Забавно, что Дэниел говорил о Триш с такой большой нежностью. Он не употреблял в ее адрес таких слов, какими мама выражалась о нашем отце. Тупица, неудачник, придурок. Мне было любопытно, как мама относилась к тому, что Дэниел говорил о Триш с теплотой. Должно быть, это сводило ее с ума. Рядом с ним она вела себя безупречно. Но в его отсутствие была собой прежней, и, как ни странно, мне это нравилось. Новая, суперхорошая, мама меня пугала. Но постоянные переходы от милой мамочки к ужасной повергали меня в шок. Естественно, первое время Дэниел меня настораживал. Как ни странно, он интересовался мной и Ферн гораздо меньше, чем Гэри. Он был довольно вежлив – спрашивал, как дела в школе, и, казалось, ему было по-настоящему интересно нас слушать, – но общаться с мамой ему было куда интереснее. Он никогда не щекотал нас, не делал нам массаж и вообще не прикасался к нам, разве что то и дело предлагал «дать пять». А вот о Билли он говорил много. Его сыну было четырнадцать, и было очевидно, что Дэниел в нем души не чаял. Мы с Ферн хотели с ним познакомиться, а Дэниел все продолжал твердить: «Скоро». У меня было такое ощущение, что он чего-то ждал, но я никак не могла понять чего. Прошло шесть месяцев, и мы с ним наконец познакомились. Дэниел тогда предложил отправиться в поход. – Проведем вместе три-четыре дня, – сказал он, – дети познакомятся поближе. Мама, казалось, была невероятно рада, хотя прежде не проявляла интереса к походам. Ферн тоже обрадовалась и тут же принялась читать о походах. И только мне казалось, что нужно готовиться к чему-то плохому. Почему только я одна всегда ожидала чего-то дурного? Тот факт, что у нас не было никакого походного снаряжения, не был препятствием – Дэниел просто предложил сходить в магазин. Признаться, я обрадовалась. У мамы никогда не было денег на что-то, кроме еды, и когда нам нужна была одежда или посуда, мы покупали их в оптовых секонд-хендах. Но еще более захватывающим, помимо обновок, было то, что Билли шел с нами выбирать палатку. К тому времени Дэниел уже так много о нем рассказывал, что в моем сознании Билли обрел некий мифический образ. Не говоря уже о том, что мне было двенадцать и меня как раз начинали интересовать мальчики. Когда мы подъехали к невероятно красивому дому мамы Билли, он уже ждал нас на ухоженном натуральном газоне. Он был одет в джинсы, толстовку и бейсбольную кепку. Опустив голову, он агрессивно грыз ногти. Триш стояла рядом, положив руку ему на плечо, и махала нам. – Привет! – поздоровалась она с нами, когда Билли открыл дверь, чтобы сесть. Она посмотрела в глаза мне и Ферн. – Я Триш, мама Билли. А вы, наверное, двойняшки! Дайте угадаю… ты Ферн, а ты Роуз? Мы с Ферн смотрели на нее как на инопланетянку. Мы никогда раньше не встречали таких женщин, как Триш. Она была не такой, как наша мама, – толще и в веснушках, с круглым лицом и открытой улыбкой. Еще одним отличием был ее любящий взгляд, каким она смотрела на Билли. Прежде чем он сел в машину, она поцеловала его в обе щеки, и он тут же их вытер. В тот момент Ферн наклонилась и постучала своим браслетом по моему. Я нахмурилась. – В чем дело? Но она не отрывала взгляда от Билли. – Веди себя хорошо с папой, – велела ему Триш, когда он скользнул на заднее сиденье рядом со мной. У Билли было круглое лицо, зеленые глаза и волосы, спадавшие на лицо. Он улыбнулся мне. – Привет. – Привет! – ответила я. – Какую палатку выбирать будем? – спросил Дэниел, выезжая. – Я взяла на себя смелость провести небольшое исследование, – сказала Ферн. У нее на коленях лежала книга про походы, а также горсть рекламных листовок из спортивных магазинов. – Для семьи из пяти человек, без сомнения, лучший вариант – это «Монтана-12». У нее почти вертикальные борта и очень просторное, разделенное на три комнаты пространство, с перегородками на молнии и третьей съемной стенкой, чтобы можно было разделить одну из крайних комнат на два небольших отсека. Также имеется большой передний тент со встроенными боковыми стенками, которые позволяют создать просторную веранду в передней части. А если нужны отдельные палатки, то и по ним могу дать рекомендации. – Ух ты, кто-то хорошо подготовился, – похвалил ее Дэниел. – Ну хоть кто-то здесь постарался, – сказал Билли. Дэниел добродушно рассмеялся. Трудно было не воодушевиться духом товарищества, царившим тогда в машине. Похоже, Билли и Дэниел не собирались нас покидать, по крайней мере в ближайшее время. Это было здорово. И все же, услышав звонкий мамин смех, я ощутила знакомое чувство ужаса. «Что-то пойдет не так», – думала я. В чем маме не было равных, так это в том, чтобы разрушать все хорошее. Ферн Всю следующую неделю Роуз не отходит от меня ни на шаг. Она приходит утром, чтобы отвезти меня на работу, вечером приносит готовую еду. Оставляет по всему дому листовки по йоге для беременных и гипнородам. Она звонит и пишет каждый час, чтобы «просто проверить». Раньше Роуз всегда уважала мое желание быть предупрежденной заранее – всегда четко следовать моему плану и не заявляться без предупреждения. Сейчас все иначе. Но, как оказалось, все ее визиты к лучшему, потому что каждый раз ей удается предотвратить какой-нибудь кризис: конфисковать из холодильника мягкий сыр и мясные полуфабрикаты (от которых я, очевидно, могу заразиться листериями, и это убьет ребенка) или заявиться ко мне на работу, потому что дома я забыла выключить масляную лампу (что довольно странно, поскольку последнее время я использую ее крайне редко). «Хорошо, я была там!» – каждый раз восклицает она. Я могу рассчитывать, что она оставит меня в покое, только когда иду навестить маму. И вот четверг, я испытываю странное чувство облегчения, входя через автоматические двери «Сан-Мидоуз». Я поднимаюсь по лестнице в мамину палату. Тереза, ее логопед, снова там; мама сидит в своем кресле, как обычно, рядом с откидным столиком, на котором стоит чашка с водой и шоколадный пончик. Я с минуту наблюдаю за ней, стоя за дверью. У Терезы в руках открыта, похоже, детская книга с иллюстрациями. – Корова… прыгает… через… луну, – произносит мама. – Очень хорошо! – подбадривает ее Тереза. – Спасибо… вам. – Очень, очень хорошо, – говорю я, стоя в проходе. Мама поднимает на меня глаза и улыбается. – Пуп… сик! – Как всегда, вовремя, – говорит Тереза, – мы заканчиваем. У нее отлично получается. Буквально перед тем, как вы пришли, она сказала, что хочет пить! Я принесла ей воды, а она попросила льда! Через неделю вслух уже читать будет! – Вы преувеличиваете, – отвечаю я. Тереза хихикает, пока я сажусь на стул рядом с мамой. У мамы на губах осталось немного шоколада, и я наклоняюсь, чтобы вытереть. – Рада… тебя… видеть, – говорит она. Тереза показывает мне поднятый большой палец. Она ожидает с мгновение, будто ждет реакции, поэтому я тоже поднимаю большой палец в ответ. Она широко улыбается мне, и я переключаю внимание на маму. – Я тоже рада тебя видеть, – отвечаю я ей. И это правда, особенно сегодня, когда внутри все сжимается. Когда обуревают такие чувства, нет ничего лучше, чем увидеться с мамой. Мама всегда была хорошим слушателем, даже до передозировки. В редких случаях даже могла проявить мудрость. Помню, как однажды поговорила с ней после того, как в третьем классе меня не пустили на день рождения. Конечно, я не хотела туда идти. На праздниках всегда громко, много шума и яркого света. А хуже всего то, что на любом празднике почти всегда есть воздушные шары (они среди первых в моем списке ужасов, учитывая их склонность неожиданно и невыносимо громко лопаться). Но все девочки из класса были приглашены, даже Роуз, так что, конечно, я расстроилась. – Я понимаю, почему ты расстроена, – сказала мама. – Одно дело самой решить не пойти, другое, когда тебе говорят, что нельзя. Неописуемо приятно, когда тебя вот так понимают. Сегодня я жду от нее той же мудрости. – Мам, я беременна. Я смотрю на нее, чтобы убедиться, что она меня поняла, и по тому, как хмурится ее лоб, вижу, что да. – Помнишь, я тебе рассказывала про одного парня? – спрашиваю я, и она кивает. – Ну, одно за другим и вот… я беременна. Как бы то ни было, сама я не могу ухаживать за ребенком, так что… Собираюсь отдать его Роуз. Я говорю это слишком быстро, так что вышло немного невнятно. Но знаю, что мама все поняла, потому что глаза ее расширены. – Роуз не может иметь детей, – объясняю я. – У нее проблемы, кажется, это называется преждевременное старение яичников. А я беременна. Так что разумно будет отдать ребенка ей. Ведь так? – Почему… ты не можешь… Я понижаю голос. – Ты знаешь, почему я не могу оставить его, мам. Это… опасно. Мама молчит, но через пару минут краснеет как рак. На секунду мне показалось, что она подавилась. Я протягиваю ей чашку с водой, но она отмахивается от нее. Она открывает рот и, будто захлебываясь, пытается что-то сказать, но как бы я ни напрягала слух, не могу разобрать. – Что? Мам, что ты сказала? Она смотрит на меня очень пристально, хотя знает, что я не люблю зрительный контакт, чтобы убедиться, что я ее слушаю, и говорит: – Твой ребенок. Не отдавай… его… Роуз. На следующий день после обеда я переставляю книги в библиотеке и думаю о том, что сказала мама. – Не отдавать ребенка Роуз? – повторила я, ожидая подтверждения. Но мама лишь покачала головой, что могло означать, что я все правильно поняла… или нет. Потом она сказала что-то еще, но уже без какого-либо смысла. Она будто регрессировала у меня на глазах. Поэтому я подумала, что глупо было бы доверять тому, что она сказала. – Можете мне помочь? Я поднимаю глаза – пожилой мужчина с необычайно большой головой, покрытой пигментными пятнами, даже не удосуживается встать из-за компьютера. – В чем проблема? – спрашиваю я, находясь в нескольких метрах от него. – Внучка создала мне электронную почту, – ворчит он. – Но я не знаю, как проверить, есть ли у меня письма! Я оглядываюсь в поисках Гейл, Линды или Тревора… или хотя бы Кармель. Все куда-то исчезли. Предатели. Мужчина смотрит на меня выжидающе, скрестив на груди волосатые мясистые руки. Не слишком поздно придумать отговорку и уйти? Я вздыхаю. – Какой у вас электронный адрес? – Не знаю! – мужчина машет волосатой рукой в воздухе. – Что-то с «собачкой» и «точка-ком». Звучит даже смешно, честно говоря. – Да уж. Ну ладно… вечером по вторникам мы проводим вводные курсы по работе с компьютером. – По вторникам я играю в бридж. – Можете записаться на частные уроки. Когда вам удобно?