– То, что вы за иконами охотились, нам известно. Вы должны были оттуда целую коллекцию унести. У нас много вопросов о судьбе этих икон – где они, кому их продали… А какие деньги вы искали? – Обыкновенные деньги, – пожал плечами Чесноков. – Валентин пришел и сказал, что у бабы должно храниться не меньше «ляма» наличкой – часть в рублях, часть в валюте, – и что мы все это можем взять себе. А Вале это сказал заказчик. – И иконы тоже себе? – удивился Ганчук. – Разве иконы заказчик не велел отдать ему? – Нет, все нам досталось. Валя мне так сказал: мы можем все, что найдем, забрать себе, и иконы тоже – это будет нам вроде бонуса. Дескать, часть платы деньгами, часть – этими иконами. – И что, вы их забрали? – Забрали. Пару хороших, с серебряными окладами, и еще восемь штук похуже, доска доской. – А деньги? – снова спросил Гуров. – Значит, там были и иконы и деньги? – Ну да! – кивнул задержанный. Он был удивлен непонятливостью следователей. – Как нам сказали, так и было: две кладки денег в разных местах. Половина в рублях, половина в валюте. – И куда вы дели иконы? – продолжал допытываться сыщик. – Как куда? Я же говорю: Валентин отнес их заказчику. Потому что он не знал никого, кто бы дал за них хорошую цену. Заказчик заплатил триста кусков. После этого можно было делать ноги из вашего захолустья, да не получилось – вы хату Валину накрыли. Оперативники переглянулись. Показания Николая Чеснокова полностью поменяли всю картину преступлений, произошедших в городе за последний год. А еще эти показания свидетельствовали, что словоохотливый Валя Столетов водил следователей за нос и рассказал им далеко не все. – Еще один вопрос к тебе, Николай, – сказал Гуров. – Ты все время упоминаешь заказчика. Кто этот заказчик? Оперативники замерли в напряженном ожидании, уставившись на допрашиваемого. Однако Чесноков, видимо, не считал этот вопрос важным. Он равнодушно пожал плечами. – Откуда же я знаю? С ним Валентин разговаривал, не я. Его спрашивайте. И откуда Валентин его знает, я тоже не ведаю. – Ты этого заказчика никогда не видел, что ли? – спросил Ганчук. – Никогда, – подтвердил Чесноков. – Ладно, Валентина мы спросим, – пообещал Гуров. – А ты нам скажи тогда, где у Зверевой были спрятаны иконы и деньги? – Иконы – в шкафу, за одеждой. А деньги – часть в туалете, в сливном бачке, часть – в прихожей под полом. – Вы обыск устраивали, чтобы их найти, что ли? – Зачем обыск? Я ей «ствол» в рот засунул, рявкнул посильнее, что ей конец, – она сразу показала, где искать. – А потом что было, когда вы иконы нашли? – Потом я стукнул ее рукояткой пистолета по башке – она и отключилась. А мы ушли. – То есть, когда вы уходили, Зверева была жива? – А я вам что уже час твержу? Жива она была, просто в отключке! Я ее и стукнул-то несильно. Думаю, уже через полчаса после нашего ухода она оклемалась. Больше спрашивать задержанного было не о чем. Надо было возвращаться к разговору с Валентином Столетовым. Однако у Гурова все-таки возник еще один вопрос. – Скажи, Николай, а кроме икон и денег, вы в квартире Зверевой больше ничего интересного не нашли? – Да нет, ничего… – с сомнением в голосе протянул Чесноков. Но потом вдруг добавил: – Хотя нет, было кое-что. Там у нее в шкафу, за иконами, еще картины какие-то стояли. – Что за картины? – Да так, ничего особенного. Пейзажики какие-то и эти, когда людей рисуют… как это называется?.. – Портреты? – Да, точно, портреты. Две пейзажа и два портрета. Мрачные такие. Я же говорю, ничего особенного. – И что вы с ними сделали? – Ничего не сделали, на хрен эта дрянь нам сдалась? Это же не старина! Теперь Чеснокова точно не о чем было спрашивать. Он сказал все самое важное. Гуров нажал на кнопку вызова конвоя. Когда Николая Чеснокова увели, сыщик повернулся к Ганчуку: – Ты понимаешь, Николай Васильевич, что за вещь мы с тобой только что услышали? Это же все меняет! – Ты имеешь в виду его слова насчет картин? Но какое отношение картины в шкафу Зверевой имеют к нашему расследованию? – Самое прямое! Самое непосредственное отношение! Давай еще послушаем нашего старого знакомого Валю Столетова. Давай, Николай Васильич, вызывай. Видать, плохо мы его допросили в первый раз! Глава 22 Позвонив в СИЗО, майор Ганчук вскочил и принялся возбужденно ходить по кабинету. – Выходит, этот Валя нас провел! – воскликнул он. – Как пацанов развел, как лохов! А я уши развесил, поверил, что он все начистоту выложил! Ты прав: плохо мы его допросили в первый раз! – Ничего страшного, Васильич, не надо так переживать, – успокаивал его Гуров. – Ты свои эмоции для допроса прибереги. Ты Столетова из СИЗО вызвал?.. Вот и ладушки. Теперь подождем, когда его привезут. Спустя полчаса в дверь постучали, и конвоир ввел Валентина Столетова. Тот, увидев знакомые лица, улыбнулся им, словно старым знакомым. Однако вид майора насторожил задержанного. Он испугался. – Садись, Валя, садись, – успокаивающе сказал ему Гуров. – Что ты такой испуганный? – Да как-то гражданин майор на меня так смотрит… – неуверенно произнес Столетов. – Да обыкновенно он на тебя смотрит… – все тем же успокаивающим тоном продолжал сыщик. – Как на вруна, который хотел нам головы задурить. Ганчук не выдержал. – Лапшу нам на уши вешал! – закричал он так, что было слышно, наверное, в коридоре. – «Я тут совсем ни при чем, это все злой Пермяк подстроил, я невинная овечка!» Врешь, гад! Давай говори правду! Кто тот заказчик, который вас на Звереву навел? Кому ты иконы отнес? Валя Столетов выглядел совершенно растерянно. Больше того, он выглядел как ребенок, которого ни с того ни с сего обидели злые взрослые. – Зря вы на меня наговариваете, гражданин майор! – заверил он, для убедительности прижав руки к груди. – Я вам всю правду! Какой заказчик? Кто вам это сказал? – Как кто, Валя? – удивился его словам Гуров. – Твой подельник Пермяк и рассказал… Да, Валя, мы твоего неуловимого друга выследили и задержали, он сидит теперь в СИЗО, по соседству с тобой. Не далее как полчаса назад мы с ним имели весьма содержательную беседу. Он нам много чего рассказал интересного… Вижу, тебя это удивляет. Ты надеялся, что Пермяк, он же Коля Чесноков, сумеет от нас скрыться, а если все-таки попадет к нам в руки, будет молчать, как очень крутой мужик? Нет, Валя. Мы с майором сумели не только разговорить твоего крутого Пермяка, но и получить от него крайне важные сведения. А это означает, что твой статус сильно изменился. До сих пор ты был у нас единственным источником информации, чуть ли не доверенным лицом, и это позволило тебе надеяться на мягкие формулировки в обвинительном заключении. А теперь, поскольку мы знаем, что ты нам соврал, ты у нас вышел из доверия и надеяться больше ни на что не можешь. Теперь тебе надо заново постараться заслужить наше расположение. И чтобы это сделать, ты должен в первую очередь рассказать, как ты познакомился с заказчиком и кто он такой. Поскольку задержанный все еще мялся, не зная, как ему себя держать, майор Ганчук прикрикнул на него: – Не молчи, Столетов, говори! Или у тебя язык отсох?! – Да что говорить-то? – вновь попробовал разыграть дурачка задержанный. – О заказчике, Валя, о заказчике, – напомнил Гуров. – Кто он такой? Задержанный кивнул. – Кто он, я не знаю, – начал он. – А познакомились мы так. Когда я Сазонову «толкнул» фарфор, спустя некоторое время мне вдруг кто-то позвонил. Смотрю на номер – а он не показывается. В первый раз я такую штуку увидел, до этого только в книжках о таком читал. Что, думаю, за шпион такой? И пока я разглядывал пустой экран, этот человек вдруг и говорит: «Хватит на экран пялиться. У меня к тебе дело есть. Сможешь заработать вдвое больше, чем за этот фарфор. Такая перспектива тебя интересует?» – И что ты ответил? – Ответил, что перспектива, естественно, интересует. Тогда он заявил, что надо будет встретиться и обговорить детали. Если договоримся, он мне сразу передаст задаток – пятьдесят кусков. Мне такое начало понравилось, и я спросил, где встречаемся. Он сказал, на Черной скале, в десять вечера. «Только, – говорит, – смотри, своего друга, Пермяка, не приводи. Нам наедине надо поговорить. Нарушишь это условие – ничего не получишь». Мне, естественно, такое место встречи сильно не понравилось, я попробовал его уговорить на что-нибудь более цивильное – на ресторан там или кафе. Но он уперся и ни в какую: Черная скала, и все! Ну, я согласился. – Какого числа состоялся ваш разговор? – Какого числа? – задержанный задумался. – Кажись, это было в июне… Точно, в конце июня. Ночи еще короткие стояли, так что в десять вечера еще не совсем ночь была. – Значит, ты согласился, да? Что было дальше? – Я пришел на Черную скалу. Оглядываюсь – нет никого. А потом вдруг откуда ни возьмись появляется мужик и говорит… – Погоди, – остановил допрашиваемого Гуров. – Скажи сначала, как он выглядел? Высокий или маленького роста? Молодой или пожилой? Давай полную характеристику. – Ну, он точно невысокий, – начал вспоминать Столетов. – Ниже меня. А молодой или пожилой и какое у него лицо, я сказать не могу – он был в толстовке с капюшоном, надвинутым на самые глаза. Я только запомнил бороду – черная такая, длинная. Больше я ничего про его внешность сказать не могу. – А голос какой? Может, это вообще не мужик был, а женщина? – Он все время говорил шепотом. Сдавленный такой голос. Но точно не женский.