Часть 34 из 47 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Роуз смотрит на меня.
– Ты и сама это знаешь.
Я не отвечаю, и она снова смотрит на меня.
– Ферн, она ужасно нами пренебрегала. Таскала в нашу жизнь отвратительных мужиков. Ради всего святого, она перебрала с таблетками, оставив нас без родителя, на произвол судьбы!
– Ты права.
– Аллилуйя!
– Но…
– Никаких «но», – стонет Роуз.
– У меня такое чувство, что она сожалеет о том, что сделала. Роуз, я думаю, она любит нас.
Роуз разводит руками.
– Давай каждая останется при своем мнении. Я знаю, ты хочешь быть с ней ближе, Ферн, но поверь мне, она не очень хороший человек. Есть вещи, которые ты не понимаешь.
Роуз ждет от меня ответа, и я киваю. В конце концов, должны быть вещи, которые я не понимаю. Потому что по крайней мере девяносто процентов моих воспоминаний о маме хорошие.
Дневник Роуз Ингрид Касл
На следующий день после того, как она увидела нас с Билли целующимися, Ферн со мной не разговаривала. Она произносила только элементарные вещи («Передай томатный соус», «Нет, спасибо, я не хочу к реке»), но таким холодным тоном, что даже мама с Дэниелом заподозрили неладное.
– Что с вами такое, ребята? – спросил Дэниел за обедом.
– Ничего, – ответили мы все трое хором.
– Точно? – переспросила мама.
– Ага.
Такой была наша версия, и мы придерживались ее, по крайней мере когда мама выражала беспокойство. Но даже когда мы были наедине, Ферн молчала. У меня появилось такое чувство, что я была права, когда заподозрила, что Билли ей нравился. А теперь она на нас злилась.
– Ну же, дети, заканчивайте, – не выдержал Дэниел. – Сегодня ваш последний вечер здесь! Сходите искупайтесь, ну же, бегом!
Мы пытались возразить, оправдываясь тем, что устали, но мама с Дэниелом были непреклонны. Думаю, они просто хотели побыть наедине.
Мы шли к реке гуськом. Билли сразу залез в воду, желая уйти от очевидного напряжения. Я села на берегу рядом с Ферн и ждала. Я знала, она заговорит только когда будет готова.
Прошел час, она молчала, а я почувствовала зов природы. Билли, казалось, и не собирался вылезать из воды, – он плескался, плавал туда-сюда, качался на веревке, – так что я отправилась в лес. После всего, что произошло, мне не хотелось, чтобы Билли увидел, как я писаю. Идти пришлось медленно: было темно, я была босиком.
Когда я вернулась к реке, Ферн уже не было.
– Ферн! – позвала я. – Ты где?
Было странным не обнаружить ее там, где я ее оставила. Это да еще тот факт, что я всегда была беспокойным человеком, заставило меня мгновенно насторожиться.
– Ферн!
– Сюда, – раздался тоненький голосок.
И тогда я увидела ее у мелководья реки, освещенную лунным светом. Она стояла до жути неподвижно.
– Что ты делаешь? – спросила я ее. У нее было такое странное выражение лица… что вызвало у меня плохое предчувствие еще до того, как я увидела, что она натворила.
Я сделала шаг к ней, и она подняла руки. Рядом с ней что-то всплыло на поверхность. Серебряно-белая, неподвижная плоть.
– Ферн… – прошептала я, – что ты наделала?
Ферн
Время идет. Одна из жизненных констант, на которую я могу положиться. Библиотека становится моей отдушиной. Как только коллеги оправились от первоначального шока, что я беременна, то перестали задавать вопросы об отце и стали оказывать огромную поддержку. Гейл вяжет для малыша пинетки, Линда дарит покрывальце в форме зайчика. Кармель покупает для меня книгу с десятью тысячами детских имен. Я еще никому не сказала, что не собираюсь давать ребенку имя, что не мне надевать ему пинетки, заворачивать его в уютное покрывало. Кажется, такого рода вещи лучше не спешить говорить. Если я вообще когда-нибудь им скажу.
Дома Роуз разрывается между тем, чтобы донимать меня вопросами о том, что ем, сколько работаю, занимаюсь ли я спортом, и тем, чтобы всячески меня баловать. Вчера, например, я пришла домой и обнаружила, что она стоит на коленях и готовит спа для стоп – «чтобы расслабиться после целого дня на ногах».
Оуэн, по ее словам, закончит контракт и вернется как раз к рождению ребенка. Я с нетерпением жду его возвращения, и Роуз, как видно, тоже. Она часто и без конца благодарит меня за то, что я вернула ей жизнь. На ум приходит, что это именно то, чего я в первую очередь для нее хотела – подарить ей ребенка и восстановить их с Оуэном отношения. Не понимаю… я думала, что буду рада.
Каждый день я думаю об Уолли. Не то чтобы я вспоминаю о нем или «позволяю» себе изредка о нем думать. Он живет на задворках моего сознания, он в каждой моей мысли, как дымчатый край старой фотографии. Он мысленно со мной, когда я смотрю на кого-то, когда прихожу куда-то на пятнадцать минут раньше; каждый раз, когда вставляю беруши или надеваю очки. Каждый раз, когда я чувствую движение в животе. Он часть всего.
Время от времени, когда Роуз ложится спать, я ищу в интернете его имя. Обычно попадаются только старые статьи про «Шаут!». Но вот однажды, когда я на седьмом месяце, о нем появляется новая статья, с фотографией. Уолли в темно-синем костюме с зауженными брюками. Волосы зачесаны набок, новые очки, и выглядит он очень испуганным. В статье анонсируется его новое приложение «ФоллоуАп», а заголовок гласит, что он «вернулся на сцену с приложением, которое затмило „Шаут!“». Я не читаю статью, меня захватывает фотография. Я прикасаюсь к экрану, едва ли не ожидая почувствовать его щетинистую кожу под своими пальцами. Затем, убедившись, что Роуз нет поблизости, наклоняюсь и целую экран, прямо в губы Уолли.
На протяжении следующих нескольких недель я выживаю в основном благодаря Роуз – она кормит меня, заботится обо мне, даже завязывает мне ботинки, когда я не могу дотянуться. Когда я становлюсь уже чересчур беременной, Роуз предлагает побрить мне ноги. Трудно описать, насколько это интимно. Я не могу представить, чтобы кто-то, кроме Роуз, делал это для меня. Но и оставить их небритыми тоже не могу. В этом вопросе, как и во многих других, моя сестра сохраняет ключ к моему здравомыслию (хотя я никогда ей его не давала).
Возвращение Оуэна откладывается, потом еще раз. Тем временем мы с Роуз занимаемся, как она называет, «оуэновскими» делами – собираем кроватку, пеленальный столик и красим детскую. Я наслаждаюсь возможностью быть занятой, чтобы отвлечься от ребенка, Билли, мамы, Уолли – всего того, что я потеряла или теряю.
На девятом месяце я все еще работаю в библиотеке. Со всеми волнениями по поводу предстоящих родов, Роуз, кажется, оставила попытки уговорить меня уйти с работы и отдыхать круглосуточно, что замечательно, даже если я провожу большую часть времени в потайном чулане. Третий триместр утомителен. Помимо периодических схваток Брекстона-Хикса, меня мучают распухшие ноги, и ужасно болит поясница, если провожу на ногах больше часа или двух. Кармель, кажется, не возражает, когда я исчезаю; она даже не спрашивает, где я была. Забавно, как поначалу я думала, что Кармель не похожа на Джанет, но теперь мне кажется, они бы понравились друг другу.
Однажды на работе у меня получается завести с Гейл небольшую беседу. Все начинается как обычно: она спрашивает, как я поживаю – вопрос, на который мне всегда было трудно ответить. Обычно я его игнорирую, делаю вид, что не слышала, но сегодня, ни с того ни с сего, я решаю не отказывать ей.
– Ты имеешь в виду мое физическое здоровье, Гейл?
Она задумывается над моим вопросом, будто сама не уверена. Поразмыслив, она отвечает:
– Скорее, я хотела спросить, не случилось ли с тобой чего интересного на днях?
– Но как мне понять, что именно тебя интересует?
Гейл снова задумалась.
– Знаешь, это хороший вопрос. Может, расскажешь, что интересного для тебя произошло недавно?
Я размышляю.
– Ну, давай подумаем. На выходных я прочитала новый роман Келли Риммер «Вещи, о которых мы не можем рассказать», мне очень понравилось.
Гейл радостно улыбается.
– Я читала ее последний роман, мне тоже понравился. Кажется, он вышел прошлым летом, потому что помню, как читала его на качелях у дома, попивая джин-тоник.
Я и не замечаю, как мы с Гейл начинаем обсуждать джин, качели и ее новый огород, а также другие книги Келли Риммер, и все это отнюдь не кажется мне неприятной рутиной. Полагаю, отчасти потому, что параллельно мы сосредоточены на своей работе. Мы продолжаем приятно болтать, когда открываются автоматические двери.
– Ферн, кажется, это твоя сестра?
Я поднимаю глаза, моментально охваченная гневом. Роуз не приходила ко мне на работу с тех пор, как я сказала ей, что мне от этого некомфортно, и я думала, она меня услышала.
– Роуз! – окликаю я ее прежде, чем она успевает заговорить. – Извини, я работаю.
Роуз бросает взгляд на Гейл.
– Знаю, но это важно. Мы можем где-нибудь поговорить наедине?
– Дома, – предлагаю я. – Вечером?
Сестра качает головой.
– Сейчас, Ферн.
Похоже, это тупик. Я тяжело вздыхаю.