— С Таном? Но… зачем? Эрик вздохнул. — Понимаешь, мир искупления — страшное место. Страшное в первую очередь для того, кто его создал. Там больше никого нет, и никто не скажет тебе, что пора уходить, не отыщет для тебя дверь. Никто не оправдает. Там масса выходов для перерождения, но ты никогда не найдешь их сам. Не увидишь. Но если рядом будет кто-то — неважно кто — кто тебе это выход покажет, ты обретешь свободу. Они выберутся. Оба. Если осознают — каждый свою вину. — Так ли он был виноват? Ты ведь сам говорил, что понимаешь Теда… — Понимаю, — кивнул он. — Но это не значит, что готов пожертвовать ради этого понимания своим племенем. — Он заправил волосы мне за ухо, нежно погладил по щеке. — Тобой. Я снова смутилась. Захотелось встать, отойти от него подальше. Опасность, которую представлял, была в разы сильнее той опасности, что сулил мне мир. Здесь и сейчас, где я слышу, как бьется его сердце, где кожу обжигает его дыхание. Где нет ничего — только мы. Запросто можно потеряться и больше никогда уже не вынырнуть. Утонуть в его глазах. Поэтому я в них не смотрела. Только на свои грязные руки, нервно теребящие полу свитера. — Тан поможет ему? А сам? Разве Тед в состоянии понять, осознать? Разве подросток проникнется его болью? — Этот подросток, как ты его называешь, увидел и познал больше тьмы, чем ты когда-либо познаешь в жизни, Полина, — серьезно сказал Эрик. — Пропитался этой тьмой. Все колдуны пропитываются. Тьма — их жизнь, как бы пафосно это не звучало. Из нее они черпают силу, питающую их дар. Уверен, им будет о чем поговорить. К тому же, такая компания всяко лучше одиночества. Одиночество сводит с ума, мутит разум. Я не могла не признать, что он прав. Когда увидела Тана, сама испугалась того, во что он превратился под воздействием собственной вины и сожалений. Возможно, Тед — именно то, что ему нужно сейчас. Кто-то, кто будет рядом. Кто просто будет. — Как ты это сделал? Как провел туда Теда? — Во мне был яд. В нем был яд. Его сделал создатель мира искупления. Это просто, если ты жрец. Если учился у первого жреца хищных. Я подняла на него удивленные глаза. — У Арендрейта? — У него, — кивнул Эрик. — Я много где бывал. — Я думала, это выдумки. Легенды. Херсир, Лив, Гарди… Хаук. — Первые — не выдумки, малыш. Они наши прародители, иначе откуда бы мы взялись? — Он помолчал немного. — Ты прониклась колдуном. — Не спрашивал — утверждал. — Не мальчиком. Тем, что создал яд. Я пожала плечами. — Нас кое-что связывало. — Я помню, он приходил, когда мы были еще детьми. Непризнанный наследник. Требовал у Станислава принять его в племя. Потом у Влада. Похитил Ларису. Он? Я кивнула. — И что же связывало его с маленькой пророчицей? Ведь за помощью ты пошла именно к нему. Уже после его смерти. — Я убила его. Давно, несколько лет назад. Но кроме этого, он любил Киру, по-настоящему любил. А тогда я не знала, что она… — Грудь сдавило, от тягостных воспоминаний закружилась голова. Или это из-за истощения? Я не знала. Я уже ничего не знала. Вернулось ощущение зыбкости, неуверенности. — Все сложно. — Кто такая Кира? — тихо спросил Эрик, успокаивающе гладя меня по спине, словно почувствовал, что именно это мне нужно. Как он это делает? Понимает, что ли? Ощущает мои эмоции так остро, что знает, каким образом их изменить? Неужели мой кен настолько сблизил нас? — Ты уже второй раз ее упоминаешь. Она была близка тебе? — Она умерла, — резко ответила я. И ведь не соврала, ну ни капельки. — Извини. — Ничего. Все в прошлом. Я устала. Хочу помыться и… Эрик, я хочу домой. К себе домой. Выспаться, подумать. Отрешиться немного от твоих испытаний. Ведь до следующего видения есть еще время, а ты сам говорил, что поставил на меня защиту. Можно мне домой? Он опустил глаза. Перестал меня гладить, и почему-то стало холодно. Не критично, но ощутимо. — Я не буду держать тебя рядом насильно. Если тебе сейчас хочется убежать из-за того, что я сделал, я пойму. Просто скажи, как есть. — Из-за того, что ты сделал? — переспросила я. А потом поняла: — Из-за кена, что ли? Глупый. Это ж кен сольвейга, даже Альрик когда-то не сдержался… Тут же поняла, что сболтнула лишнего и замолчала. Поздно. Эрик уже заинтересовался, причем сильно. И отставать, видимо, не собирался. — Что — Альрик? — Ничего. — Ясно. Снова секреты. — В каждой девушке должна быть загадка, — пошутила я. Кажется, я так уже шутила с ним. — Да в тебе их столько — мне жизни не хватит разгадать! — Тебе и не нужно. У тебя нет этой жизни. Закончатся испытания, ты уйдешь, и все-все загадки этого мира разгадаешь в своем кане! — сказала я почему-то со злостью. Эрик аккуратно приподнял мой подбородок и заставил смотреть в глаза. Дыхание сбилось, щеки полыхнули, а его взгляд жег кожу. — Что происходит, Полина? Что происходит? Хотела бы я сама знать. — Ничего. Ничего не происходит. Я просто устала. Попыталась встать — не вышло. Меня качнуло, и я снова оказалась на руках у Эрика. В заботливых, крепких, удушающих объятиях. Из одной паутины в другую — разве это справедливо? Он словно почувствовал. Ссадил меня на диван, сам встал и прошелся к окну. Я одновременно ощутила и радость оттого, что на меня не накатывает дикое желание его обнять, и разочарование — по той же причине. Вернее, желание было, а Эрика рядом не было. Он стоял у окна и смотрел в ночь. — Ты что-то решила? — спросил он тихо, не оборачиваясь. Рукой коснулся шторы, и она колыхнулась, слегка прикрывая его спину. — На счет моих испытаний? Я тебя не тороплю, но хотелось бы знать… — Я же говорила, что помогу. Ничего не изменилось, правда. Просто устала. Перенервничала. Сегодня был трудный день. — Вчера, — поправил Эрик. — Я что, сутки спала? Он посмотрел на меня. Снова улыбнулся, и от этой улыбки по коже поползло тепло — осязаемое, ласковое. Черт, он может и так гладить, не касаясь. Какого черта он отошел от меня?! — Нужно еще поспать, набраться сил. Переночуй у меня на квартире. Я поработаю, а ты сможешь спокойно отдохнуть. Без всяких… инцидентов. — Инцидентов? — нахмурилась я. — Влад приходил. А вот это было неожиданно. Вернее, логически ожидаемо, но все же… Он приходил сюда. К скади. Ко мне. Знает, что мы натворили. Привычный, скользкий страх сполз за шиворот. Словно я подсознательно все еще ждала, что Влад разозлится, отругает меня. Накажет. Странно, он ведь никогда особо не ругался и не наказывал, а страх остался. Словно пепел от пожара взметнуло ветром и бросило в лицо. Я молчала. Эрик тоже. Смотрел пристально, словно мог определить по мимике мои мысли. А мыслей не было. Страх развеялся, и не осталось ничего. — Ругался, — сказала я утвердительно. — Ругался, — кивнул Эрик. — Полина, если не секрет — а у тебя на каждый мой вопрос ответ «секрет» — почему тебя изгнали? Я вздохнула, опустила глаза, а он вновь приблизился и присел рядом. Не настолько близко, чтобы я разволновалась, но достаточно, чтобы ощутила себя защищенной. С ним рядом было невероятно хорошо. Безупречно. Словно я сама была тем цветком, что он описывал, а он — солнечным светом. Смотрел на меня, и я распускалась. А когда отходил, приходилось закрывать лепестки. — Просто мне не показалось, что он особо рад. Ну, тому, что ты ушла. Даже наоборот. Ты что-то натворила, и это — наказание? Я покачала головой и промолчала. Не то, чтобы говорить об этом я была не готова. Мой уход из атли — свершившийся факт, его не изменить. Да и я вроде примирилась. Но почему-то говорить о Владе с Эриком было дискомфортно. — Если это так, то наши приключения не помогут тебе вернуться обратно. Влад будет злиться на тебя еще больше. — Да пофигу, пусть злится, — раздраженно выдохнула я. — Нет, вот даже так ему и надо! — Не лучший способ покорить мужчину, — нахмурился он, а затем беззвучно рассмеялся. — Оторва ты, Полина. — Знаю, — вздохнула я. — Влад теперь тебя возненавидит. Извини. — Мне-то что? Если даже ты не переживаешь. Вон, сидишь, надулась, бесишься. А не боишься. Неужели не хочешь домой? — Дом там, где тебя ждут. В атли меня не ждут. — Я тебя жду. И много еды — после такого кушать нужно часто и калорийно. А то последние джинсы потеряешь. — Он лукаво улыбнулся. — Хотя я не против. Шутит. Как раньше. Заставляет смущаться и краснеть, думать о нем, представлять. Вспомнилась ночь в доме атли. Полумрак, видение. Его руки на плечах. Как же он тогда мне не понравился! А сейчас… Сейчас мне было хорошо рядом с ним — то ли из-за его кена, то ли из-за того, что в нем был мой. Не могу я в него влюбиться. Просто не имею права. Это тупик.