Хасбулатов шагал быстро. Чуть впереди шел, выбирая дорогу, моджахед, который остался с ним, бывший замыкающий колонны джамаата. Он постоянно грозно поводил стволом автомата вправо-влево, словно предупреждал невидимого противника о серьезности своих намерений. Этот тип готов был стрелять в ответ на любое движение, даже в кирпич, мирно пролетающий мимо. При этом он сводил предельно близко густые брови, хмурился, выражал недовольство жизнью. Дорогу им вдруг перебежал шакал с клочкастой, сильно линяющей шерстью на спине и на хвосте. Ствол автомата направился в его сторону. Вот-вот должна была ударить очередь. — Ильяс, не стрелять! — строго приказал Хасбулатов. Ствол автомата послушно посмотрел в противоположную сторону. — За нами погоню должны послать, — уверенно проговорил человек, называющий себя бывшим старшим прапорщиком ОМОНа. — Нельзя ей показывать даже сторону, в которую мы пошли. Возьмут след, не сбросим. А свой хвост отрубать всегда больно. — Он ухмыльнулся при последней своей фразе. — Понял, — тупо подтвердил Ильяс, но командир джамаата не был уверен в том, что он и в самом деле хоть что-то уразумел. Проблески интеллекта в глазах этого моджахеда отыскать было трудно, но приказы он выполнять умел, а это главное. Этот боевик был на голову выше бывшего старшего прапорщика и чуть не вдвое шире в плечах, выглядел редким богатырем и, как подумал Хасбулатов, слишком уж высоко торчал над кустами. — Ну вот. Все так, как я и говорил, — сказал Рагим. — Вижу их. Это погоня. Нас ищут. Лежать, Ильяс! — приказал он. Моджахед послушно, хотя и не слишком быстро, команду выполнил. Залег и сам Хасбулатов, спрятался за чередой больших камней, словно специально кем-то выложенных в виде длинного бруствера. Тут снова выскочил на открытое место шакал. Похоже было, что тот самый, который был тут чуть раньше. Ветер дул со стороны группы преследования. Там, в той стороне, была пролита кровь. Чуткий нос шакала, видимо, этот запах улавливал. Преследователи остановились. Они не видели, куда им идти дальше. — Наши враги подумали, что шакал не стал бы здесь бегать, если бы поблизости были люди, — сделал вывод Ильяс. — Волкодавы просто не понимают, что такое голодное животное. Если шакал есть хочет, то нисколько людей не боится, порой даже вплотную к человеческому жилью подходит. Даже лай собак его не пугает. Он надеется чем-то подкормиться хотя бы на помойке. Что такое голод, Хасбулатов теперь знал. Однако шакал, наверное, не имел во рту ничего съедобного гораздо дольше. Из группы преследователей вышел вперед один человек. Он поднял к поясу оружие — это был ручной пулемет — и дал в сторону шакала длинную очередь. Бедное животное полностью прилепило, как приклеило, хвост к животу, хотя он и до этого был сильно поджат, и побежало за пригорок. Этот обстрел заставил самого Хасбулатова прекратить наблюдение и снова спрятаться за камни. Пуля следующей очереди ударила как раз в камень, закрывавший его бедро. Он даже раскололся, но не потому, видимо, что пуля была слишком мощная. Так уж вышло, что попала она в трещину. Остальные просвистели над камнями. Одна из них со смаком срубила самую крепкую ветку ближайшего куста. Пулеметчик стрелять перестал. То ли патроны пожалел, то ли они вообще у него кончились. Или же шакал спрятался куда-то за пригорок и его стало не видно. Рагим поднял голову и увидел, что преследование завершилось. Федералы поняли, видимо, всю бесполезность своих усилий, когда не знаешь даже сторону, куда надо идти, и двинулись назад. Пригибаясь за кустами, Хасбулатов шагнул к своему спутнику и увидел, что тот смотрит равнодушными тупыми глазами под основание куста, а изо рта у него вместе со слюной стекает струйка крови. Рагим тут же заметил еще одну, совсем небольшую, струящуюся по горлу, заросшему волосами. Шальная пуля попала в это самое место, а вышла, видимо, через шею, при этом порвала сонную артерию. Сзади кровь хлестала фонтаном и почему-то не желала впитываться в песок, образовывала под головой большую, почти черную густую лужу, медленно затекающую под безжизненное тело Ильяса. Кровь из горла, как и из головы, всегда бывает густой и черной. Она все сильнее стекала через пулевое отверстие в горле. Это было видно с первого взгляда и удивить Рагима никак не могло. Кто воевал, тот знает, что через сонную артерию проходит большое количество крови. Хасбулатов шагнул к своему последнему спутнику, протянул руку, наклонился и закрыл ему глаза. Потом он подумал, что копать яму и хоронить Ильяса так, как это полагается, наверное, не стоит. Голодный шакал все равно запах почувствует и доберется до тела. Рагим просто сел рядом. Предварительно он бросил взгляд туда, откуда пуля прилетела. Но там никого уже не было. Хасбулатов вытащил трубку и послал вызов эмиру. — Слушаю тебя, Рагим. Все обошлось благополучно? — Почти, — мрачно ответил бывший старший прапорщик. — Наполовину. — Ты о чем? Что это значит? — Это значит, что Ильяса, моего последнего спутника, достала шальная пуля. Он слишком крупный человек, чтобы хорошо спрятаться. Волкодавы стреляли из пулемета по шакалу, который вокруг вертелся. Я залег, и одна пуля расколола камень, прикрывавший меня. Иначе она попала бы мне в ногу. Остальные выше прошли. Шакал убежал, а Ильяс не успел. Да он и не пытался, просто невозмутимо лежал за кустами. Очередь была не прицельной, от пояса. Я удивляюсь, как такая маленькая пуля смогла убить такого большого и сильного, как слон, человека, нашего Ильяса! Теперь я один остался. Думаю, закопаю сейчас его и двину дальше. Пока солнце есть, я не заплутаю. — Шакал убежал? — спросил Сиражутдинов. Рагим поднял голову, посмотрел вокруг. Он увидел шакала, который тянул воздух носом, впитывал в себя запах человеческой крови, словно пытался насытиться им. — Нет. Вон он, кружит рядом, носом тянет. — Не надо Ильяса хоронить. Не теряй время. Его все равно шакал откопает. Он способен метра на три под землю забраться. Так хоть кому-то от него польза будет. Последняя. Выдвигайся в сторону базы. Это приказ! Там сразу же сам расстреляй подполковника Темирова. У тебя на него руки чешутся. А он делает вид, что не узнаёт тебя. — Хорошо, эмир. Сделаю с большой радостью. Спасибо. Я пошел. По кругу выдвигаться буду. Надеюсь до наступления ночи добраться до места. Но я и в темноте ориентацию обычно не теряю. Думаю, что не заблужусь. — Если нас не застанешь, не уходи оттуда. Я там восемь-десять человек оставлю, заложников и базу охранять. Возьми их под свою команду. Я прикажу, чтобы они тебя слушались в любой ситуации. В расстреле они тебе помогут. Стреляй подполковнику в лицо, чтобы опознать его было сложно, и дожидайся меня. Я скоро вернусь. Рамазан Ахмедович завершил разговор с Хасбулатовым, убрал телефон в чехол на поясе и прошел в угол своего грота, где приказал положить мундир подполковника Темирова. С этой одеждой тоже получилась небольшая история. Темиров никак не желал снимать ее с себя. Китель еще после уговоров отдал, но стаскивать штаны отказывался категорически. Моджахеды долго уговаривать его не стали, просто дали прикладом в лоб, рассекли на нем кожу, после чего уже без всяких проблем стянули с ног мента берцы, а за ними и штаны, оставили его в кальсонах. Но кровь из раны на лбу хлестала так сильно, что залила подполковнику всю рубашку на груди. Санинструктора даже пришлось пригласить. Тот осмотрел рану и сказал, что ничего серьезного не произошло. Череп цел, а кровь бежит от бешенства. У Темирова этого натура такая. Бешеный он. Давление взлетает до предела при первой же вспышке гнева, оттого и сильное кровотечение. Останавливать его бесполезно. Никакие средства для свертывания крови тут не помогут. Самое неприятное состояло в том, что кровью оказались слегка забрызганы и штаны. Стирать их эмир не разрешил. Не успеют высохнуть. Пусть кровь остается. На темно-синем фоне ее почти не видно. Главное, чуть-чуть ушить и укоротить штаны и китель. Занялся этим один из моджахедов. До войны он был женским портным, но и с мужской одеждой справлялся нормально. Теперь ему предстояло вручную, без машинки ушить ментовскую форму так, чтобы она нигде не висела, и фигура эмира в ней выглядела как влитая. Портной с работой справился быстро, всего-то за пару часов и с одной примеркой. Как только он принес одежду, Сиражутдинов сразу нацепил ее на себя и остался доволен, хотя и не имел зеркала. Но постоянно ходить в этой форме ему тоже не нравилось. Поэтому он вернулся к своей, привычной одежде свободного покроя, где ничто не тянуло, не мешало движению. Ментовскую форму эмир аккуратно сложил на скамье, стоявшей в углу грота. При этом он заметил, что подполковник Темиров любил одеваться с аккуратностью. И китель, и штаны были у него отлично отутюжены. Кровь из раны подполковника и в самом деле скоро бежать перестала. Она не потекла даже после того, как он сорвал с головы повязку, наложенную по приказу Сиражутдинова санинструктором. Правда, тут же подсуетилась старуха из заложников, нашла рядом со своим гротом побег лебеды, разжевала листья и наложила на рану. Вот кровь и не пошла. — Учись, перенимай народный метод, — посоветовал Сиражутдинов санинструктору. Тот посмотрел на старуху, но промолчал, спрашивать ее не стал. Однако через пять минут эмир вышел из своего грота и увидел, как тот же санинструктор внимательно рассматривает траву в зарослях, выискивает, видимо, нужную. После разговора с эмиром Рагим Хасбулатов подошел к убитому Ильясу, прощупал его карманы и заявил: — Извини, брат, но тебе телефон уже никогда не понадобится. С того света на этот звонки не пробиваются. Он вытащил мобильник из кармана убитого моджахеда, посмотрел на него. Аппарат был из самых простых. Такими пользуются, пожалуй, только пожилые люди, потому что зрение позволяет им рассматривать цифры лишь на крупных кнопках. Рагим для чего-то отошел в сторону, словно убитый моджахед мог его услышать, и набрал по памяти номер, который часто повторял мысленно, чтобы не забыть. Услышав ответ дежурного связиста, он сразу представился: — Старший лейтенант Хасбулатов. Мне нужен подполковник Махадов. — Минутку. Соединяю. Товарищ подполковник только что приехал. Наверное, уже дошел до кабинета. В случае чего ждите, я не буду разъединять. Продолжительные гудки звучали довольно долго. Наконец знакомый, чуть запыхавшийся голос ответил: — Подполковник Махадов. Слушаю вас. — Здравия желаю, товарищ подполковник! Старший лейтенант Хасбулатов вас беспокоит. — Здравствуй, Рагим! Стало быть, появилась у тебя возможность связаться со мной. Извини, я сейчас дверь только закрою. А то на звонок спешил, не успел захлопнуть. Стукнула трубка, положенная на стол. Потом стало слышно, как хлопнула, плотно закрываясь, дверь. Офицер военной полиции знал, что она обита звукоизолирующим уплотнителем, а сверху еще и слоем дерматина. Потом подполковник взял трубку со стола и заявил: — Докладывай, Рагим. Как дела? Какова обстановка? — Обычная обстановка. С отдельными, вполне естественными трудностями, с которыми приходится порой мириться, порой бороться. — Выкладывай. Постараемся с трудностями разобраться. — Свои же на меня охотятся. Волкодавы. Из сводного отряда спецназа военной разведки. Я в бинокль нарукавную эмблему рассмотрел. Это летучая мышь. Опасные парни стали моими противниками. Хорошо бы их предупредить. Застрелили вот только что моего напарника. Я с его телефона и звоню. Ему самому этот аппарат уже ни к чему. Потом номер удалю, а мобильник выброшу. До этого военные разведчики расстреляли весь джамаат, которым я командовал. Засаду на нас устроили. Мы с напарником тогда едва-едва спаслись. Можно сказать, волей случая. — Ну, со спецназом, думаю, договориться можно. Мы примем меры. Еще что? — Сиражутдинов думает, как мне кажется, предпринять вылазку. Он меня предупредил, что к моему возвращению ни его, ни отряда я на базе могу не застать. Эмир там оставит восемь-десять моджахедов на охране заложников, предупредит их о моем приходе и передаче мне командования над ними. Я предполагаю, что это мой будущий джамаат взамен погибшего. Если не будет людей хватать, то эмир добавит из других подразделений. Он иногда так делает. У нас есть крупные джамааты. Был даже один в девятнадцать бойцов, но тоже уничтожен тем же самым взводом спецназа, который положил мой отряд. — Молодцы эти военные разведчики. Отлично работают! — отметил подполковник. — Хорошо, что тебя не подстрелили. Но в этом, как я понимаю, твоя заслуга. Вовремя смыться — для этого тоже особый талант нужен. — Я, товарищ подполковник, не смылся вовремя, а просто еще не дошел до района уничтожения. Спецназовцы из-за перевала сразу не заметили меня и Ильяса, которого потом все равно шальная пуля догнала. А мне повезло, камень защитил, иначе пуля бедро прошила бы. На одной ноге скакать по горам сложновато было бы. — Не переживай. Мы для твоей срочной эвакуации, если она понадобится, штурмовой вертолет держим, Ми-28, «ночной охотник». У него в фюзеляже четыре человека помещаются. А один-то ты точно туда влезешь. Без всяких проблем. Это место специально предусмотрено конструкцией на случай эвакуации. — Звучит солидно. — Клаустрофобии у тебя, надеюсь, нет? А то… — А то что, товарищ подполковник? Расстреляете?