Гуров мог пустить в ход табельное оружие, но не захотел. Неизвестно, чем бы обернулось дело, но неожиданно подоспела помощь. Чей-то кулак нанес парню удар, от которого тот выронил нож и вновь оказался на земле, а Гуров, оставшись один на один с девушкой, скрутил ее и надел наручники. Только после этого он смог разглядеть своего спасителя. Им, конечно же, оказался майор Ганчук. Он не пострадал от первой волны газа, потому что из двери гранаты не бросали, и потому был свежее остальных. К этому времени подул ветерок, который развеял волну газа, в воздухе остались витать лишь отдельные облачка ядовитого соединения. К Гурову и Ганчуку подошли другие участники операции. Вид у них был пристыженный. Никого из тех, кто сбежал через боковые окна, задержать не удалось, все скрылись в путанице частных застроек. Майор тоже был не слишком доволен, ведь он, как руководитель операции, должен был предусмотреть и такой ход событий. Но когда майор вгляделся в лицо парня, лежавшего на земле, настроение у него сразу улучшилось. – Пусть мы остальных не поймали, зато главная птица у нас в руках! Знакомься, Лев Иванович: Валентин Столетов. А это, – майор указал на девушку, – его подруга жизни Люба Рудина. Ну-ка, ребята, помогите нашему герою встать, а то у него, я вижу, все силы закончились. Двое оперативников взяли младшего Столетова за руки и рывком поставили его на ноги, после чего Ганчук обратился к нему уже официально: – Гражданин Столетов! Вы задержаны по подозрению в убийстве граждан Востокова и Зверевой, а также в грабеже и разбое. Гражданка Рудина! Вы задержаны за оказание сопротивления сотрудникам полиции и за нападение на одного из них. Все, ребята, сажайте их в машины. Сержант, возьми кого-нибудь из рядовых, осмотрите дом, вызовите криминалистов. Когда специалисты поработают, дом опечатайте. Все пришло в движение. Столетова и его спутницу повели к машинам, двое оперативников залезли в дом через окно, открыли дверь и начали осмотр. На некоторое время Ганчук и Гуров остались одни. Воспользовавшись этим, майор тихо сказал сыщику: – Хорошо, Лев Иванович, что ты решил участвовать в операции. Если бы не ты, Столетов ушел бы вместе с остальными. Мое упущение! А ведь я поначалу не хотел тебя на эту операцию приглашать. Зачем, думаю, отвлекать человека от дел? Рутинная работа, ничего особенного. Но потом решил все же поставить тебя в известность. А оно вон как вышло. – Особо не расстраивайся, Николай, – сказал ему Гуров. – У каждого бывают ошибки. Важно, какие выводы мы из них делаем… Ну что, поедем снимать скальпы с наших пленников? Будем проводить первый допрос? – Поедем, конечно. И на этот раз я уже не сомневаюсь, требуется твое участие или нет. Глава 14 До управления они добрались без приключений. По дороге Столетов, сидевший на заднем сиденье между двумя оперативниками, пытался «качать права», угрожал полицейским возможностями своего отца, но Гуров в ответ задал ему несколько вопросов о совершенных убийствах, и задержанный замолчал. Они вошли в управление, поднялись в кабинет Ганчука. Двое оперативников, выполнявшие обязанности конвоиров, ввели Столетова. С него сняли наручники, и задержанный сел напротив допрашивающих. Гуров начал допрос. – Валентин, ты можешь, конечно, все отрицать. Можешь «качать права» и требовать присутствия твоего адвоката. Тогда никакого разговора у нас не случится. Но я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь. Тебе предъявят обвинение в убийстве двух человек, совершенном с целью ограбления. Если суд согласится с доводами следствия, тебе грозит до двадцати пяти лет лишения свободы. Конечно, не пожизненное заключение, но вещь очень тяжелая, поверь. Люди не всегда выдерживают такой срок. А если выдерживают, то выходят совершенно сломленными людьми. Если ты не сумеешь отвести от себя обвинение в убийстве, ты проведешь в лагере большую часть жизни. Стоит ли этого твой сообщник – тот, вместе с которым ты вломился в квартиру Востокова?.. Подумай об этом. И учти еще вот что. В случае, если тебя признают виновным, твою девушку, которая так храбро тебя защищала, обвинят в пособничестве убийце. Ей будет грозить более тяжкая статья, чем сейчас, пока она обвиняется всего лишь в сопротивлении сотрудникам полиции. Закончив эту короткую речь, сыщик замолчал и выжидательно посмотрел на задержанного. Речь Гурова произвела на него нужное впечатление. От того наглого, развязного поведения, с которым Валентин Столетов появился в кабинете, не осталось и следа. Молодое привлекательное лицо Столетова-младшего покрылось пятнами, он вспотел. Он не знал, что делать со своими руками, то сжимал пальцы, то разжимал. Глаза бегали из стороны в сторону. Молчание длилось несколько минут, оперативники его не нарушали. Наконец задержанный заговорил. Правда, сказал он совсем не то, что ожидали услышать оперативники. – А че это вы меня в убийцы записали? С какого перепугу? Не знаю я никакого Востокова или кого там еще. У вас на меня ничего нет – ни свидетелей, ни улик. Никто меня там не видел и видеть не мог. Столетов посмотрел на своих противников с прежним заносчивым видом. Однако Гуров в ответ только усмехнулся. – Вот ты и признался, Валя. Фактически ты сейчас выдал, что знаешь об обстоятельствах этих преступлений то, чего никто не может знать, кроме убийц и сотрудников полиции. Вот майор знает, что на тебе и твоем сообщнике были надеты маски и потому свидетели не могли увидеть ваши лица. А ты, если бы был посторонним человеком, этого знать не мог бы. Но это так, мелочь, психологическое рассуждение. А серьезный аргумент против тебя – это фарфор, который ты продал Виктору Трифоновичу Сазонову, заявив, что якобы где-то его выгодно приобрел. Это очень неосторожный поступок, Валя. Неужели ты не понимал, что мы быстро опознаем этот фарфор? Вот тебе первая улика, и от нее ты никуда не денешься. За ней последуют и другие. Например, ножи, оставленные вами на местах убийств, и маски, брошенные в угнанных машинах. Ты знаешь, что такое биологический материал? Да, отпечатков ваших пальцев на ножах и масках нет. Но на них остались следы вашего биоматериала. Мы возьмем пробы и узнаем, кто носил эти маски и кто размахивал ножами. Есть и еще одно обстоятельство. Ты, как сегодня выяснилось, левша. И если криминалисты вынесут заключение, что Востокова и Звереву убил человек, лучше владеющий левой рукой, нежели правой, петля на твоей шее окончательно затянется. И если… Сыщик не смог продолжить фразу – его прервал истошный крик задержанного: – Это не мой нож! Не мой! Ничего вы на нем не найдете! Их Пермяк убил! Я был там, был, но я не убивал! Нечего на меня жмуриков вешать!!! – Пермяк – это кличка или фамилия? – вступил в допрос майор Ганчук. – Не знаю! – все еще истерично отозвался Столетов. – Я его вообще плохо знаю! Он приезжий, только месяца три как здесь объявился! – Если Пермяк, то он, стало быть, из Перми? – предположил майор. – Кажется, да, – кивнул задержанный уже спокойнее. – Мне его друганы привели. Ему кокс был нужен и что-нибудь еще, покруче. А я знаю, где достать. Так мы и познакомились. А потом он стал о себе рассказывать. Рассказал мало – такие люди много не говорят, – но кое-что сказал. – Что, например? – спросил Гуров. – Например, что ходил на мокрое дело. Но не с огнестрелом – он его почему-то не уважает. Он холодное оружие предпочитает. И тут же показал, как умеет им пользоваться. Это, скажу я вам, то еще зрелище! Перо у него в руке так и сверкает – прямо как в кино! – Откуда родилась идея ограбить Востокова? – спросил Ганчук. – Пермяк не мог такое предложить, он Татуев не знает. Это была твоя идея? – Ничего не моя! – возмутился задержанный. – Это дело вообще никто конкретно не предлагал! Оно возникло так… как бы это сказать… стихийно, что ли. Началось с того, что один мой друган мне рассказал, что этот хряк, Сазонов, прикупил где-то рухлядь – мебель старую раздобыл – и теперь тоскует, что не может на эту мебель поставить такой же старинный фарфор. Мне друган и говорит: «Вот он не знает, где старинный фарфор взять, а я знаю! Правда, у этих безделушек хозяин имеется…» И рассказал мне про этого хмыря, Востокова. – Так, Валя, давай срочно называй этого твоего хорошо осведомленного друга, – потребовал Гуров. – Ты и сам понимаешь, что нам необходимо проверить твои сведения. – Так это… зачем вам его имя?.. – попробовал уклониться от дачи показаний Столетов. – Он тут ни при делах… – Нам решать, при делах он или нет, – строго заметил Ганчук. – Имя давай! Задержанный скривился, словно от чего-то неприятного, но, взглянув на лица оперативников, понял, что они от него не отстанут. – Генка его зовут, Карякин. – А, знаю я этого Карякина! – повернувшись к Гурову, сказал Ганчук. – Тоже хорош, обормот. Но в криминале вроде не был замешан. Сейчас распоряжусь… Ганчук вызвал сотрудника управления и дал ему задание доставить Геннадия Карякина для дачи показаний. Потом он снова повернулся к задержанному: – Не бойся, ничего серьезного твоему Генке не грозит. Он в данном деле не наводчик, а свидетель. Ведь он не знал, что ты собираешься грабить Востокова… Или знал? – Нет, я Генке ничего не сказал, – заверил Столетов. – Я вообще постарался этот разговор замять, чтобы он лишнего не подумал. Я сказал об этой возможности Пермяку. И тот сразу заявил, что дело стоящее, когда я сообщил ему, что из той квартиры можно вытащить старинный фарфор, а может, еще и картины какие удастся вынести… При слове «картины» оба оперативника насторожились и переглянулись. – А вы разве вынесли из квартиры Востокова не только фарфор? – спросил Ганчук. – Картины тоже? – Нет, кроме фарфора, ничего стоящего там не оказалось. Там вообще чудно́ было, он такими пафосными вещами владел! Там каждая чашка стоила, как новая «Лада»! И при этом мебель такая допотопная, комп старый, телефон тоже… Он мог бы продать какую-нибудь дурацкую статуэтку или блюдце, нормально одеться и поселиться где-нибудь в Ницце или во Флориде, а он жил в жуткой халупе и трясся над своей глиной. В общем, не умел жить человек, не понимал своего счастья… – Ну, зато ты его понимаешь, – заметил Ганчук. – Скажи, вы с самого начала договорились убить хозяина фарфора? – Нет, мамой клянусь, не было такого уговора! – снова разволновался задержанный. – Мы для того маски и надели, чтобы этот хмырь нас не увидел! Зачем нам его убивать, если он нас опознать не сможет? Я был в полной уверенности, что «мокрухи» не будет! А оно вон как вышло. – И почему же так вышло? – спросил Гуров. – Как только мы вскрыли квартиру, хозяин спросил: «Кто там?» Пермяк сразу достал нож, – начал объяснения Столетов. – Я и маму вспомнить не успел, как он этого хмыря пырнул один раз, потом другой… И все. Поздно стало что-то говорить. Я уж его ругал, ругал… Мне кажется, ему просто хотелось кого-нибудь убить. Я даже подумал тогда, что ведь он и меня может таким же манером прикончить. – Подумать подумал, но в свой дом пригласил, – заметил Гуров. – Ведь Пермяк был среди тех, кто сбежал из твоего дома под дымовой завесой? – Ну да… – неохотно признался Столетов. – Ему идти некуда. И вообще, нам надо было барахло толкнуть, а потом деньги поделить. А где это удобнее сделать? Ясное дело, у меня. Вот я его и позвал. До сих пор об этом жалею. – Кстати, насчет дымовой завесы, – подметил Ганчук. – Кто гранаты раздобыл – ты или он? – Он их с собой привез. Сказал, что какой-то магазин оружейный грабанул, заодно и эти «игрушки» взял. Вот пригодились. – Понятно… Но что это мы все о Востокове? – вспомнил Гуров. – Ведь на вас еще одно убийство висит – гражданки Зверевой. И тут, я уверен, никакого «стихийного» элемента не было. Это ведь ты предложил ограбить собирательницу икон?.. Что молчишь? – Ничего я не предлагал, – отозвался Столетов. – Это Пермяк на меня насел. Требовал с ножом у горла, чтобы я еще кого-нибудь из богатых людей назвал. Он после ограбления Востокова вошел во вкус. Грозился меня убить и Любку, если я ему новый адрес не найду. Пришлось найти… – Ну да, а ты здесь вообще вроде жертвы получаешься, – заключил Ганчук. – Просто сама невинность! Ты лучше скажи, где сейчас твоего Пермяка искать? Где он может скрываться, если он в городе никого не знает? – Ну, нельзя сказать, чтобы совсем никого. Он у меня познакомился с одной девушкой, с Анжелой. Ей такие крутые мужики нравятся. У них любовь-морковь началась. Скорее всего, он к Анжеле и подался. – Говори адрес Анжелы, и на сегодня с тебя хватит, – приказал Ганчук. Задержанный неохотно назвал адрес и номер телефона подруги «крутого» Пермяка. Ганчук уже вызвал оперативников, чтобы те отвезли Столетова в СИЗО, но Гуров вспомнил об одном вопросе, который хотел задать задержанному. – Скажи, Валентин, ты знаешь в вашем городе таких же любителей картин, как ты и твой Пермяк – любители фарфора и икон? – Вы о чем? – не понял задержанный. – Ну, вот вы искали в городе людей, у которых есть дорогой фарфор и старинные иконы. А есть люди, которые ищут дорогую живопись. Очень дорогую, дороже твоих статуэток. Ты, случайно, не знаешь таких людей? – Картины? – удивленно переспросил Валентин. – Разве бывают такие дорогие картины? – Бывают, – заверил его сыщик. – И на них кто-то охотится. А мы ищем этого охотника. Не знаешь, под каким кустом он может прятаться? Задержанный задумался. Несколько минут он ворошил свою память, потом медленно покачал головой. – Нет, я таких чуваков не знаю. А должен – я всех знаю, кто подобными делами промышляет.