Бэзил заколебался, взвешивая варианты. Эми знала из теста на Ответственного по Магазину, что менеджеры «Орска» ответственны и за клиентов, и за партнеров. Но если менеджеру приходится выбирать между теми и другими? Кто приоритетней? Таких вопросов в тесте не задавали. Бэзил очевидно мучился и не мог решить. – Сделаем вот как, – наконец решился он. – Я загляну за угол. Если мы увидим Спальни, то пойдем дальше. Если нет, обещаю: мы повернем назад. – Ладно, пусть, – согласился Мэтт. – Идите и быстренько загляните, а мы подождем здесь. – И побыстрей, – попросила Эми. Бэзил с фонарем направился к повороту. Эми застыла, стараясь не шевелиться и ни в коем случае не касаться стен. Болотная вонь, казалось, прилипла к самому нёбу, напитала горечью слюну, сползающую вниз по глотке. – Ты еще здесь? – прошептала она. Невыносимо жуткое, нескончаемое мгновение Мэтт не отвечал. Затем осветил свое лицо голубым светом телефона. – Да, еще здесь. Бэзил направил луч за угол, замер в нерешительности, щурясь, вглядывался в темноту, водил туда-сюда фонарем. – Бэзил? – прошептал Мэтт. Эми услышала первой. Это был даже не шум, а, скорее, смещение воздуха, ощущение чего-то большого, заполнившего широкий коридор, огромного, исходящего из глубины. Приближающегося. Идущего к ним. Эми не выдержала. – Беги! – крикнула она, развернулась и слепо помчалась в темноту, ударяясь плечом о стену. Мэтт бежал прямо за спиной и подсвечивал путь телефоном. В его тусклом сиянии обрисовалась дверь в конце коридора. Эми не сомневалась: еще секунда, и та захлопнется, навсегда поймав ее в Улье. И вдруг оба оказались снаружи, в чистом упорядоченном мире «Орска», в узком чулане, окруженные системой «Мезонксик». Но они не остановились, побежали дальше, не став ждать и смотреть, выбрался ли Бэзил. Теперь он сам по себе. Они выскочили из закутка, пролетели через макет комнаты, на полной скорости вывернули на Яркий Сияющий Путь и не останавливались, пока не выбились из сил и не шлепнулись на пол за стойкой в Кухнях. Мэтт спрятал светящийся телефон в складках худи. – Ты видела их? – шепотом спросил он. – Кого «их»? – Там, в коридоре. Там были люди. Эми не знала, что она видела, а что нет. Они затаились за стойкой, стараясь расслышать что-нибудь в темноте. – Что за шум? – спросил Мэтт. Эми прислушалась. Тихое стеклянное позвякивание. Мэтт посветил назад. Там на полке тихо покачивались стаканы «Гланс», постукивая друг об друга. Затем Эми ощутила ритмичную вибрацию пола. – Что-то приближается, – прошептала она. Экран телефона вспыхнул белым и разлетелся вдребезги. Мэтт кинулся прочь, вокруг – водопад бьющегося стекла. Кто-то невидимый смел все с полок, осколки посыпались дождем. Потом настала тишина. Выждав, Эми посмотрела вверх. – Мэтт? – прошептала она. Он не ответил. Не видно ни зги. В магазине черным-черно. Она даже не понимала, в какую сторону смотрит. – Мэтт, пожалуйста, скажи мне, что ты здесь. Никакого ответа. Глава 10. Хюгга Представьте свое домашнее «я» своему рабочему «я» посредством регулируемого кресла «Хюгга» на колесиках. Пусть творческое вдохновение, которое Вы ощущаете в моменты полного комфорта, превратит Ваше рабочее место в царство разума и покоя. ДОСТУПНЫЕ ВАРИАНТЫ: НОЧНАЯ КОЖА Д 26¾ × Ш 32¼ × В 52¼ Номер товара 0666400917 Он что, бросил ее, оставил в темноте? Может, прямо сейчас крадется к выходу? Но можно ли винить его? Вместе они бросили Бэзила, а сейчас Мэтт бросил ее. Каждый сам за себя. Затем она услышала частое дыхание среди мрака. Эми кинулась на звук, коснулась пальцами рубашки Мэтта. – Ты в порядке? Она провела пальцами вверх и нащупала мокрую ткань с налипшими песком и грязью. Плоть казалась мертвенно-холодной, кожа – каменно-твердой. Когда Эми поняла, что ночной пришелец – вовсе не Мэтт, тот уже засунул грубые пальцы ей в рот и повалил на пол. Эми попыталась уползти, но руки отыскали ее, схватили. Сотни их вытащили ее из укрытия, потащили по полу, ударяя о стены и мебель. Эми извивалась, кричала так долго и так громко, что забыла о своем крике. Она вцепилась ногтями в кленовый паркет, но лишь сорвала ноготь, будто мокрую почтовую марку. Холодные, в грязной коросте руки хватали Эми за щиколотки, запястья, шею, лицо. Разум ее лопнул, словно перегоревшая лампа, и лишь тогда крик оборвался. После этого руки тащили, толкали, тянули, щупали и дергали, и все время было темно как во сне. С каждым вздохом в тело врывалась густая липкая вонь того страшного коридора. Люди – или человекообразные твари – столпились вокруг, сдавили, их грязная одежда мешала дышать, тела под лохмотьями были мертвее мрамора; голова кружилась от смрада, мороз от студеной плоти пробирал до костей. Руки подняли Эми, шлепнули в кресло так, что перехватило дыхание. Какая-то отдаленная часть ее разума распознала кресло «Какунг» с высокой спинкой, с которого ободрали подушку. Грудь перехватил, затянул пояс, а когда она вдохнула, тот затянулся сильнее, сплющивая легкие и ребра, не позволяя набрать в них столько воздуха, чтобы хватило на крик. Эми попыталась лягаться, но тени удержали ее ноги. В щиколотки врезались узкие твердые полосы. Тени придавили и привязали кисти к подлокотникам. Новые и новые полосы захватывали бедра, колени, щиколотки, талию, плечи, шею. Эми попыталась повернуть голову и поняла, что ее привязали к спинке кресла, и осталось только глядеть прямо перед собой. Гнилую вонь перебил запах горячего пластика. Эми рассеянно подумала, что используют тепловую сварку. Ею заваривали пластиковые крепления, какими связывали кипы картона на мусорном складе. Руки безжалостно затягивали пластик, и тот резал кожу и мышцы, впивался в кость. По всему телу полосы впивались в плоть. Эми ощущала себя резиновым мешком с кровью, сдавленным до того, что вот-вот лопнет. Она чуть дышала, едва могла набрать воздух в легкие. Она тихонько заныла. Получился бы крик, если бы рот тоже не прихватила пластиковая полоса. Эми не могла понять, куда ее затащили. В Домашний Офис? В Спальни? Слишком темно, не разобрать ничего. Вокруг столпились напоминающие людей твари – от их тел исходили холод и вонь. Но, несмотря на их присутствие, казалось, вокруг пусто, будто эти существа были всего лишь оболочками, пустышками. Не-людьми. Будто их и вовсе здесь не было. Затем из темноты послышался шепот: – Ты же понимаешь: это для твоего же блага. Эми захныкала. – Ну, ну, не надо, ш-ш. Тебе всегда было нужно именно это. В твоей душе нет секретов от меня. Эми попыталась вырваться – но не смогла и шевельнуться. – Я понимаю твое безумие, – прошептал Исайя ей на ухо. Эми слышала, как хрипел и свистел воздух, выходящий из его разорванной шеи, шевелящий отодранный лоскут мяса на горле. – Безумие – это воспаление крови, возбуждение артерий. Мое умиротворяющее кресло затормозит импульс несущейся к мозгу крови, уменьшит подвижность мускулов и частоту пульса. Если потребуется, я выпущу из тебя воспаленную телесную жидкость, применю лечение ледяной ванной либо кипятком. А ты не сможешь ни пошевелиться, ни протестовать. Эми ощутила, как Исайя передвинулся и заговорил с другого бока. Она напряглась, пытаясь скосить глаза, дрожа от усилия рассмотреть его в темноте. – Твое безумие типично. Твой дух растревожен, обеспокоен, ты все время суетишься, занимаешься бессмысленными делами, бьешься и мечешься безо всякого толку. Его слова резонировали с чем-то глубинным и больным в разуме Эми. Она и в самом деле суетилась, билась как рыба об лед – и какой смысл? И был ли он когда-нибудь? – Ты хочешь, чтобы тебе было хорошо. Такое естественное желание даже для столь падшей женщины, как ты. Но, хотя твой дух страждет, плоть слаба. Мое успокаивающее кресло позволяет более не противиться естеству. Подчиняет плоть. Ты будешь сидеть, погруженная в раздумья, а твоя горячечная кровь прекратит сумасшедший бег. А твой избавленный от яда мозг, наконец, достигнет желанного покоя. Придет гуманное и милосердное избавление от мучений. А если ты вдруг умрешь, разве покой смерти не предпочтительней пустой суеты и бессмысленного хаоса твой жизни? Эми, ты достигнешь покоя. Истинного покоя. Он погладил ее по голове. Эми хотела отдернуться, но не смогла пошевелиться. Затем ощущение руки исчезло, и его больше не было слышно. А вскоре она перестала ощущать себя Эми. Она была вещью, привязанной к креслу. И медленно начала погружаться в безумие. Она не привыкла оставаться в полной неподвижности. В жизни Эми постоянно что-нибудь поправляла на себе, так и сяк шевелилась, потягивалась, сгибалась, разгибалась, передвигала руки и ноги. Теперь у нее полностью отобрали власть над телом. Мускулы наливались болью, затекали суставы, кровь скапливалась в опухших ногах, хотелось кричать от отчаяния и мучений. Только бы набрать достаточно воздуха в расплющенные легкие, если бы только раскрыть рот хоть чуть-чуть. Хребет, вдавленный в деревянную спинку, превратился в колонну агонии от копчика до основания черепа. Горела шея, удерживающая невыносимо тяжелую голову. Коленные чашечки ныли так, будто пытались выдраться наружу. Все ниже колен онемело. Но хуже всего было с пальцами рук. Эми пыталась распрямить их, хоть чуточку пошевелить, но их привязали очень плотно – будто кто-то вцепился в них зубами и не отпускал. Когда она пыталась хоть немного потянуть их, то лишь беспомощно дергала пластиковые полосы. Кровь притекала к подушечкам пальцев, они раздулись, будто виноградины. Каждый удар сердца болезненно отдавался под ногтями. Впереди пустота, взгляд теряется в пустоте, в темноте столь глубокой, что и не понять, открыты глаза либо закрыты. Без новой информации, дрейфуя во мраке, разум обратился против самого себя. Он выстроил в ряд все двадцать четыре года жизни Эми и подсчитал, что же хорошего дали метания, борьба, крохоборство, экономия, двойные смены, заполненные отчеты и работа над своим портфолио. Вся эта работа и муки – зачем? Каждое утро она просыпалась, все сильнее уставая, каждый месяц запаздывала с квартплатой, каждую неделю тянула еду у соседей по квартире. Эми никогда не хватало бензина, она всегда занимала деньги, всегда жила в долгах – и на жизнь все равно не хватало. Беличье колесо крутилось все быстрее и быстрей. В каком-то смысле кресло и вправду оказалось благом. Оно освободило от иллюзий и показало истину. Эми одна, никто не придет ей помочь. Она постоянно пыталась убежать от своего предназначения: надеть униформу и работать от звонка до звонка. Настало время принять истинную суть. Скверной ее жизнь сделали лжецы. Они уверяли, что она сможет все, что захочет, и нужно целиться в луну, ведь даже если промажешь, все равно окажешься среди звезд. Лжецы снимали кино, внушавшее, что она способна на подвиг. Сплошная ложь. Эми родилась, чтобы отвечать на звонки в справочных, нести сумки к машинам клиентов, отмечать приход на работу и уход с нее, отмерять жизнь перерывами на перекур. Думать по-другому – безумие. Лишь кресло не солгало ей. Оно излечило безумие. Оно показало, на что способна Эми. Ни на что. Что-то всплыло из мрака в разум, и внезапно она поняла: вот, наконец, та самая сидячая работа. Так забавно – потому что, наконец, правда. Сидение в этом кресле – последнее, что Эми сделает в жизни. С самого начала неудача следовала за неудачей. Эми не удалось выбраться из маминого трейлера, закончить колледж и получить диплом, пройти тест на Ответственного по Магазину, сделать хоть что-то путное с жизнью. В этом ее натура – терпеть поражение и убегать. Если разрезать ее на мельчайшие части и обследовать, все, что отыщется – одни неудачи, поражения и бегство.