– Я сказала… что должна тебе кое-что рассказать. Искренне озабоченный, Уолли наклоняется вперед: – В чем дело? Но не успеваю я ответить, как вдруг раздается взрыв, прямо здесь, в ресторане. Я падаю на пол, грохот просто оглушающий. Я забираюсь под стол, прикрывая голову руками. Не успеваю я оправиться от первого взрыва, как раздается второй, а затем еще один. Удивительно, но музыка продолжает играть. Я ищу Уолли и хватаю его за руки, услышав еще один взрыв. Обхватив себя руками, я раскачиваюсь взад-вперед, ожидая, когда все закончится. – Мне очень жаль, – говорит Уолли, выводя меня на улицу, – я не знал, что наверху свадьба. Меня все еще трясет так сильно, что я не могу стоять прямо, в ушах ужасающий грохот. – Они разбивали тарелки. Так принято на греческих свадьбах. Я об этом не подумал. Тарелки. Так вот что это был за оглушительный шум? Люди разбивали тарелки? – Мне так жаль! – Уолли выглядит так, будто вот-вот расплачется. – Мне казалось, я все продумал. Из ресторана выходит официантка с салфетками и стаканом воды. – С ней все хорошо? – спрашивает она. – Вызвать врача? Уолли убирает прядь моих волос за ухо. – Тебе нужен доктор? – Нет, – отвечаю я. Кивнув, официантка уходит внутрь. Уолли остается рядом. – Что я могу для тебя сделать? – спрашивает он. – Чем помочь? Сделав глубокий вдох, я поднимаю глаза. – Можешь, пожалуйста, позвонить Роуз? Роуз тормозит у тротуара с таким визгом, что нам с Уолли приходится быстро поднять ноги с дороги, чтобы не попасть под колеса. Она выходит из машины и, хлопая дверью, мрачно смотрит на Уолли. – Что, черт подери, произошло? Мы с Уолли поднимаемся на ноги. Я перестала дрожать, но сейчас озноб почему-то вернулся. Роуз рассержена. – Мы вышли поужинать, – отвечаю я. – В ресторане? Ты же знаешь, тебе не справиться в такой обстановке. – Она переводит взгляд на Уолли. – Ты же знал, что у нее сенсорное расстройство? У нее повышенная чувствительность к звуку, свету и прикосновениям. – И запахам, – добавляю я. Роуз смотрит на меня так, будто впервые видит. – Ради бога, что на тебе надето?! – Очки для плавания. В ресторане больше никого не было… – Ну, очевидно, кто-то был! Господи, Ферн! Поехали отсюда. Роуз оглядывается на ресторан, из окна которого за нами пристально наблюдает официантка. – Счет оплатили? Я бросаю взгляд на Уолли. – Еще нет, – отвечает он. – Я… отвлекся. Пойду оплачу. – Ради бога, я сама это сделаю. – Роуз направляется в ресторан, на ходу расстегивая молнию сумочки. – Не хватало еще, чтобы вас арестовали. Пока Уолли поднимается на ноги, она уже оказывается внутри. Он смотрит на меня. – Ферн, прости, мне очень жаль. – Нет, это ты прости. Он качает головой. – Я… я понятия не имел, что все будет так… – …трудно? – Да, трудно. Проезжающих машин нет, и мы стоим в тишине. – Почему я не могу быть нормальной? – шепчу я. – Но ты нормальная! Это все другие вокруг чудаки. Мы грустно улыбаемся друг другу. Через минуту возвращается Роуз. – Прощайтесь, – говорит она, берет меня за руку и усаживает на пассажирское сиденье. Эти ощущения так отличаются от тех, что я испытывала, когда Уолли открывал для меня дверцу. Тогда я чувствовала себя женщиной. Сейчас – ребенком. Когда мы отъезжаем, Уолли слабо улыбается мне вслед. Я не могу не улыбнуться в ответ. Он так и не снял свои зеленые очки. Дневник Роуз Ингрид Касл В поход мы отправились на машине Дэниела, слушая в дороге «Traveling Wilburys». Мы с Ферн не были знакомы с этой группой, но слова запомнили быстро, и петь всем вместе было весело. У Дэниела в бардачке лежали конфеты, и он время от времени угощал ими Ферн и Билли, которые с радостью их уплетали. Еще у него была упаковка кока-колы. Помню, как он протянул нам с Ферн красную банку, а мы просто смотрели на нее. Мы никогда раньше не пили кока-колу, и не только из-за моего диабета. Мама говорила, что в ней полно химикатов, которые портят зубы и вызывают рак. Но тут Дэниел протягивает нам банку, нетерпеливо тряся ею, ожидая, когда одна из нас возьмет ее. Я могла бы сослаться, что мне нельзя, но что-то подсказывало мне, что это будет неправильно. Я видела, что Ферн собралась сказать что-то, – вероятно, что мама такое не одобряет, – и опередила ее: – Спасибо, Дэниел, – вскочила я и взяла банку у него из рук. Мама поймала мой взгляд, и я поняла, что поступила правильно. Для разных ситуаций разные правила – такой была ее мантра. Тем не менее ни одна из нас колу так и не выпила. Мы прибыли в кемпинг до наступления темноты и впопыхах начали распаковывать вещи, «пока не стемнело». Как и поездка, это мне тоже понравилось – ощущение того, что я являюсь частью чего-то, что мы делаем что-то как команда. Вместе против наступающей ночи. Мы с Ферн установили свою палатку впечатляюще быстро, в основном потому, что она запомнила инструкции. Поэтому мы успели еще помочь маме с Дэниелом установить их палатку (которая была намного сложнее устроена), потом собрать огромную кучу хвороста до наступления темноты. (Билли, самостоятельно установив свою палатку, сидел на бревне, пока остальные работали.) Дэниел сказал, что мы с Ферн «рождены для походов», а Билли «рожден быть ленивым». Мама много улыбалась – даже когда Дэниел не смотрел. Как только палатки были разложены, Дэниел приготовил на маленькой походной печке несколько сосисок и кукурузу в початках, и мы съели их с хлебом, сидя вокруг костра. После этого мама с Дэниелом исчезли в своей палатке, мы с Ферн ушли в свою. Только мы успели устроиться, как услышали снаружи шорох веток. Не успели обменяться взглядами, как входная молния опустилась, и в щели показалась голова Билли. – Есть желающие поиграть в покер? Мы с Ферн, ахнув, шикнули на него в унисон. – У нас же будут неприятности! – воскликнула я, охваченная ужасом и, честно говоря, слегка взволнованная. Палатка взрослых стояла в нескольких метрах от нас, а слух у мамы был фантастически хорош. Именно по этой причине дома мы с Ферн научились общаться совершенно беззвучно, читая по губам. А вот если Билли и боялся порицания, то хорошо это скрывал. Он вполз в нашу палатку с фонариком в одной руке и колодой карт в другой. – Они нас не услышат, угрохали уже полторы бутылки вина. – Он протянул руку на улицу и достал банку пива. – А вот это не успели. – Что ты делаешь? – прошептала я. – Положи на место! Билли открыл банку и сделал глоток. Мы с Ферн были возмущены и шокированы. – Они узнают! – вскрикнула я. – Тебе попадет. Билли пожал плечами. – Так что, играем? Я посмотрела на Ферн, она была очень настороженна. – Как в это играть? – спросила я.