– Да, Лев Иванович. Полудин открыл на компьютере нужный файл. Список оказался не слишком длинный, целиком уместился на одной странице. Сыщик насчитал всего семь фамилий. – Да, не слишком впечатляющий перечень… – Ну да, в нем нет знакомых Точилина, я не успел их добавить. Я правильно вас понял – Точилин был убит? Убит из-за картины Закатовского? – Правильно понимаешь, лейтенант. Но я думаю, что знакомые Точилина не имеют отношения к его смерти. Удлинять список за их счет не имеет смысла. Будем работать с теми, кто есть. Итак… Он еще раз пересмотрел список. На этот раз сыщик читал очень внимательно, вдумчиво. В список входили трое мужчин и четыре женщины. «Вот одна из этих четырех – это наверняка та самая, что выходила ночью из квартиры Бушуева», – подумал Гуров. Тут ему в глаза бросились две знакомые фамилии. – Слушай, лейтенант, а что же ты мне не сказал, что в число общих знакомых троих убитых входит органистка Варенникова? – Да, верно, Татьяна Ивановна входит в этот перечень. Но… Не знаю, как бы вам сказать… Я вообще сомневался, стоит ли ее сюда включать. Это ведь список возможных убийц, верно? А Татьяна Ивановна никак не может быть убийцей. Жертвой – может, а убийцей – никак. – Я тебя понимаю, лейтенант, – задумчиво проговорил Гуров. – Но мы не имеем права класть в основу наших действий чувства. Как бы нам ни был симпатичен тот или иной участник события, мы должны все тщательно взвешивать. Нельзя отвергать ни одну возможность! Даже если человек во всех отношениях порядочен, какое-то одно обстоятельство может заставить его выйти за рамки закона. Поэтому ты правильно сделал, что включил органистку в этот перечень. И еще более правильно, что сюда вошел художественный руководитель драмтеатра Леонид Мамонтов. – А почему бы ему не войти? – удивился Полудин. – Он действительно был со всеми знаком… – Просто я эту фамилию тоже слышал. Мне ее озвучила ближайшая подруга Любарской Клавдия Соболь. Она говорила, что Мамонтов ухаживал за Любарской и мог сопровождать ее на обрыв. – Так давайте его проверим в первую очередь! – загорелся лейтенант. – Вдруг он и есть убийца? – Проверим его, разумеется. Но вот первым или последним – это надо подумать… Погоди, дай мне все хорошенько взвесить… Кроме Варенниковой, в списке значились Екатерина Воробьева, которую Полудин рекомендовал как «известного блогера на тему культуры», краевед Ирина Масян и чиновник городского отдела культуры Ульяна Маруцкая. И чем больше Гуров всматривался в эти фамилии, тем меньше он понимал, кто из этих женщин годился на роль убийцы Бушуева. Он чувствовал, что ни одна не подходит. А мужчины? Разве подходит на роль преступника, на совести которого уже четыре убийства, художественный руководитель театра Мамонтов? Или «врач, знаток народной медицины» Борис Тишинский? Или журналист Дмитрий Злобин? «Хотя журналист, пожалуй, подошел бы – с такой профессией легче всего познакомиться с будущей жертвой, войти к ней в доверие. В его случае желание встретиться и познакомиться выглядит вполне естественно, ведь в этом и состоит работа журналиста – знакомиться и беседовать с самыми разными людьми. И ему легче пригласить жертву в нужное место… Пожалуй, начнем мы именно с него». Приняв такое решение, сыщик сказал своему помощнику: – Значит, так, лейтенант. С Варенниковой ты уже знаком и считаешь, что она вне подозрений. Тем не менее с ней придется встретиться еще раз, и на этот раз мне. Кроме того, я беру на себя журналиста Злобина, врача Тишинского и чиновницу городской администрации – как ее фамилия?.. Ах да, Маруцкая. А ты побеседуешь с руководителем театра Леонидом Мамонтовым, краеведом Ириной Масян и блогером Екатериной Воробьевой. Первое, что мы хотим узнать в ходе этих бесед, – где находились наши подозреваемые в момент совершения всех четырех убийств. И прежде всего нас интересует последнее убийство – краеведа Точилина. Уж в этом случае никто не сможет сослаться на плохую память. И еще одно обстоятельство надо выяснить: наличие интереса у подозреваемых к изобразительному искусству, в частности к картинам Константина Закатовского. Входили ли эти люди в число знакомых Игната Бушуева? А вообще в круг местных художников?.. Вот. И помни, лейтенант: ни в коем случае нельзя полагаться на личное впечатление! Человек может быть страшно неприятен, даже противен, но при этом не иметь никакого отношения к убийствам. И наоборот, перед тобой будет душа-человек, прямо ангел, но душа у него окажется темной, а ты ее не разглядел. В общем, мы ищем факты! Понял? – Да, Лев Иванович, задание понятно, – откликнулся Полудин. – Тогда вперед! С кого думаешь начать? – С Мамонтова, конечно! Если он ухаживал за Любарской, он вполне мог ее убить! – Хорошо, начни с театрального деятеля, – согласился Гуров. А про себя подумал: «А я все-таки начну с журналиста». После совещания оба оперативника взялись за телефоны. Полудин пытался связаться с Мамонтовым, но никто не отвечал на звонок. А Гуров не стал сразу звонить незнакомому журналисту Злобину, а вместо этого связался с редактором Гришиным. – Мне нужна справка, Владимир Семенович. Что вы можете сказать о своем коллеге, журналисте Дмитрии Злобине? – Что могу сказать?.. – услышал он в ответ. – Дима – весьма способный товарищ, работал в «Татуевской правде», потом в «Северном вестнике», еще в нескольких изданиях, но нигде не задержался. Последние три года «фрилансит». Пишет то ли для семи, то ли для десяти разных изданий, большей частью московских. – Как я понимаю, вы с ним не состоите в большой дружбе? – А с ним никто, кажется, не состоит в большой дружбе. Дима – последний человек среди моих коллег, к которому я бы обратился за помощью, если бы у меня случилась какая-нибудь трудность. Да и он не рвется никому помогать. У него нет ни жены, ни даже постоянной девушки. Он никого не любит, кроме себя. Человек себе на уме. Поэтому нигде и не прижился. А почему он вас заинтересовал? – Захотелось с ним побеседовать на тему местной жизни. Насколько я понял, у господина Злобина есть знакомства в самых разных кругах. А я хочу получить представление о некоторых людях. – Что ж, для этого он подходит, – согласился редактор. – Он знаком со всеми более-менее известными людьми в нашем городе. Сыщик поблагодарил редактора за помощь и набрал номер журналиста Злобина. Ему ответил тонкий, почти писклявый голосок. Гуров представился и сообщил, что ему необходимо задать несколько вопросов. – Наша беседа будет проходить в рамках расследования уголовного дела, – объяснил сыщик. – Поэтому будьте добры, уделите мне время. – Ну, если это важно и срочно, – протянул собеседник, – тогда скажите, куда подойти? – Я мог бы и сам к вам подъехать. – У себя дома я никого не принимаю и никаких дел не веду, – отрезал Злобин. – Говорите, куда подойти. Гуров назвал адрес управления и номер кабинета. К моменту, когда журналист добрался до управления, лейтенант Полудин сумел-таки связаться с режиссером Мамонтовым и уехал для встречи с ним в театр, поэтому беседе со Злобиным ничто не мешало. Журналист оказался невысоким плотным человеком лет тридцати пяти, с неподвижным, каким-то застывшим взглядом серых глаз. Сев на предложенный сыщиком стул, он не произнес ни слова. «Раз ты такой деловой, то и мы будем с тобой по-деловому», – решил сыщик. Он не стал объяснять своему собеседнику, какое проводится расследование и зачем требуются его показания, как обычно делает это в других случаях, а сразу перешел к сути. – Скажите, где вы были сегодня ночью? – спросил Гуров. – Дома, в постели, – последовал ответ. – Один? – Не один. – В таком случае мне нужно имя, адрес и телефон того человека, который был с вами. – Но это моя личная жизнь! – возразил Злобин. – И я никому не собираюсь в ней отчитываться! – Меня не интересует ваша личная жизнь, – сказал сыщик. – Я не занимаюсь супружескими изменами. И кражами тоже не занимаюсь, даже крупными. Я расследую убийства. И сейчас речь идет тоже об убийстве. Поэтому если есть человек, готовый подтвердить ваши слова, мне нужны имя и номер телефона этого человека. В лице свободного журналиста что-то изменилось. Теперь его взгляд уже не казался застывшим. Он впервые посмотрел на Гурова с интересом. – А кого убили? – поинтересовался он. – Я имею право это знать, раз меня подозревают в убийстве. – Пока еще вас ни в чем не подозревают. Мы проводим доследственную проверку, и вы находитесь в статусе свидетеля. Сегодня ночью был убит известный краевед Максим Точилин. – Вот оно что! Точилина убили! Да-а, это новость… Но позвольте, об этом же еще никто не сообщал – я постоянно слежу за новостями. Вы говорите, его убили сегодня ночью? – Разумеется, об этом еще никто не сообщил, потому что преступление произошло ночью, а мы с вами беседуем в десять утра. Но скоро, я думаю, об этом событии станет всем известно. – Да, безусловно, – кивнул журналист. – Значит, Точилин убит, и вы подозреваете меня. Но почему? Я, конечно, был знаком с краеведом, но только шапочно – делал о нем одну передачу и пару раз упоминал в новостях. Нас ничто не связывало… Или связь существует, а я о ней не знаю? – Да, такая связь существует, – подтвердил Гуров. – Вы, я думаю, знаете о гибели актрисы Инессы Любарской? – Еще бы не знать! – воскликнул журналист. – Вот с Инессой Васильевной я был хорошо знаком. Одно время даже числился у нее в друзьях, и не только очно, но и на Фейсбуке. Я много писал о спектаклях с ее участием, ей нравилось то, что я писал. Но когда я опубликовал расследование о ее поклонниках и намекнул на ее тесную связь с Сергеевым и Лопахиным, она резко изменила свое отношение ко мне, «забанила» во всех сетях и перестала отвечать на звонки. – Любарская разорвала дружбу с вами из-за вашего расследования? – уточнил Гуров. – Да, именно так, – подтвердил Злобин. – Удивительная обидчивость! Подумаешь – раскрыл некоторые факты и сделал пару намеков… – Стало быть, если дружба была разорвана, вы с Любарской в последнюю неделю ее жизни не встречались? – В последнюю неделю? Да я месяц с ней не виделся! На похороны только пришел – ведь это заметное событие в городской жизни, а я не пропускаю ни одного мероприятия! – А где вы были в ночь на двадцать первое сентября? – Это, наверное, та ночь, когда погибла Инесса? Но позвольте, там же шла речь о несчастном случае, разве нет? Падение с Черной скалы… – Нет, произошло убийство, об этом свидетельствуют некоторые обстоятельства. Но вы не ответили на мой вопрос. – Двадцать первого, двадцать первого… А, я находился в обществе одной прекрасной дамы. Не той, с которой был сегодня. И ее я тоже не хотел бы называть. Хотя я уже чувствую, что мне придется нарушить свой обет молчания – вы от меня так просто не отстанете… А знаете, господин полковник, мне все больше нравится наша беседа! Вы мне рассказали много нового – и про убийство Любарской, и про смерть Точилина, да еще, оказывается, между их смертями есть какая-то связь! Скажите, не томите, в чем же заключается эта связь? Что общего между утонченной актрисой Инессой Любарской и занудой любителем старых особняков Максимом Точилиным? Если уж сообщили главную новость, раскрывайте и подробности! Где был убит Точилин? Как был убит? Если меня обвиняют в его смерти, я имею право это знать! Злобин смотрел на сыщика с нескрываемым интересом. И этот интерес был вполне понятен Гурову. Сыщик расследовал преступление, а Злобин из полученных от сыщика фактов тут же, на глазах, лепил новость, которую надеялся выгодно продать. «И ведь продаст, и денежку получит! – подумал Гуров. – И помешать ему я никак не смогу». Но давать жадному охотнику за сенсациями новые сведения у Гурова желания не было, поэтому он не стал рассказывать своему собеседнику о том, какую роль в происходящих событиях играют картины Закатовского. Хотя о двух других жертвах убийцы он обязан был спросить. – Скажите, а вы были знакомы с такими людьми, как Игнат Денисович Бушуев, Федор Терентьевич Овчинников и Ирина Анатольевна Зверева? – спросил он. Гуров нарочно приплел к жертвам похитителя картин собирательницу икон Звереву. Уж очень ему не хотелось снабжать любопытного проныру информацией. Злобин ожидаемо подтвердил знакомство с востоковедом и художником, а о Зверевой высказался презрительно, дескать, с такими людьми ему не о чем говорить и зачем их вообще знать. Высказавшись таким образом, он вдруг остановился, задумался и выдал: – А может, я и не прав, что так низко оцениваю эту даму. В ней была какая-то загадка. Я всегда удивлялся, какого черта ее потянуло коллекционировать иконы? Она и креститься-то не умела, всякая «духовность» от нее как бы отскакивала. И вдруг в прошлом году она ни с того ни с сего начала ездить по заброшенным деревням и искать эти доски… Да, тут есть какая-то загадка. Далее журналист, встряхнувшись, снова заговорил об убийствах Бушуева, Овчинникова, Любарской и Точилина. Он совсем не собирался завершать разговор с оперативником. Теперь он сам горел желанием спрашивать и продолжать общение. Его интересовали подробности, детали, он записывал каждое слово Гурова. Но сыщик понял, что толку от их дальнейшего разговора больше не будет, и заявил Дмитрию Злобину, что их беседа окончена и он может идти. Глава 17 Когда журналист ушел, Гуров достал телефон и набрал номер «знатока народной медицины» Бориса Тишинского.