис улыбнулась. Я обнял покрепче. Она соскользнула с подлокотника кресла и, усевшись мне на колени, обвила рукой шею. Прижалась губами к моим. Медленно раскрыв губы, обмякла в моих объятиях. Через минуту снова заговорила: — Дональд, ты — прелесть. Теперь будь паинькой. Я — мигом. Надо посмотреть бифштекс. Выскользнув из моих рук, пошла на кухню, взяла вилку с длинной ручкой, перевернула бифштекс на решетке, положила вилку на место и с затуманенным взглядом и томно раскрытыми губами вернулась ко мне. В дверях зазвенел звонок. На мгновение в глазах ее мелькнули неуверенность и испуг. — Нет, о боже, нет, — прошептала она. Звонок повторился. Дорис подбежала ко мне. Схватила за руку, поднимая с кресла. — Скорее, Дональд, — шепнула она. — Спрячься в стенной шкаф. Побудь там. Всего несколько минут. Да скорее же! Я изобразил тревогу. — Муж? — спросил я. — Нет-нет. Я не замужем, дурачок. Это… быстрей сюда. Она подтолкнула меня к створке шкафа. Открыла ее. Шкаф был длинный, во всю стену. С одной стороны висела женская одежда, с другой — раскладушка. Я спрятался среди одежды, и она прикрыла створку шкафа. Я услышал, как открылась дверь, и мужской голос спросил: — Что поделываешь? — Варю кофе, — смеясь, ответила Дорис. Я расслышал, как он вошел и захлопнул за собой дверь. Шаги по комнате, потом мужской голос: — Гляди-ка, кресло-то теплое. — Конечно, теплое, — снова засмеялась она. — Сидела в нем. Я-то теплая, тебе ли не знать? — Знаю, — обронил он. Снова минутное молчание. Потом ленивый мужской голос: — Как поживаешь, Дорис? — Ездила вот за покупками. — Что новенького? — Пока ничего. — Похоже, ждать осталось недолго. — Ага. Я слышал, как она ходит по кухне, до меня донесся аромат кофе. Стук чашки о блюдечко. — Заметила, повысили вознаграждение? — Какое вознаграждение? — Вознаграждение свидетелю. Вчера — сто долларов. В сегодняшней газете — двести пятьдесят. — О! — удивилась она. Повисло долгое молчание. Наконец мужчина спросил: — Так ты ничего не слыхала? — Конечно, нет, Дадд. Сразу бы сказала, если бы что новенькое было. Снова молчание. Потом мужской голос: — Опасаюсь этой проклятой страховой компании. Если они начнут совать нос куда не следует, испортят нам всю музыку. — Думаешь, они продолжат расследование? — Если что-то заподозрят, будут копаться до скончания века, — ответил он. — А времени у нас — в обрез. Корову надо доить, пока дает молоко. Что толку доить, когда оно кончится… Что у тебя, черт возьми, горит? — Горит? — Да. Похоже, воняет горелым мясом. — О боже мой! — воскликнула Дорис. Я услышал ее быстрые шаги, потом мужской голос прорычал: — Какого дьявола! Что все это значит? Запах подгоревшего мяса проник даже в шкаф. — Какого черта ты там делаешь? — требовал мужской голос. — Совсем забыла, — начала оправдываться она. — Готовила бифштекс. Оставила на решетке и забыла, когда ты вошел. — Для кого готовила? — Есть захотела. — Кого ты пробуешь одурачить? — Никого. Готовила, и все. Могу я, черт побери, в собственной квартире поджарить себе бифштекс? Послышались шаги. Тяжелые, властные, грозные. Затем мужской голос произнес: — Ладно, лапочка. Сейчас посмотрим. Погляжу сам, что тут у тебя происходит. Раздался звук открывшейся и закрывшейся двери. Послышался голос Дорис: — Не надо, Дадд, не надо! Стук тела, ударившегося о стену, вероятно, он ее оттолкнул. Шаги приблизились к шкафу, где я прятался. Я распахнул створки шкафа и вышел наружу. Направлявшийся к шкафу крупный мужчина остановился как вкопанный. — Не меня ли ищете? — спросил я. — Ты чертовски прав, тебя, — сказал он, надвигаясь всем корпусом. Я не двигаясь смотрел на него. — Дадд, не надо, — попросила Дорис. — Дадд, дай мне объяснить. С искаженным злобой лицом он уставился на меня. Я увидел поднятую руку, но не стал уклоняться. Все равно достанет следующим ударом. Принял удар. Почувствовал, что валюсь на спину. Потолок пошел кругом, что-то стукнуло в затылок, и все померкло. Когда я пришел в себя, в квартире все еще стоял запах горелого мяса. Дорис что-то быстро и испуганно тараторила. Слова доносились будто издалека. Я их различал, но смысл не доходил до моего сознания.