Ферн растерянно моргнула. – Он нырнул под воду, Ферн, запутался в камышах. Мы думали, он задержал дыхание. Но когда поняли, что он в беде, было уже слишком поздно. Вот что ты должна сказать, когда кто-нибудь будет задавать тебе вопросы об этом. Билли запутался в камышах и утонул. Ты меня поняла? Ферн внимательно слушала и понимающе кивала. Это мне в ней всегда и нравилось. Она следовала инструкциям… беспрекословно. Ферн Проснувшись, я несколько секунд держу глаза закрытыми, готовя себя к натиску чувств. Последние двадцать четыре часа были непростыми. Каждый раз, стоит открыть глаза, в моей палате новый человек – проверяет меня и ребенка, приносит еду и лекарства. Например, в последний раз, когда я очнулась ото сна, тут был настоящий переполох. Роуз стояла возле детской кроватки, разговаривала с одной из медсестер. – Ее кормили грудью? – спросила она. Доброго успокаивающего голоса, которым она разговаривала со мной во время родов, как не бывало. Она была сердита. – Да, вчера ночью и сегодня утром. В чем… – Проблема в том, что я мать этого ребенка, и я не хотела, чтобы его кормила грудью суррогатная мать! – Прошу меня извинить, – ответила медсестра (не Беверли). – Этого не было в записях. Позвольте я проверю. Конечно, мы с Роуз не раз обсуждали кормление грудью, когда я была беременна. Роуз все твердила, какое ужасное давление оказывается на молодых матерей из-за грудного вскармливания, а ведь в наше время молочные смеси совершенно приемлемы. Но она никогда прямо не говорила, что не хочет, чтобы я кормила грудью. Поэтому ночью, когда Роуз уехала домой, а медсестра приложила ребенка к моей груди, я не видела причин отказываться от этого. Кормление грудью вызвало послеродовые боли, и медсестра довольно любезно ввела мне какое-то лекарство, которое оказалось фантастически эффективным. Возможно, даже слишком, поскольку я даже ощутила некую эйфорию, а через пару минут погрузилась в глубокий сон. Я никогда не была любителем обезболивающих, но после пары таких таблеток призадумалась, не зря ли. Теперь, когда я открываю глаза, Роуз снова сидит у моей кровати, читает роман Джона Гришэма. Не знаю, как долго я смотрю на нее, пока она наконец не поворачивается ко мне, нахмурившись. Похоже, она хочет что-то сказать, но ее перебивает вошедшая молодая медсестра со светлыми волосами, собранными в хвост. – Пора кормить, – радостно сообщает она, и Роуз тут же откладывает книгу и начинает рыться в своей сумке. – Заходите, – отвечает она медсестре. – А, вот, нашла! Я принесла эти бутылочки. Мы будем придерживаться искусственного вскармливания. То, как Роуз это сказала, прозвучало как-то смешно. Искусственное вскармливание. Я смеюсь вслух. Наверное, виной всему медикаменты. Роуз и медсестра на мгновение насупились, но потом переключили свое внимание на ребенка. – Как у малышки дела? – спрашивает медсестра. – Вы уже дали ей имя? – Еще нет, – отвечаю я им, но на меня не обращают внимания. – Я подумывала об Элис, – говорит Роуз. – Очень мило, – поддакивает медсестра. – А как себя чувствует мама? – Прекрасно, – отвечает Роуз. – Она в порядке. Ни одна из них даже не оглянулась на меня. Будто, родив ребенка, я растворилась в окружающей среде, исчезла… От этой мысли меня снова охватывает смех. На этот раз они переглядываются между собой, но на меня не смотрят. – Пойду приготовлю смесь, хорошо? – предлагает медсестра, и Роуз кивает ей. Когда медсестра уходит, Роуз подходит ко мне. – Ты просила у Уолли денег? Роуз смотрит на меня недоуменно. – Откуда ты об этом знаешь? Я смеюсь. – Уолли сказал. – Ты виделась с ним? – Да. Вчера днем, в библиотеке. Ребенок начинает суетиться в кроватке. От этого звука моя грудь слегка протекает, молоко просачивается сквозь ночную рубашку. Но я даже не успела посмотреть на малышку, Роуз берет ее на руки и прижимает к себе. – Извини, что не рассказала, – осторожно говорит она. – Но ведь в этом есть смысл, так? Он отец ребенка. И у него куча денег. Почему бы ему не помочь малышке? – С какой стати? – спрашиваю я. – Он не знает, что она его дочь. Кроме того, ты правда нуждаешься в деньгах? Уверена, Оуэн достаточно зарабатывает, чтобы содержать вас, так? Суета малышки перерастает в плач. Мне хочется забрать ее у Роуз, но она отходит подальше, к окну. – В чем дело? – спрашиваю я, когда она не отвечает. – Я не хотела говорить тебе, пока не заберу Элис домой. – Сестра стоит спиной ко мне и смотрит в окно. – Но… как выяснилось, Оуэну в конце концов пришлась не по душе идея воспитывать чужого ребенка. После долгих раздумий он решил, что не может. Он остается в Лондоне и не знает, когда вернется. Я смотрю ей в спину. Роуз оборачивается. – Я знаю, как важно для тебя, чтобы малышка росла в полноценной семье, с двумя родителями. Но этому не суждено было случиться. – Она подходит к краю моей кровати и кладет руку на мою. – Послушай, у тебя выдались тяжелые сутки. Тебе нужно выспаться. Я попрошу медсестру принести тебе еще обезболивающего. Все встанет на свои места. На этот счет у меня есть свои сомнения. Моего ребенка может вырастить моя же сестра, а я даже не уверена, доверяю ли ей. Без мужа и денег. В то же время я не в состоянии больше об этом думать. Поэтому, когда через несколько минут возвращается медсестра с молочной смесью и какими-то лекарствами, я проглатываю их и снова засыпаю. Я сплю. Позже вечером Роуз отправляется домой, чтобы принять душ, и я остаюсь наедине с малышкой, которая спит рядом со мной, уютно завернутая в розовое одеяльце. Удивительно, как легко коротать время, просто глядя на нее, любуясь ее крошечными ресницами, вздернутым подбородком и прядями черных волос, выглядывающих из-под вязаной шапочки. Я могла бы смотреть на нее часами, но в какой-то момент мое внимание привлекает женщина у двери в мою палату, разговаривающая с одной из моих медсестер. – Ее сестра уведомила меня, что время пришло, – говорит женщина. На вид ей около тридцати или сорока. Поймав мой взгляд, она улыбается мне. – А, Ферн! – восклицает она, заходя в палату. – Вы проснулись. – Кто вы? – Меня зовут Наоми Дэвисон, я консультант по вопросам усыновления. Я говорила с вашей сестрой Роуз и подумала, можно ли побеседовать сейчас и с вами? Обещаю, я не займу много времени. Медсестра не отходит от женщины. Такое чувство, что если я не изъявлю никакого желания с ней разговаривать, то ее тут же уведут прочь. Но мне любопытно. – Хорошо. Женщина подтаскивает стул к кровати, бросая короткий взгляд на кроватку, где лежит малышка. Прежде чем сесть, она достает из кожаного портфеля какие-то бумаги. – Как я уже сказала, я консультант по вопросам усыновления. Вы, вероятно, знаете, что в штате Виктория биологические матери, рассматривающие возможность отдать своих детей на усыновление, обязаны пройти консультирование перед тем, как отказаться от своих родительских прав. Наоми кладет стопку документов и брошюр на откидной столик у изголовья кровати. – Мои услуги бесплатны как для вас, так и для предполагаемых усыновителей. Моя роль сегодня заключается в том, чтобы убедиться, что вы понимаете все свои варианты, а не только вариант усыновления. Понимаете? – Понимаю что? – спрашиваю я, подражая ее тону. – Насколько мне известно, вы рассматриваете возможность внутрисемейного усыновления, – отвечает консультант. Видимо, на моем лице отразилось замешательство, поэтому она продолжает: – Внутрисемейное усыновление – это когда ребенка усыновляет приемный родитель или родственник. Она поднимает на меня глаза. Я колеблюсь, но, растерявшись, киваю. – Хорошо. Что ж, обсудим это через минуту, но сначала я хочу поведать вам о других вариантах. Я впервые слышу о других вариантах. Но Наоми сообщает, что у меня их несколько. Помещение ребенка во временную приемную семью. Совместная опека. Открытое усыновление – когда ребенок знает о своем усыновлении и знает, кто его биологические родители (было установлено, что для ребенка это наиболее благоприятно). И закрытое усыновление, когда ребенок не знает своего настоящего родства. Она рассказывает о непрерывности усыновления; о том, что после усыновления приемный родитель остается законным опекуном ребенка даже в случае распада брака или развода. Также есть вариант, что я могу вырастить ребенка сама. Информации очень много. И много опций, о которых я не знала. – Если вы решите прибегнуть к внутрисемейному усыновлению, вам нужно будет подписать бумаги об отказе от родительских прав. После подписания этих бумаг у вас будет тридцать дней, чтобы письменно подать на аннулирование, если передумаете. По истечении этого срока вы уже не сможете изменить свое решение. Для того чтобы официально оформить усыновление, мы требуем подписи обоих биологических родителей, за исключением тех случаев, когда отец неизвестен, что, как я понимаю, и есть наш случай? На сей раз она не ждет, чтобы я хотя бы кивнула. Это я могу. – Как лицензированный консультант по вопросам усыновления, я могу быть свидетелем того, как вы подписываете документы о согласии. Ваша сестра уже подписала со своей стороны. Если вы чувствуете, что готовы, то можете подписать их сегодня. Если нет, у вас столько времени, сколько вам нужно, а потом позвоните мне, и я приеду. Я смотрю на бумаги с подписью Роуз внизу страницы, и мысли мои плывут. Я вдруг понимаю, что проблема в том, что есть две Роуз. Есть Роуз, на которую я могу положиться, и есть другая – та, что ненавидела маму. Роуз, которая разговаривала с Уолли за моей спиной. Роуз, которая, вполне возможно, способна предать меня, чтобы получить ребенка, которого так сильно жаждала. Я не знаю, какая из этих Роуз моя. И не зная, какая достанется моему ребенку. – Если вы не против, я бы хотела, чтобы мы продолжили позже. Дневник Роуз Ингрид Касл