– Уважаемый хранитель, освободите меня. Нужно срочно разбудить Инваго и позвать остальных… – Мои слова не предназначены для чужих ушей! – Горный фыркнул и не сдвинулся с места. – К тому же Инваго без сил. Иначе он бы не выпустил ее из рук. – Тора, вызывайте Златогривого! – последовал новый приказ от двуликого. – Сюда идет маг. Сильный… Сверхсильный! Мы его не удержим, вы должны бежать. Скорее! Бежать? Это был миг, растянувшийся в вечность. Когда цвета гаснут, звуки глохнут, а пространство начинает расплываться мутной рябью. Я подняла руку к лицу, произнесла лишь неоконченное «Зла…». Хран обернулся тростиночкой, складки многослойной юбки водопадом опали на голову Упы. Тот тихо присвистнул, говоря: «Какой вид!» – и пинком отлетел к дальней стене. Дверь хлопнула. В кабинет ворвался маг – высокий, молодой и очень красивый, в черном костюме, сшитом кем-то из старых мастеров в память о давних, очень давних временах, когда мужчины носили высокие сапоги из тонкой кожи, узкие брюки, слитно скроенные с рубашкой и плащи, напоминающие крылья. – Тора, – неизвестный поприветствовал меня полупоклоном. – Двуликий, – короткий кивок в сторону оборотня. – Ты… – стремительный шаг к черноглазой красавице и восторженный взгляд на нее. – Это ты! Что-то знакомое было в голосе мага и в порывистых движениях рук, что обхватили запястье тростиночки. – Мэног? – произнесла, не веря самой себе. Невозможно представить, как из усохшего возвращенца он превратился в молодого мужчину, полного жизни и сил. Перевела взгляд на демона, от которого осталось всего ничего, и мысленно застонала. Не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять – силы Горного перешли к проклятому искуснику мрака. И теперь маг всесилен, а Хран… Хран, забыв об образе черноглазой красавицы, прошипел нечто демоническое и щелкнул пальцами. Но ожидаемого не получил. Щелкнул еще раз – и снова не вышло. С проклятьем на устах он махнул рукой, и путы с двуликого опали. – Уведи Торику, – скомандовал демон. Упы тотчас очутился подле меня, подхватил, как совсем недавно короб, и сделал шаг в сторону двери. – Я прав! Наконец-то… – Мэног не обратил внимания на наш побег. Словно до сих пор не верил в свою удачу, он широко улыбнулся, опустился на колено, лбом прижался к руке тростиночки и прошептал: – Призови своего надзирателя! Заклинаю, призови его. Надзирателя?! О ком он говорит? Упы почти вынес меня за пределы кабинета, но сквозь узкую щелочку неплотно закрывшейся двери я успела увидеть опасливый взгляд Храна, брошенный в нашу сторону. А еще мне удалось уловить тихий голос помолодевшего Мэнога: – …я хочу договориться… на выгодных для всех условиях. Договориться? О чем?! И на каких это условиях? – Упы, – я похлопала двуликого по плечу, – вернись назад. Мне нужно там быть. – Хран против. – Упы… – Этот Мэног тоже против. – А я за! – почти прошипела и наконец-то была услышана. И хотя повороты коридоров, картины и канделябры обратно проносились вдвое медленней, меня принесли очень вовремя. Можно сказать, к пиковому накалу страстей. Мы оказались у двери, когда искусник мрака заявил, что остатки сил не отберет и надзирателя не задержит. Тростиночка очередным проклятьем обозначила свое мнение на этот счет, подкатала рукава платья и со словами «Смотри не пожалей!», швырнула в пол крошечную молнию. Не долетев до ковра, та бесследно исчезла и ничего не вызвала. Или это мне показалось, что ничего, а Упы вдруг сжал меня в своих руках и зажмурился. – Так и знал, – шепнул он и ладонью прикрыл мои глаза. – Не смотрите. – Что знал? Куда не… Слепящий белый свет вырвался из пола широким лучом. Заметался по пространству, разогнал тени, опалил жаром и застыл мягко светящимся факелом шириной в метр, высотой в два человеческих роста. Я отодвинула руку двуликого. Неужели перед нами сияет небесный светоч? Столб пламени, разрывающий время и пространство? Так служители храмов описывали явление божества, когда всесильный пересекает границы нашего мира, дабы раз в столетие осветить главное пристанище веры. Боги Ариваски из светочей спускаются к храмам на молниях, высшие силы Ратии прилетают с буранами, в Дагассу боги являются в сопровождении стаи белых птиц, наш Кудес настолько обрюзг от вечной пьянки, что скрывает зеленой дымкой и себя, и трех крылатых коней, и натужно скрипящую телегу, на которой он возлежит. Иллирия выплывает из светоча, стоя на облаке, и только бог войны Адо приходит, как обычный смертный, через дверь. Читая об этом в легендах, я не могла представить, что когда-либо увижу небесный светоч, смогу лице-зреть, как он загорелся всего в паре-тройке метров от земли, на полу, в обычной комнате обычной усадьбы, как вдруг прорезался прямоугольником, приобрел резную ручку и распахнулся. Если бы к нам из новоявленной двери шагнул Адо, каким его рисуют, огромным паладином в тяжелых, покрытых кровью и гарью латах, я бы встретила бога с оторопью и содроганием, но к нам вышел хорошо знакомый Сато Суо, и это было ужасом! Слуга Инваго Дори, что обхитрил меня и заставил вернуться в «Логово», древний маг, коего демон возродил из мертвых для наблюдения за троицей нелюдей, старик, сгорбленный и сухой, как ветка, непривычно легким шагом вошел в кабинет. Слишком бойко развернулся, движением уверенной руки уменьшил светоч до размера монетки, сжал ее в кулаке и ехидно ухмыльнулся, обращаясь к тростиночке: – Звал? – Тут с просьбой. – Робкий демонический голос совсем не шел черноглазой красавице, но принимать свой истинный облик Хран не захотел. – Он сам пришел, – добавил сухо. Бог в образе старика перевел взгляд на дрогнувшего всем телом просителя. Осмотрел с ног до головы, удивленно вскинул косматую бровь, затем опять с прищуром глянул на тростиночку. – Вижу, еще бы чуть-чуть – и на одного демона Горного стало бы меньше. – Услышав в ответ глухое: «Нечаянно вышло», улыбнулся: – Отрадно знать, что в этот раз ты не лез на рожон. Как самочувствие? – Как у бессильного духа ведьмы. Меня теперь может удержать даже тощий мужик. – Прошу прощения! – Мэног стушевался, отпустил руку хранителя. – Да ничего, – буркнула тростиночка, отступила от коленопреклоненного на шаг, изящным движением заправила за ушко выбившуюся из прически прядь и прогремела: – Выкладывай, что хотел. И вали. – Пожалуй, стоит присесть. Сато, или правильнее сказать – Адо, призвал кресло к себе, опустился в него и кивком дозволил посетителю встать. Проклятый служитель мрака медленно поднялся с колена, исполнил неизвестный церемониальный поклон и глухо произнес: – Я с предложением обмена, бог войны. Взаимовыгодного. Я предлагаю обменять ее… его силу, силу демона, на мою свободу от долга перед лордом Уросом. – Свободу?! – вырвалось у меня отчаянно, но тихо. Упы вовремя сумел ладонью закрыть мне рот и обездвижить тело, чтоб с кулаками не пошла на наглеца, поспешно заверившего: – Я сделаю все, что вы хотите, исправлю все возможное… и невозможное тоже! – обратился он к Сато, который Адо, или просто Сато-Адо. – Чужими силами исправить легко! – перекривила его тростиночка и уперла руки в бока. – А повод для обмена есть? Ты и раньше моей силой пользовался, не брезговал, почему сейчас прибежал? – Потому что узнал, куда бежать, впервые за тринадцать столетий! – огрызнулся маг, шумно выдохнул и прикрыл глаза, чтобы вернуть самообладание. – Я нашел вас благодаря притоку демонических сил и до последнего не верил в удачу. Я… я… – Мэног взглядом обвел гостиную, шумно выдохнул и через силу произнес: – Я вас умоляю. Прошу пойти навстречу. Мой владелец не знает о пополнении резерва – это правда, но закрыться полностью я не смог. Неровен час, все усилия пойдут прахом! Сказал и застыл, ожидая реакции. Ее не последовало. Мне высказаться не дал двуликий, остальные предпочли промолчать. Прахом? Ага, конечно, как иначе, лишь им, родным. Неужели только я понимаю, что маг пытается ускорить переговоры, продавить решение срочностью? Недоумевая, перевела взгляд со всемогущего старика на тростиночку и вздрогнула, когда проклятый искусник мрака со всей серьезностью заявил: – Он сумасшедший! – Только дошло?! Удивительно! – Даруш Темный лорд Урос ни перед чем не остановится. В считаные дни уничтожит все вокруг, затем принесет очередную кровавую жертву и выйдет сухим из воды. Сато-Адо и черноглазая красавица одновременно сморщили носы, видимо, неприятная тема знакома обоим. И я тоже где-то уже слышала об этой жертве или читала. – Помогите мне снять оковы долга. Я не желаю прислуживать монстру, не хочу нести ответственность за его шаги… – взмолился маг, обращаясь к богу. – А сам? Разве сам ты не чудовищен? – промычала я в руку Упы, порываясь сдвинуться с места. И затихла, стоило двуликому шепотом предостеречь: еще один порыв – и он унесет меня отсюда. – Я понял ваши мотивы и оценил условия сделки, – после раздумий насмешливо ответил всесильный старик, и мое сердце ухнуло вниз. – Однако за согласием вы пришли не к тому. – Он недобро усмехнулся, когда маг развернулся к тростиночке, готовый вымолить или же выбить согласие на сделку: – И не к этому. Идти нужно было к ней. Бог войны не смотрел в нашу с Упы сторону, не взмахнул рукой, не щелкнул пальцами, но дверь перед нами осыпалась угольками, радушно приглашая войти. Радушно ли? В это мгновение мне захотелось сбежать, чтобы ничего не слышать, не знать. Но поздно. Тростиночка и Мэног неожиданно громко ругнулись, оборотень тяжко вздохнул, разжал объятия, отпуская меня на суд, а я сделала первый нетвердый шаг. – Все возможное и невозможное, – повторил всемогущий старик недавние заверения проклятого искусника мрака. И вдруг добавил: – Сочувствую вам обоим. Несомненно, он сочувствовал им, демону и магу, – двум идиотам, попавшим в ловушку далекого предка Уроса. Бедняжечки, чтоб их приподняло, об пол припечатало и подожгло! Я сглотнула подступивший к горлу горький ком – предвестник истерики – и сделала еще один шаг вперед. А затем еще три, чтобы стать напротив приспешника убийцы, посмотреть в его глаза. – О каком прощении может идти речь после всех деяний? – спросила тихо. – Об искреннем, – прозвучал ответ Сато-Адо, и словно клинок вонзился в грудь. Лед во мне дал слабину, покрылся сеткой мелких трещин. Искреннее? Прощение?! – Тора, снизойди… – прохрипел Мэног, растерявший напор. – Как вы снизошли до жителей Гьязы? – взъярилась я. – Говорили им, неподвижным и оглохшим: «Когда захотите свободы, без стеснения обратитесь ко мне»?! Может, напомнить, как они умирали в тумане забвения, как сгорали в домах или как собаки… – Чувствуя, что задыхаюсь от несправедливости и слез, замолчала на несколько секунд. Смахнула влагу, подступившую к глазам, прохрипела: – Я… я даже произнести это не в силах. А вы… вы, проклятый искусник мрака, все это вершили! – Я убивал без боли, – попытался он смягчить свои прегрешения. – Я маг Мории, могу отбирать жизнь без агонии и страданий. Крики погибших были иллюзией. – И кто поверит? – Спроси у демона, спроси у бога войны, они знают. Но если не веришь, – он направил руку в сторону застывшего Упы, – я сейчас все наглядно покажу… – Не смей! – Тростиночка треснула Мэнога по плечу. – Тора и без того на грани. – А я за оборотня тебе все конечности откручу, – не остался в стороне всесильный старик. Маг судорожно сглотнул. Оттянул явно сдавивший шею воротник и вместо того, чтобы дать мне все осмыслить, заговорил: – Ты можешь презирать, но я добился многих улучшений за сотни лет служения. Я сумел уничтожить книги проклятий, что давали власть над магами Мории, сумел ограничить род Темных. В нем уже много веков рождается лишь один наследник – мальчик, и довольно слабый. Благодаря мне с каждым разом отец все меньше знаний передавал сыну о том, как управлять рабом в оковах долга и как продлевать собственную жизнь. Я сделал много, чтобы забрать власть из рук хозяина. Много. Но полностью противиться его воле я не могу… – Голос мага дрожал, дрожали и его сжатые кулаки, чуть засиявшие синим светом. – Не могу. Слышишь? Как и он не может отбросить проклятие, – ткнул пальцем в тростиночку. – Как и великий бог Адо не может решить вопрос усекновением наших голов. Тыкать пальцем в бога он не решился, но показательно простер руку в его направлении. – Какая жалость, – прошептала я, чтобы не выдать смятение пополам с горечью. – Расскажете что-нибудь еще столь же оправдывающее? – Ты убегала благодаря мне! – нашел он новый аргумент, и я до слез расхохоталась. – Вам или же уроду Уросу, коему полюбились мои побеги? Ему ведь нравилась моя борьба не на жизнь, а на смерть. Нравилось мое отчаяние на грани сумасшествия. Нравилось с азартом охотника искать меня, устраивать облаву, возвращать! Прошлое нахлынуло виденьями, пахнуло тошнотворной мерзостью. – Спорить не буду. – Проклятый искусник мрака качнул головой, от его кулаков вверх потянулось все более заметное синее сияние. – Он получал извращенное удовольствие, изводя тебя. Ему нравились твоя выдержка и стремление к свободе, пока ты не исчезла на целый месяц. Наверное, тогда хозяин впервые испугался провала миссии, и мне пришлось сочетать вас браком ради поиска по крови. О чем я также сожалею, очень… – Он запнулся, чтобы веско закончить: – Но не смотри я на твои побеги сквозь пальцы, ты бы шагу не сделала прочь. Ни дать ни взять еще один всесильный вершитель судеб, вынужденный скрываться. Хран ограничивал себя образом Вивьен, Адо прятал свою мощь под личиной Сато Суо, а теперь еще и Мэног был вынужден косить под себя самого, но от природы менее одаренного.