– Ты соврала мне, – тихо сказала она. – Ты не брала деньги. Я нашла их у себя в комоде. Поначалу я была в замешательстве. Я почти забыла, почему меня заперли. Так вот в чем дело! Она думала, что я украла ее деньги. Конечно же, я этого не делала! Но она это знала. Она все выдумала, чтобы устроить очередную драму. – Иногда я не понимаю, что с тобой, Роуз. Почему ты просто не сказала мне, что не делала этого? Избавила бы всех от неприятностей. – Прости, – пыталась выговорить я, но в горле слишком пересохло. Мама раздумывала. Долго раздумывала. Я подняла глаза на сок. – Ладно, – сказала мама спустя целую вечность, – в этот раз прощу. Но больше не лги мне, поняла? Я кивнула. – Хорошо, – улыбнулась она. – В таком случае все прощаю. Мама протянула руки для объятия, призывая меня подняться. Думаю, эта часть была ее любимой – прощение. Так она чувствовала себя хорошей матерью, благородной и великодушной. Ее глаза светились добротой. Но все время, что она держала меня в объятиях, я думала, сколько еще надо ждать, чтобы попросить у своей великодушной мамы стакан сока. Ферн Уолли везет меня домой. Я не привыкла находиться в машине ночью. На улице темно, звуки более резкие и отчетливые. Щелчок поворотника, пока мы стоим на светофоре. Шорох рулевого колеса под руками Уолли. Это почти гипнотическое зрелище. К тому времени как Уолли останавливается перед моим домом, я практически в трансе. – Как ты? – спрашивает он, видя, что я не выхожу из машины. – Не очень, – отвечаю я. – Довольно неловко. – Неловко? – Уолли поднимает ручной тормоз – очень громкий звук в тишине фургона. Взгляд его устремлен через мое левое плечо, как обычно. – Ферн, могу я тебе кое-что сказать? Я киваю. – До того как я приобрел этот фургон, мы с другом разработали приложение «Шаут!». С его помощью можно было заказать еду и напитки прямо за своим столиком, не подходя к бару, и официантам в ресторанах не нужно было бы принимать заказы, а лишь приносить еду с кухни и обратно. Сейчас таких приложений несколько, но тогда оно было первым в своем роде. Я был программистом – я его разработал, придумывал коды и тестировал. Оно имело большой успех. – Поздравляю. – Спасибо. Поначалу это было захватывающе. Но потом мне пришлось заниматься другими делами, помимо кодирования. Нужно было ходить на встречи по маркетингу, общаться с инвесторами, и все такое. Мой товарищ все говорил: «Это самая важная встреча в нашей карьере!» Нам приходилось посещать коктейльные вечеринки и общаться с людьми – и даже не о нашем приложении, а просто о скачках, или о спорте, или о том, что им было интересно. Я не понимал, что я там делаю, и ненавидел все это. – Уолли бросает на меня короткий взгляд и отводит глаза. – Давление было огромным, оно меня изматывало. Я перестал ходить на работу, не вылезал из постели. Думаю, мой партнер бросил бы меня, но мы были так близки к продаже. Потом мы наконец продали нашу разработку и получили смехотворную уйму денег, все были в восторге, а я… просто развалился на части. В тот вечер, когда все остальные праздновали, я был в отделении неотложной помощи, с болями в груди. Я думал, что у меня сердечный приступ. Меня направили к психиатру и продержали в психиатрической клинике почти месяц. Масштабный нервный срыв, по-видимому. Мне было так стыдно, что когда я вышел, то оставил свою большую успешную жизнь позади и переехал в Австралию! – Но почему? Уолли пожимает плечами. – Дальше Австралии ведь некуда, так? К тому же благодаря маме у меня есть паспорт. Я думал, что здесь у меня будет шанс просто… быть собой. Одна из причин, почему я купил этот фургон, – мне хотелось сделать свою жизнь маленькой. – Уолли качает головой. – Но последние несколько месяцев я разрабатывал другое приложение. Именно ему посвящена завтрашняя встреча. Есть несколько заинтересованных инвесторов. Это я все к тому, что многие попадают впросак. Это не значит, что нужно перестать пытаться. – Предлагаешь мне опять сыграть в боулинг? Уолли размышляет. – Или нет. Но не позволяй страхам мешать тебе пытаться сделать что-то снова. Уолли отводит взгляд и смотрит в ветровое стекло. Он спокойно держит руль, а я не свожу глаз с темно-коричневых волос на его руках, с его тонких запястий, длинных изящных пальцев. – Это из-за прикосновения? Должно быть, я прослушала, что он сказал. – Извини? – Там, в боулинге. Я коснулся твоей руки, потом ты закричала. Тебя это так расстроило? – О нет! Ну, то есть… не только это. Яркий свет, музыка, чужие взгляды. И прикосновение. – Мне жаль, – говорит Уолли. – Все нормально. – Я должен был понять. – Должен был понять, что я не люблю, когда меня трогают? Но как? – Потому что, – отвечает Уолли, – я тоже не люблю, чтобы меня касались. Я привык к этому: пожимать руки, обниматься, похлопать по плечу – все так делают. Но мне это не нравится. – Но если тебе не нравится, это ведь не значит, что и мне не нравится? – Верно, – отвечает Уолли. – Но… мы с тобой немного похожи. Я раскрываю рот от удивления. Похожи?! – В каком смысле? И тут я все понимаю. То, как Уолли смотрит через мое левое плечо. Его стремление всегда быть пунктуальным. Как удручен и недоволен собой он был, когда пропустил собеседование. Не любит, когда его касаются. Уолли и правда немного похож на меня. Как я раньше этого не замечала? Мысль об этом приносит мне чувство комфорта и безопасности. Будто меня видят и понимают. Я чувствую себя как иностранец в новой стране, который после долгих месяцев непонимания наконец наткнулся на того, кто говорит с ним на одном языке. – Значит… тебе не нравится, когда тебя касаются? – спрашиваю я. – Совсем? – Иногда терпимо, – отвечает Уолли. – Например, когда я этого ожидаю. И крепкое прикосновение лучше, чем легкое… – Легкие хуже всего! – восклицаю я. – Случайные и незначительные. – Я не против, когда меня трогают мои близкие, – объясняет Уолли. – Правда, обычно они знают, как это правильно делать. – Или не делать вообще, – добавляю я. – А что насчет секса? Хорошо или плохо? Уолли думает над этим минуту. – Хорошо. И плохо. Зависит от многих факторов. – Я правда не понимаю, из-за чего весь сыр-бор, – признаюсь я. – Если подумать, это странное занятие. Как люди вообще открыли для себя секс? Уолли, хмурясь, откидывает голову на подголовник. – Хороший вопрос. Полагаю, Адаму и Еве время от времени бывало скучно в Эдемском саду. Может, они сделали это на спор? Или, может, Ева споткнулась и упала… не знаю… прямо на Адама? Я замечаю, что Уолли сильно покраснел, и принимаюсь хохотать. Спустя секунду он тоже смеется. Волшебство какое-то! Люди редко смеются над тем же, что и я. Обычно, когда я смеюсь, люди молчат. А когда смешно им, я пытаюсь понять, в чем шутка. Вскоре мы оба смеемся так сильно, что на глаза наворачиваются слезы. Уолли вытирает глаза. Он смотрит на меня краем глаза, и я ловлю его взгляд. То, что происходит потом, довольно забавно. Атмосфера вокруг нас будто меняется. Мне приходится сосредоточиться на своем дыхании, и неожиданно я осознаю, как громко дышу. – Ты бы хотел заняться со мной сексом? – спрашиваю я. Уолли замирает. Признаться, все идет не так, как я планировала. С одной стороны, до овуляции еще минимум два дня. С другой – если верить любовным романам, когда дело доходит до соблазнения мужчин, как правило, времени выяснять, заинтересован ли тобой партнер, особо нет. Если в этих книгах есть хоть доля правды, то секс начинается с того, что герой прижимается своими губами к моим губам после того, как чем-то меня расстроил. Поэтому я с интересом наблюдаю за реакцией Уолли. Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, рот приоткрыт, и какое-то время он молчит. Такая реакция меня радует. Подозреваю, если бы он бросился меня целовать, это бы меня напугало. Пока он обдумывает мой вопрос, я пытаюсь проникнуться уютной атмосферой фургона. Сидя в удобном кресле, при тусклом свете, я понемногу расслабляюсь… пока внезапный стук в окно Уолли не заставляет нас обоих вздрогнуть. – У вас есть разрешение здесь парковаться? Это частная собственность, знаете? Я узнаю голос соседки, миссис Хейзелбери. Она одета в свой махровый халат персикового цвета и обеими руками прижимает воротник к шее. Со своего места мне не видно, но смею предположить, что обута она в такие же тапочки. Уолли опускает стекло, и миссис Хейзелбери заглядывает внутрь. – Ферн! – восклицает она. – Вот ты где! Я весь вечер пыталась с тобой связаться. Неожиданно. Миссис Хейзелбери никогда не пыталась со мной «связаться». Она предпочитает ждать у своего окна, когда я пройду мимо по дороге на работу, и окликать меня. «Ты не видела мою газету? Уже второй день пропадает! Не знаешь, что сейчас с тем участком земли вниз по улице, который купили застройщики? Тебе не кажется, что у новых соседей из пятой квартиры гости поселились?» – Твоя сестра дважды звонила, – говорит миссис Хейзелбери, вытягивая шею, чтобы заглянуть дальше в фургон. – Очевидно, она звонила тебе на мобильный весь вечер, но так и не дозвонилась. По спине у меня прошла холодная дрожь. Роуз звонила? Опять?