– Хоспитал Пуэнте де Орбиго, – читаю я вслух надпись на указателе. – Ты, конечно, знаешь историю Дон-Кихота? – спрашивает Карлос, стаскивая рюкзак и усаживаясь на парапет. – Помнишь, какие подвиги совершал он во имя своей Прекрасной Дамы – Дульсинеи Тобосской? – Конечно. Сервантеса у нас проходят ещё в школе. – Я сажусь рядом с Карлосом. – Так вот, у этого сюжета есть реальные исторические корни. Такое и вправду происходило. Вот здесь. – Профессор стучит ладонью по жёлтым, нагретым камням. – Прототипа Дон-Кихота звали Суэро де Киньонес, он был леонским рыцарем ордена Святого Иакова. Суэро был молод, храбр, силён и богат. Однако это не помогло ему завоевать любовь неприступной красавицы Леонор Тобарес. Что делают в таком случае отвергнутые рыцари? – Как что? Борются с ветряными мельницами, – отвечаю я не колеблясь, – и вызывают на дуэли всех, кто усомнится в том, что его дама – прекраснейшая на свете. – Правильно. Так и сделал Суэро. Он решил прославиться подвигом, который растопит ледяное сердце Леонор. Для этого нужен был благородный повод: ну, не станешь же и впрямь сражаться с ветряными мельницами? И предлог нашёлся. Это был XV век, Путь Сантьяго уже стал паломническим маршрутом, но на дорогах лютовали разбойники. Рыцари же, вместо того чтобы защищать пилигримов, часто отвлекались на выяснения отношений между собой: кто из них храбрее и сильнее? Суэро задумал раз и навсегда прекратить распри, доказав заодно, что самый храбрый и сильный – он и есть! – Как это по-мужски! – не выдерживаю я. – Именем женщины прикрывать собственное тщеславие. – Элена, ты ничего не понимаешь! – сердится Карлос. – Его цель была благородна: объединить рыцарей для охраны Камино. Но для того, чтобы стать лидером, надо своё первенство вначале доказать, а в те времена это делалось с помощью оружия! – Извини, Карлос. Но я всё равно не понимаю, как связаны между собой любовь к женщине и первенство среди рыцарей. – Дослушай! – требует профессор, теряя терпение. – Суэро объявил о том, что занимает мост через Орбиго, на котором мы сейчас стоим, и что намерен сразиться с любым, кто захочет его перейти. Иначе говоря, попасть в город можно было, только поучаствовав в турнире или же без боя признав рыцаря Суэро де Киньонеса самым сильным и храбрым во всей округе. – Как же он оповестил других рыцарей об этом? Ведь тогда не было ни радио, ни газет. – Очень просто. Пилигримы проходили по этому мосту свободно в обе стороны. Они и распространяли его воззвание не хуже любого массмедиа. – И долго Суэро пришлось ждать первых соперников, принявших его вызов? – Не очень – меньше месяца. 10 июля 1434 года начались турниры. Они продолжались тридцать дней. За это время произошло более семисот боев. Было преломлено около трёхсот копий. Помимо рыцарей, прибывших сюда со всей Европы, в сражениях принимали участие… разбойники. В итоге никому так и не удалось победить Суэро. Все, кто в честном бою потерпел поражение, давали клятву, что отныне их копья будут направлены только на защиту пилигримов. В этом и заключается подвиг Суэро де Киньонеса. – Что же было потом? – Мне не терпится узнать продолжение романтической истории. – Потом все рыцари сначала дружно пировали, а затем отправились в Путь святого Иакова. В соборе Сантьяго-де-Компостела до сих пор хранится золотое ожерелье, принесённое в дар рыцарем Суэро. – Да, но я не это имела в виду! Что стало с Леонор Тобарес? Чем закончилась их история? Она приняла предложение руки и сердца? – Об этом история умалчивает, – уклончиво ответил Карлос. – Вот тебе и раз! О самом интересном история умалчивает. Если бы летопись писала женщина, она бы не забыла дописать концовку. Потому как из-за чего весь сыр-бор разгорелся? Из-за любви. А чем всё закончилось? Подвигами и пирами. А дама вроде как ни при чём! – Элена, не забывай, что во время всех сражений вокруг шеи Суэро была обмотана железная цепь в знак покорности желаниям возлюбленной. – Ну и что? Лучше бы он помог ей благоустроить замок, вырыл бы пруд, разбил бы сад… – Но тогда про него никто бы не вспомнил! – искренне недоумевает профессор. – И её имя осталось бы в забвении. В истории остаются не те, кто роет пруды, сажает сады или благоустраивает замки, а те, кто совершает что-то особенное, чего не делал до них никто другой! Понимаешь? – Карлос так горячится, что мне ничего не остаётся, как согласиться с ним. – Тебе видней. Ты же историк, профессор. К тому же мужчина. Привал окончен. Мы встаём и медленно шагаем вдоль знаменитого моста, который после упомянутых событий стал называться Проходом Чести. Девятнадцать арочных пролётов над обмелевшим руслом. На мемориальной колонне выбиты имена десяти рыцарей: Суэро де Киньонеса и девяти его сотоварищей. Пока идём, я додумываю свою концовку истории. …До Леонор Тобарес дошли слухи о подвигах отвергнутого ею рыцаря. Окинув взором своё окружение, она поняла, что другого такого храбреца и героя ей не найти, и отправила гонца с кружевным платочком, символизирующим её благосклонность. Суэро де Киньонес тотчас примчался на боевом коне и, встав на колено, предложил Леонор руку и сердце повторно, не забыв и про кольцо на бархатной подушечке. Красавица не стала больше ломаться и ответила согласием. Они обвенчались. После свадьбы Суэро поставил копьё в угол у камина, туда же сложил доспехи и принялся за благоустройство замка и прилегающей территории. Вскоре замок засверкал, парк зашелестел листвой и расцвёл прекрасными цветами, а рыцарь Суэро больше никогда не уходил на войну. Потому что ему не нужно было уже ничего никому доказывать. Занавес… Марагатос – «люди в чёрном» Семнадцать километров до Асторги идём молча, в быстром темпе, согреваясь после промозглой ночи в Хоспитал Пуэнте де Орбиго. Никак не могу привыкнуть к колебаниям температуры и непостоянству погоды. Ветер разгоняет тучи на глазах, но ясное небо обманчиво: ледяные потоки со свистом вырываются из ущелий на перевале Крусейро де Санто Торибио. Как только начинаем спуск в долину, вихри стихают, уступая место раскалённой, настоянной на горных травах и болотных испарениях жаре. И вскоре начинаешь скучать по ветру и прохладе раннего утра. В разгар пекла, среди безлюдных просторов и безветренных пустошей открывается картина столь же странная, сколь и неожиданная. Её можно было бы принять за мираж, если бы дело происходило в более привычных для миражей географических широтах. Старый заброшенный амбар возле дороги. Звуки ситара[83], сладкоголосые мелодии бхаджан[84], благовония сандала и амбры струятся над испанскими холмами. На циновке, скрестив босые ноги, сидит человек, одетый в оранжевые шаровары и рубаху-пенджаби. На груди – связка амулетов, в руках – чётки. Длинные русые волосы собраны в хвост, на загорелом лице – безмятежная улыбка Будды. Переливчатая музыка ветра, хрустальный звон колокольчиков дополняют восточный антураж. Неподалёку стоит передвижной буфет: в тени полотняного зонтика разложены фрукты, печенье, орешки, расставлены пакеты с соками, термосы с чаем и кофе, бутылки с водой. Каждому проходящему пилигриму загадочный человек предлагает подкрепиться и передохнуть в тени. – Кто это? Ты знаешь? – спрашиваю я Карлоса. – Это Маркос, волонтёр Пути, – отвечает мой спутник. – Давай-ка я вас познакомлю! Мы здороваемся и присаживаемся рядом с Маркосом на циновку. В наших руках оказывается по щедрому ломтю божественно холодного арбуза. – Маркос, ты буддист или индуист? – интересуюсь я, заметив мраморную, украшенную маковым ожерельем статуэтку Ганеши[85]. – Моя религия – любовь! – сообщает молодой человек и показывает татуировку с сердечком. – All you need is love, – подхватывает Карлос. – И конечно, ты бывал в Индии? – Трижды! Далее мы выясняем, что путешествовали почти в одно и то же время, по одним и тем же маршрутам, жили в одних и тех же ашрамах[86] и знакомы с одними и теми же людьми. (К этому моменту я уже не удивляюсь совпадениям и воспринимаю их как знаки судьбы.) Маркос рассказывает, что родом из Барселоны, что третий год с апреля по сентябрь живёт здесь, ночуя на ковре под звёздным небом или в гамаке внутри амбара, если идёт дождь. Это его сева[87] или послушание – кому как привычнее. Раз в три дня он пешком ходит в Асторгу, закупает провиант и с гружёной тележкой возвращается сюда. – Далеко ли до Асторги? – Семь километров. Перекус пилигримов происходит по системе donativo – платят, кто может и сколько может. Сбоку у буфета – ящичек для сбора пожертвований. – Я никогда не задумываюсь, в прибыли я или в убытке. Если надо – добавляю свои деньги, если хватает – трачу те, что внесли пилигримы. – А что делаешь с октября по март? – Работаю реставратором. Восстанавливаю памятники старины. Но иногда приходится реставрировать и человеческие души. – Лицо Маркоса делается задумчивым. – Это ведь намного сложнее, правда? – Не только сложнее, но и опасней. Душа – она ведь хрупкая, к тому же живая, в отличие от памятников… Он отвлекается, чтобы проставить штампы в креденсиали группе пилигримов. На печати – алый оттиск сердца и надпись: «Миром правит любовь». – У тебя есть семья, Маркос? – Своей пока нет, но у меня есть девушка, её зовут Камала, она из Ченная. Мы скоро поженимся. – Она переедет жить сюда, в Испанию? – Пока не знаем: она в Испанию или я в Индию, главное – мы будем вместе! Отдохнув и утолив жажду, мы благодарим Маркоса и кидаем монетки в ящичек сбоку буфета. Я беру с собой зелёное яблоко погрызть в дороге. После такой встречи рюкзак кажется вдвое легче, а дорога – короче. Волонтёры – такая же примета Пути Сантьяго, как и жёлтые стрелки. Особенно часто их можно встретить на участках дороги, удалённых от привычной инфраструктуры. Они отличаются от зарабатывающих на пилигримах коммерсантов системой оплаты – это, как правило, добровольные, не фиксированные пожертвования. Могут угостить-помочь и бесплатно. Согласитесь, довольно редкое явление в наши дни, когда «монетизация» коснулась даже отношений между друзьями и родственниками. Однако наивно было бы полагать, что служение пилигримам, бескорыстная забота о паломниках – повсеместное и массовое явление. Случаются и ситуации «наоборот»: милая с виду старушка, угостив пилигрима лепёшкой или стаканом молока, может выставить счёт – нескромный и рыночно не обоснованный, а если тот не оплатит целиком запрашиваемую сумму – осыплет ругательствами и угрозами небесных кар. К сожалению, Путь Сантьяго, как и многие другие сакральные путешествия, превращён сегодня в оригинальный и весьма прибыльный туристический продукт. Мистика и духовность нынче в моде, а спрос, как известно, рождает предложение. Вот и появляются разного рода «коммерсанты», готовые наживаться на человеческой доверчивости, наивной вере в чудо. Впрочем, ложка дёгтя лишь подчёркивает истинный вкус и аромат душистого мёда искренних человеческих проявлений, которых здесь, несомненно, гораздо больше. * * * Асторга, куда мы взбираемся по крутой булыжной дороге, – город на холме, выросший среди болот и рек два тысячелетия назад. К его основанию приложили руку всё те же римские легионеры. Они и выбрали стратегическое положение крепости в междуречье Херги и Туэрто, на неприступной возвышенности, откуда вся долина просматривается на сотни километров вокруг. В 14 году до н. э. город назывался Астурика Августа (Asturica Augusta). Если Лас-Медулас был для римлян золотоносной жилой, то Асторга – серебряным источником. Рудники возле местечка Хихон дали название «Серебряному пути», пролегающему через Мериду и Севилью, откуда на кораблях серебро отправлялось в Рим. Упоминание об Астурике встречается у Плиния Старшего в «Естественных историях», он называет её «великолепным городом». Великолепие частично сохранилось и до наших дней: фрагменты крепостной стены, остатки Больших и Малых терм – многофункциональных бань с парильнями и фригидариями[88], канализационная система, исправно функционирующая и поныне, Римский музей, возведённый рядом с руинами бывшего форума, несколько уцелевших особняков с атриумами и античной мозаикой. В середине VIII века Асторга, так же как и Леон, была покинута местными жителями, став буферной зоной между владениями мавров и христиан. Повторное заселение города началось только в конце IX века в процессе Реконкисты. Завоевание Асторги в 1810 году Наполеоном положило начало «французскому» этапу развития города. Здесь, как и на других «смешанных землях», где соединялись кровь и традиции мавров и христиан, можно наблюдать живую эклектику обычаев, религиозных обрядов, архитектурных форм и художественных стилей. В ожидании Карлоса рассматриваю очередной памятник пилигриму у входа в муниципальный альберг, где мы остановились сегодня. Никак не могу понять: как можно совершать паломничество с чемоданом в руках? Вдобавок неся его за спиной и держа за ненадёжную скобу ручки, которая вот-вот обломится? Да и плащ у пилигрима какой-то очень уж фасонистый, не похож ни на дождевик, ни на средневековую пелерину. Лицо интеллигентное, задумчивое, борода как у Хемингуэя. У скульптуры есть название: «Куда идёшь?» Понурая фигура с нелепым чемоданом больше напоминает выставленного из дома изменника. Наверное, и такие пилигримы есть – иначе не было бы и памятника. Мои размышления прерывает чёрный, похожий на ворона старик. Он появляется рядом так бесшумно, что я вздрагиваю от неожиданности. Чёрные мешковатые штаны, чёрный кафтан с широким расшитым поясом и серебряными побрякушками, чёрные короткие сапоги, на голове – чёрная шляпа с чёрным пером, под ней – чёрные глаза и седая окладистая борода. Отвесив затейливый церемониальный поклон, странный персонаж в чёрном начинает что-то говорить каркающим птичьим голосом, указывая рукой вдоль улицы. Из всей его речи улавливаю лишь слово «пилигрим». «Да-да, пилигрим, – киваю я и добавляю виновато: – No comprendo!»[89] На моё счастье, появляется Карлос, и старик-ворон снова повторяет свою скрипучую речь, обращаясь теперь к нему. Профессор уважительно кивает, вставляя короткие вопросы. – Элена, этот человек тоже волонтёр. Он проводит экскурсии для пилигримов, – поясняет Карлос. – Зовут его Хосе-Умберто. Он предлагает совершить небольшую прогулку по Асторге и готов рассказать нам о своём родном городе. – А почему он так странно одет? – спрашиваю я, поглядывая из-за плеча друга на траур незнакомца. – Так это же национальный костюм! – объясняет профессор. – В этих краях проживает народ марагато[90] – потомки первых осевших здесь берберов. Большие любители чёрного цвета! Я облегчённо вздыхаю, и мы отправляемся гулять по столице Марагатерии.