– Нет, – отвечаю я, вытирая слезу. – Вы уже помогли. Не знаю, как долго я сижу в чулане. Может, час, может, два. Никто меня не беспокоит. Каждый раз, думая, что пора выходить, не успеваю даже встать – передумываю и решаю остаться еще ненадолго. Подозреваю, что могла бы провести здесь весь вечер, но вдруг слышу стук в дверь. – Ферн, к тебе пришел один человек, он хочет поговорить с тобой. Это Кармель. Я подумываю о том, чтобы промолчать, притвориться, что меня тут нет. Я не могу сейчас смотреть людям в глаза. – Я сказала ему, что не уверена, тут ли вы еще. Это… Уолли? Я могу выпроводить его, если хотите… – Нет! – отвечаю я, чересчур быстро и громко. – Я поговорю с ним. Очевидно, я плохо соображаю. У меня нет подготовленного объяснения тому, что я беременна. В то же время я не могу быть так близко к нему и не видеть его. Это физически невыносимо. Поэтому я на время откладываю мысли о смерти мамы глубоко в подсознание. Думать об Уолли и маме одновременно – это для меня чересчур. Я практически бегу в приемную библиотеки. Кармель идет за мной по пятам. Когда я вижу Уолли, – он снова в костюме, – то настолько поражена, что даже не могу улыбнуться. Как и он. Он не сводит глаз с моего живота. – Значит, это правда? – спрашивает он. – Ты беременна. – Как ты узнал? – Роуз сказала. – Что? – Должно быть, я ослышалась. – Роуз сказала тебе, что я беременна? Уолли кивает. – Но когда ты с ней виделся? У Уолли такое странное выражение лица, будто он покусывает щеки изнутри. Не могу понять, он смущен, расстроен или даже… рассержен. – Ферн, за последние месяцы Роуз приходила ко мне несколько раз. Теперь я точно ослышалась. – Несколько месяцев назад она позвонила мне, хотела встретиться, поговорить о тебе. Она приехала ко мне на работу. Бессмыслица какая-то. Все это время Роуз твердила мне не связываться с Уолли. Не могла же она сама с ним общаться? – С тех пор она приходила еще несколько раз, – продолжает Уолли. – Поговорить обо мне? Зачем? – Хороший вопрос, потому что о тебе она почти и не упоминала, ни в первый день, ни потом. Я пытаюсь осмыслить сказанное. – Тогда… что ей нужно было? Уолли пожимает плечами. – Для начала, хотела выпить кофе. Потом предложила сходить пообедать. Каждый раз я соглашался, потому что хотел узнать, как у тебя дела. Но она мало о тебе говорила, в основном, что ты счастлива с новым парнем. А вчера… сказала, что ты беременна. Я ничего не понимаю. Зачем Роуз так поступила, если заставила меня не рассказывать ему? – Она не была уверена, стоит ли мне рассказывать, поэтому заставила поклясться, что я сохраню это в тайне. Но теперь, когда у тебя финансовые трудности, она сказала, что вынуждена была обратиться ко мне. Я открываю глаза шире. Финансовые трудности? Голова идет кругом. Уолли внимательно наблюдает за мной, будто ожидал, что я удивлюсь. Но я все равно ничего не понимаю. Такое ощущение, что все вокруг, кроме меня, знают какой-то секрет. – Уолли, у меня нет финансовых трудностей. – Роуз говорила, что ты так скажешь. Что ты слишком гордая, чтобы это признать. – Что ж, все не так. Уолли делает несколько глубоких вдохов. – Какой срок? – Почти восемь месяцев. – Это чудо, что я смогла подтасовать срок, учитывая, какой бардак сейчас у меня в голове. Уолли здесь, он стоит прямо передо мной. Все это похоже на сон. Он смотрит на меня украдкой. – А ты… и твой парень… у вас… все хорошо? Я едва не переспросила, что за новый парень, но вовремя спохватилась. Он имеет в виду отца ребенка. Вымышленного отца. У меня получается кивнуть ему, а сама вспоминаю тот разговор с Роуз, когда она узнала, что Уолли основатель «Шаут!». Помню, какой взволнованной она была. «Сто миллионов долларов!» – сказала она. – Прости меня. – Уолли протягивает руку и касается моего плеча. – Я тебя расстроил. Я отворачиваюсь. – Просто я в замешательстве. Не знаю, почему Роуз пришла к тебе. – Она пришла ко мне, – отвечает Уолли, – потому что знает, что ты мне не безразлична. Она знает, что я в мгновение ока дам тебе денег, если тебе понадобится. – Уолли откашливается. – И она использовала эту информацию, чтобы попытаться получить деньги для себя, Ферн, не для тебя. Я качаю головой: – Нет, этого не может быть. – Ферн, послушай, я знаю, ты встретила другого. Но Роуз права, ты по-прежнему дорога мне. И как человек, которому ты небезразлична, я чувствую, что просто обязан сказать тебе – с твоей сестрой что-то не так, это очевидно. Поверь мне. Я качаю головой. Я не хочу в это верить, но в глубине души ужасное чувство, что он прав. Я думаю, с твоей сестрой что-то не так. Уолли ушел час назад, а я все размышляю над его словами. Неужели он прав? И если так, то почему я узнаю об этом последняя? Это одна из тех вещей, которых я не понимаю и не замечаю? Вроде того, когда люди общаются между собой при помощи мимики? Возможно ли, что из-за того, каким я вижу мир вокруг, я не вижу другую сторону Роуз? Внезапно я вспоминаю о маме. Она всегда очень беспокоилась о Роуз. Может, потому, что с ней что-то было не так? Я достаю из кармана телефон и задумчиво смотрю на экран. Узнав, что Роуз сама связалась с Уолли, – просила у него денег, – я теперь ни в чем не уверена. Наконец, я набираю номер больницы «Сан-Мидоуз». Отвечает тот же администратор, и я прошу соединить меня с Оннаб. – Здравствуйте еще раз, Ферн, – говорит Оннаб. – Я могу чем-то еще помочь? – Да. Я хотела бы узнать, кто последним видел маму живой. Молчание. – Так, посмотрим… Скорее всего, медсестра, дежурившая той ночью. Могу проверить расписание. Она должна была проверять всех во время вечернего обхода. – А этот обход был до того, как Роуз приходила к маме, или после? – Эм-м-м, честно говоря, не уверена. – Роуз не виделась с мамой очень давно. Она пришла к ней впервые за десять лет, – неожиданно для самой себя говорю я. Не знаю даже зачем. Наверное, я просто хочу убедиться, что этот ее визит наряду с неожиданной смертью мамы лишь простое совпадение и ничего не значит. Оннаб долго молчит, но я слышу ее дыхание, поэтому знаю: она еще на проводе. – Ферн, насколько мне известно, смерть вашей мамы не рассматривается как подозрительная. У вас есть причины полагать иначе? Я мысленно повторяю ее вопрос. – Ферн? – повторяет медсестра. Я хочу ей ответить, поскольку она задала вопрос. Вот только я не знаю ответа. Вторая половина дня проходит как в тумане. Я обслуживаю посетителей, переставляю книги, делаю все то, что должна делать, но мыслями я далеко. Около двух часов дня начинаются схватки Брекстона-Хикса. Я записываю их в блокнот, пока занимаюсь своими делами. Некоторые люди панически боятся этих схваток, но я много про них читала и знаю, что они представляют собой реальную угрозу, только когда становятся более частыми и интенсивными. Погружение в работу помогает отвлечься от мыслей и болей. Сейчас я помогаю одному пожилому мужчине найти подборку материалов о «Титанике», чтобы подготовиться к выступлению в «Ротари Клубе». («Никаких романов! – сказал он, осуждающе указывая на меня пальцем. – Не надо мне Лео Ди Каприо и прочей любовной чепухи в то время, как корабль шел ко дну, а люди гибли!») Раздаю туалетные принадлежности молодой бездомной женщине (и даже отдаю ей свой сэндвич, поскольку после беседы с Уолли есть особо не хочется). Затем отправляюсь приводить в порядок детскую секцию, бардак там сегодня похлеще, чем обычно после утренних занятий по рисованию с малышами. К 15:30 схватки Брекстона-Хикса становятся более регулярными по времени – с интервалом примерно в десять минут в течение часа. И хотя боль не сильно изнуряющая, сконцентрироваться на работе становится все труднее… – Ферн, с тобой все хорошо? – интересуется Кармель, найдя меня в архивной секции, пока я стараюсь размеренно дышать во время очередной схватки.