Простым моджахедам нет необходимости проводить длительную и серьезную маскировку и легализацию, как эмиру. Им достаточно будет только оформить документы или даже сменить их. Для получения российского гражданства они должны будут найти себе местных жен. Те боевики, у которых оно было, должны устроиться на работу, после чего уволиться и отправиться в путь. Все это было тщательно проработано и просчитано самим эмиром. Вплоть до таких мелочей, как поездка одновременно не менее десятка человек одним поездом. В разных вагонах, но рядом, поддерживая друг друга в критических ситуациях, которые могут произойти в дороге. Да, там всякое может приключиться. Поезд — это не самолет. Автоматы эмир брать с собой запретил, решил, что достаточно будет и пистолетов. А если там, на месте, возникнет необходимость в автоматах, то их можно будет и раздобыть. Один из моджахедов, бывший уголовник из Дербента, обещал найти пути приобретения оружия в Уренгое, где большим авторитетом пользовался его младший брат. Эмир своим людям доверял. Он знал, что горцы не бросают слов на ветер. Если они что-то обещают, то бывают в состоянии это сделать. Что же касается бывшего омоновца, то его Рамазан Ахмедович желал взять с собой сначала в Азербайджан, а потом и дальше. Как-то так получилось, что за последние месяцы эмир прикипел душой к Рагиму и пожелал держать его рядом с собой в качестве телохранителя. Помимо Рагима Сиражутдинов хотел взять с собой еще троих моджахедов из близкого своего окружения. Не исключено, что и в Азербайджане ему понадобится силовая поддержка. Четверо мужчин, проверенных в боях, вполне в состоянии оказать ее. Больше и не надо. Это будет бросаться в глаза. Посторонние люди могут заметить. А тут все просто. Известное же дело, что земляки всегда стараются помочь друг другу. Конечно, могут возникнуть конфликтные ситуации с правоохранительными органами Азербайджана. Однако деньги помогут погасить любые претензии. Судьба его людей, пропавших в горах, не особо обеспокоила эмира. Рамазан Ахмедович без труда убедил себя в том, во что хотел верить. Он считал, что именно эта группа привлекает к себе внимание взрывом, пытается найти отряд в горах. Главарь банды приказал устроить три взрыва у восточного хребта, желательно повыше, чтобы звук разносился как можно дальше. Это будет сигнал, ориентир для группы, если она и в самом деле заблудилась. После чего он позвонил Рагиму и спросил: — Ну что, слышал наши взрывы? Хоть что-то до вас донеслось? — Нет, эмир, не было слышно ничего похожего на взрывы. Боюсь, вы только зря потратили заряды. Наши товарищи, потерявшиеся в горах, тоже, я думаю, не должны были ничего слышать. — Тогда в быстром темпе двигайся в сторону лагеря. Может, и нагонишь наших людей. Кстати, я выслал тебе навстречу носильщиков. Скоро, думаю, ты встретишься с ними. Проводник у них хороший, местный парень. В горах прекрасно ориентируется. Я ему даже карту дал с обозначением маршрута. Этот человек точно не заблудится. — Хорошо, эмир, мы увеличиваем темп, — сказал Рагим. После этого он убрал телефон в карман и быстро догнал моджахеда, идущего замыкающим. Этот боевик и еще один, возглавляющий колонну, не несли на своих плечах никакого груза. Да еще Рагим, командир этой группы. Время от времени он менял ведущего и замыкающего. Тогда эти люди забирали ношу у тех, которые вставали на их места. Ведущий задавал темп общему передвижению, но не оборачивался, чтобы посмотреть, насколько джамаат растянулся, не отстает ли кто-то, не требуется ли снизить скорость. А вот замыкающий, наоборот, следил, чтобы интервал между моджахедами всегда оставался неизменным. Если случалось, что кто-то из них начинал отставать от человека, идущего впереди, то замыкающий прикрикивал на него. Если его не слышали, что чаще всего случалось на достаточно крутом подъеме, то вперед устремлялся Рагим. Он говорил уставшему боевику пару слов, подбадривал или пристыжал его, после чего возвращался на свое место рядом с замыкающим. Обычно этих действий командира хватало для того, чтобы строй выровнялся. Моджахеды умели пересиливать себя. Карта была не только у проводника носильщиков, которые вышли навстречу Рагиму, но и у него тоже. Он давно уже наметил место для привала, где можно будет отдохнуть, вытянуть руки и ноги, попить воды из ручья, протекающего неподалеку. Но вести туда весь джамаат Рагим не стал. Он не хотел пропустить мимо себя носильщиков, посланных эмиром, или боевиков, заблудившихся в горах. Поэтому Хасбулатов шел по маршруту, отмеченному на карте. Когда его группа подошла к перевалу, за которым находилось место привала, Рагим передал по цепочке рубленые фразы команд: — Внизу привал. Ведущий берет пустую бутыль и идет направо, через проход между двумя красными скалами. Там ручей. Приносит воду на всех. С приближением привала моджахеды, особенно те, которые находились впереди, пошли заметно быстрее, стремясь выкроить на отдых лишних несколько секунд. Они хорошо знали, что их командир не позволит никому задержаться, когда отправит джамаат в дальнейший путь, и стремились использовать момент. Сам Рагим вместе с замыкающим, который шел в трех шагах впереди, только еще подходили к перевалу, когда услышали короткую автоматную очередь. Стрелял кто-то из его передовых моджахедов, потому что это однозначно была очередь из автомата АК-47. Калибр семь шестьдесят два звучит совсем иначе, чем пять сорок пять. Но очередь тут же прервалась, словно ствол автомата чем-то захлебнулся. Пули твердые, ими можно только подавиться. А вот стрелок запросто мог захлебнуться своей кровью. При этом встречной пальбы слышно не было. Однако Рагим прекрасно помнил минувший вечер, когда спецназ стрелял из автоматов с глушителями и разобрать можно было только лязганье затворов. Сейчас Хасбулатов не мог уловить даже этого звука. Видимо, расстояние не позволяло. Очередь, выпущенная одним из передовых бойцов, скорее всего, говорила о том, что джамаат попал в засаду или неожиданно лицом к лицу столкнулся с противником. Конечно, была некоторая вероятность и встречи с носильщиками, посланными эмиром навстречу группе Хасбулатова. Очередь могла прозвучать от неожиданности. Боевик, давший ее, быстро понял, кто перед ним. Это могла быть и встреча с моджахедами, потерявшимися в горах. Именно такой вариант был бы, конечно же, самым лучшим для эмира Сиражутдинова. Однако неприятно было бы потерять одного, а то и двух моджахедов в безобидной ситуации. Все эти мысли стремительно промелькнули в голове Рагима. Они оборвались, когда вдруг упал на спину боец, идущий перед замыкающим. Хасбулатов отлично видел, как раскололась от пуль его голова, полетели в разные стороны брызги черной головной крови и мозговой жидкости. Хасбулатов залег, спрятался за высшую точку перевала. Впереди бросился на землю моджахед, замыкающий строй. Он это сделал вовремя, потому что пули тут же засвистели над его головой, заставили боевика спуститься чуть ниже и вжаться в землю. — Что видел? Что там? — спросил Рагим моджахеда, едва тот оказался рядом. — Я толком не понял. Похоже, засада. Глава 11 Когда на месте почти все дела были закончены, старший лейтенант Семипалатин вызвал на связь начальника штаба отряда майора Лиговицкого и доложил ему обстановку. Не забыл он сказать ему и о Хасбулатове, который оказался старшим лейтенантом спецназа военной полиции, и о предупреждении майора Гадисова относительно подполковника Газалиева. — В этот вопрос ты меня не вмешивай, пожалуйста. Я ничего о таких вещах не знаю и знать не хочу, — заявил начальник штаба. — Но выяснить в ФСБ вы, товарищ майор, можете, просто поинтересоваться степенью доверия к товарищу подполковнику. Они же сами говорят, что все про всех знают. — А эти ребята меня встречно сразу спросят, какие я имею основания Газалиеву не доверять! — Вот вы и скажете, что майор Гадисов предупредил командира подчиненного вам взвода об этом. — Ну, если тебя не смущает ссылка в твой адрес, то я могу и спросить. Сделаю это и с тобой потом свяжусь. Пока у тебя все? Что предполагаешь дальше делать? — Сейчас думаю начать выдвижение в сторону базового лагеря бандитов. Часа через четыре темнеть начнет. Как раз к тому времени мы, скорее всего, на месте и окажемся. В темноте у нас будет преимущество за счет тепловизионных прицелов. Мы сможем наблюдать за противником и при этом останемся невидимыми. — Мы в армии служим, старлей. Я не понимаю в данном контексте применения слов «скорее всего». — Скорее всего, потому, товарищ майор, что эмир обязан знать о наличии у меня карты с маршрутом продвижения до его базы. Я думаю, он сам вручил ее своим подчиненным. Если мы пойдем именно так, то рискуем нарваться на засаду или на разведку бандитов, которая сразу доложит эмиру о нашем приближении. Я планирую продвигаться параллельно старому маршруту, в том же направлении. А какие там могут возникнуть препятствия, предположить сложно. Незнакомый путь трудно просчитать по времени. — Да, старлей, с этим я соглашусь. Маршрутом, указанным на карте, идти нельзя. Тогда до связи. — До связи, товарищ майор. Как Семипалатин и обещал начальнику штаба, он вместе со взводом продолжил движение в прежнем направлении, в сторону базы банды. Этот путь был отмечен и на бумажной карте, и на электронной, содержавшейся в планшетнике старшего лейтенанта, однако он старался держаться в стороне от него и имел возможность хотя бы частично убедиться в своей правоте. Главарь банды явно намечал маршрут, опираясь только на данные карты, а не на знание местности. Но опытный человек, уже имеющий несколько командировок в горные районы, умел выбирать куда более удобный маршрут. Старший лейтенант Семипалатин вел своих людей через перевалы в других местах, часто рядом с теми, которые были отмечены на карте, но порой и вообще в стороне от них, в одном, а то и в паре километров, что для горных условий достаточно далеко. Помимо безопасности и скрытности передвижения это давало бойцам взвода возможность сохранить силы и не устать раньше времени. Хорошо еще, что все это происходило летом. В зимние месяцы, когда в горах лежит снег, многие перевалы оказались бы просто непроходимыми, а некоторые — даже более опасными, чем встреча с бандой. Сход снежных лавин еще никто не отменял, а бороться с ними армию не обучали. Да и вообще, в принципе, человеку трудно противостоять разрушительным природным явлениям. Для этого существуют специализированные службы МЧС. Особенно опасны такие перевалы бывают с началом таяния ледников, то есть с наступлением весны, когда снег еще не сошел, но ручьи под мощным снежным покровом уже бегают. Они подмывают места сцепления снежных масс с почвой. Поэтому снег может съехать по горному склону всей своей громадиной. Сам снежный покров имеет минусовую температуру, но все же является мощным утеплителем для земли. Не случайно ведь многие северные народы, да и полярники по их примеру, именно из снега строят себе жилища. Ручьи под снегом не замерзают ни днем, ни ночью. Легкого сотрясения, небольшого движения, просто игриво брошенного снежка иногда вполне хватает для того, чтобы вызвать лавину. За маленьким комком снега летят со склона другие, такие же маленькие. Они слипаются в большой комок, постоянно растущий в размерах. В итоге иной раз случается так, что весь склон очищается от снежного покрова и камней. Лавина сметает своей многотонной массой все, что находится на ее пути. Но и это вовсе не обязательное явление. Порой в горы приезжают артиллеристы МЧС и из пушек расстреливают снежный склон, чтобы уронить лавину в тот момент, когда она никому не угрожает. Они тратят на это множество снарядов, а снежный покров все еще держится. Срабатывает тот самый, всем хорошо известный закон подлости. А потом случайная птица на этот склон сядет, и снег поедет. В местах, где проходил маршрут взвода, артиллеристы никогда не работали. Здесь просто не для кого бывало очищать склоны от лавин, поскольку ни альпинистов, ни туристов тут никогда не было. Лавины случались, однако никому угрозы не несли, даже автомобильной трассе, расположенной в стороне, хотя и не слишком далеко. По времени года они уже все съехали, склоны обнажились, и даже снег в ущельях и в межгорных провалах растаял. Здесь, в окрестностях, горы были еще не слишком высокими. Куда более серьезные вершины вставали перед взглядами людей на несколько десятков километров южнее. Там снег лежал и не таял даже летом. Но забираться туда старший лейтенант не планировал из-за отсутствия такой необходимости. Вперед командир взвода выставил, как обычно, одного разведчика и пару бойцов с ручными пулеметами. Если на пути попадется засада, то они сумеют длинными очередями прижать противника к земле, не позволить ему поднять голову и вести огонь прицельно, осмысленно. Пулеметчик в этом случае не прекратит стрелять, даже будучи сам серьезно раненным. Так уже бывало в практике старшего лейтенанта. Каждый пулеметчик понимает, в чем спасение его лично, да и всего подразделения. Под прикрытием пулеметного обстрела взвод сумеет выбрать самую удобную позицию и залечь на ней. Обычно такие места определяет сам командир взвода. Поэтому он идет не с разведчиком и пулеметчиками, а со всем остальным личным составом, и постоянно посматривает вперед, отыскивая эту самую позицию, которую можно будет занять через следующие десять шагов. А потом и еще через десять. Это и есть прямая работа командира подразделения! На пути взвода несколько раз встречались места, где старший лейтенант Семипалатин, говоря честно, шел в напряжении. Он ожидал засады и нападения, хотя и изменил маршрут, указанный на карте. Просто сам выбрал бы для засады именно эти места по своему военному вкусу. Но бандитам было, видимо, не до того. Они, скорее всего, не предполагали, что их базовый лагерь уже настолько конкретно определен, не ждали, что противник находится сейчас настолько близко. Боевики и сами, как говорила практика, умели совершать стремительные рейды, но со спецназом военной разведки им тягаться было попросту невозможно. Уровень подготовки не тот. Но бандиты об этом не догадывались. По мыслям эмира, федералы должны были искать его базовый лагерь с помощью вертолетов, самолетов или беспилотников. Появления спецназа следовало ждать только после этого. Но наблюдатели, выставленные специально для этого, пока не отмечали ничего подобного. Они и не могли этого сделать хотя бы потому, что таких полетов не было в принципе. Если такие поиски и велись, то где-то вдали, не задевая пространства над базой. Майор Лиговицкий должен был предусмотреть этот элементарный отвлекающий маневр и обязательно послать куда-то в сторону хотя бы пару разведывательных вертолетов. Во время разговора с ним старший лейтенант не стал напоминать ему об этом. Он понимал, что командование само владеет ситуацией и что-то со своей стороны предпринимает. Лишние слова подчиненного об этом могли быть восприняты как его сомнение в компетенции начальства. Семипалатину не хотелось обострять отношения с начальником штаба сводного отряда. Он ничего не сказал, считал это элементарным и обычным делом. Не заострил на этом вопрос и майор Лиговицкий. Для него такие действия являлись совершенно естественными, не стоящими отдельного разговора. Если авиаразведка летала где-то в стороне, то это означало, что скорого появления федералов бандитам, скорее всего, ожидать не стоило. Их главарь, видимо, так и думал и засады пока еще не выставлял. Какой в этом может быть смысл? Незачем держать людей в засаде, утомлять их понапрасну, если противника поблизости нет. Стоило учесть и то обстоятельство, что люди эмира были, похоже, просто голодными. Хорошо воевать они просто не могли. Голодный человек — всегда нервный. Боец может быть злым, ожесточенным, но не таким. Прежде, при проведении других операций, взводу старшего лейтенанта Семипалатина уже случалось работать в свободном поиске. Этот офицер обладал боевым опытом, позволяющим ему сразу определять опасные места. Таковыми, например, всегда являлись заросли густых кустов на пологом склоне или наклонной скале с широким верхом. Там легко можно было выставить пару пулеметных точек и расположить с десяток, а то и больше бойцов.