Оперативники ничем не могли помочь, поэтому Гуров решил использовать возникшую временную паузу, чтобы начать следственные действия в отношении Тишинского. Он отправился в суд, где представил имеющиеся доказательства его причастности к четырем совершенным убийствам. Получив решение суда об аресте подозреваемого и проведении у него на квартире обыска, сыщик позвонил в отдел криминалистики и приказал составить бригаду специалистов для выезда на место. Спустя двадцать минут он ехал вместе с бригадой по знакомому адресу – на улицу Тургенева. Как и следовало ожидать, дверь в приемную Тишинского оказалась запертой. Специалисты вскрыли дверь, участковый привел двух понятых из числа соседей целителя. Они никак не могли поверить в то, что их соседа, такого милого и образованного человека, подозревают в совершении страшных преступлений. Час обыска не дал результатов. Несмотря на все усилия сотрудников управления, не удалось обнаружить ни одежду, хранящую пятна крови, ни веревку, которую использовали при повешении Точилина, ни оружие. Однако Гуров подумал, что хозяин квартиры должен был вести в интернете поиск агентов по продаже предметов изобразительного искусства, и попросил проверить компьютер и ноутбук. И эти поиски дали результат. В ноутбуке, в папке, защищенной несколькими паролями, был найден адрес агента, продавшего за рубеж картины, принадлежавшие Бушуеву и Любарской. Гуров хотел довести поиски на квартире Тишинского до победного конца, но ему позвонил Ганчук. Майор был так возбужден, что почти кричал в трубку. – Нашли! Его машину задержали на Ярославском шоссе! Наш фигурант при задержании пытался бежать, но его задержали! И это еще не все новости! – Какие же еще могут быть новости? Ты и так мне уже много хорошего рассказал. – Знаешь, что нашли у нашего целителя в бардачке? – Судя по твоему тону, думаю, что оружие. – Правильно думаешь, – ответил Ганчук уже спокойнее. – Ничем тебя нельзя ни удивить, ни обрадовать, Лев Иванович! Какой-то ты бесстрастный! Так вот, у нашего фигуранта нашли не просто оружие, а «глок». Ты ведь в курсе, что это за игрушка? – Да, кое-что слышал, – уклончиво ответил Гуров. Он не стал говорить майору, что как раз перед командировкой в Татуев он выследил банду, занимавшуюся грабежами и убийствами, и члены этой банды использовали как раз эти пистолеты. Так что сыщик держал это оружие в руках и даже пострелял из него в тире главка. – Да, игрушка знатная, – продолжал между тем Ганчук. – У нас в городе такое оружие до сих пор ни у кого не встречалось. Говорят, на черном рынке он стоит как средней руки иномарка! Как ты думаешь, зачем нашему тихому убийце понадобилось такое убойное оружие? – Я думаю, для устрашения. С помощью этого пистолета Тишинский смог заставить краеведа Точилина отдать ему фрагмент своей статьи, чтобы использовать его как предсмертную записку. А еще он внушил достаточное почтение Вале Столетову, чтобы у того не было соблазна напасть на своего заказчика… Так ты говоришь, Тишинский задержан? – Да, его везут обратно в Татуев. Я сказал ребятам, чтобы его везли прямиком в управление, правильно? – Правильно, Николай. Я тоже туда выезжаю. У меня за это время образовалась еще одна улика против нашего героя, так что его допрос пройдет, я думаю, достаточно весело. – Насчет «весело» я не уверен. Задержанный первым делом потребовал, чтобы ему показали документ, на основании которого его задержали. Я надеюсь, ты решение суда уже получил? – Получил, не сомневайся. Еще что-нибудь он требовал? – А как же! Он заявил, что рта не раскроет, если на допросе не будет присутствовать его адвокат. – Имя адвоката он назвал? – Да, назвал довольно известного в нашем городе адвоката Льва Гольдберга. – Ну и прекрасно. Я попрошу тебя, Николай Васильевич, связаться с этим защитником и попросить его прибыть в управление, чтобы представить интересы своего клиента. – А ты не опасаешься, что Лев Борисович Гольдберг все твои улики разобьет, обвинения отведет, и окажется, что наш целитель ни в чем не виноват и его нужно немедленно освободить, да еще и принести извинения? – Нет, не опасаюсь. Ты только сегодня восхищался тем, как много сведений я собрал о нашем подозреваемом. Почему же ты теперь думаешь, что я упустил доказательства его вины? Нет, Николай Васильевич, я собрал столько этих доказательств, что вся адвокатская палата Российской Федерации их не разобьет. Так что вези задержанного сюда, не сомневайся. В ожидании прибытия задержанного и его адвоката Гуров приготовил несколько документов, которые собирался предъявить во время допроса. Также он продумал перечень вопросов, возможные ответы задержанного, возражения его защитника. Он был рад тому обстоятельству, что начало допроса задерживается. Было очень важно хорошо подготовиться. Хотя Гуров был уверен в себе и в собранных уликах, все же требовалось выстроить эти улики в логическую цепочку, чтобы никто не смог их опровергнуть. Но вот раздался стук в дверь, и в кабинет вошел прекрасно одетый мужчина лет шестидесяти, среднего роста и с портфелем в руках. – Гольдберг Лев Борисович, – представился вошедший. – А вы, надо полагать, знаменитый сыщик Лев Иванович Гуров? Очень приятно познакомиться. Много о вас слышал. Однажды я защищал одного клиента, который до этого побывал в ваших руках. Может быть, вы помните Семена Мухина, которого обвинили в вымогательстве? – А как же? Конечно, помню. Его не только обвинили, но и осудили. И защита ничего не смогла сделать. – Так не я же тогда его защищал. Я подключился позже, уже на стадии апелляции. И мне удалось добиться снятия части обвинений. – Вот как? – удивился Гуров. – Я об этом не слышал… – Да, уважаемый Лев Иванович. Иногда нам, защитникам, удается добиться многого. Я уверен, что и сегодня мне удастся вдребезги разбить все ваши обвинения и мой клиент выйдет отсюда свободным человеком. Я никак не могу допустить, чтобы мой подзащитный, представитель самой гуманной профессии, являлся убийцей. – Я тоже при первом знакомстве с господином Тишинским никак не мог этого допустить. Но со временем пришлось… А вот, кажется, и вашего подзащитного ведут! Действительно, дверь кабинета открылась, и на пороге возникли несколько человек. Вначале вошел майор Ганчук, который занял свое место перед компьютером – во время допроса он должен был вести протокол. Затем конвоиры ввели Бориса Тишинского. С него сняли наручники, и он занял место рядом со своим защитником. Гуров начал допрос. – Гражданин Тишинский, вы задержаны по обвинению в убийстве граждан Бушуева Игната Денисовича, Овчинникова Федора Терентьевича, Зверевой Ирины Анатольевны, Любарской Инессы Васильевны и Точилина Максима Евгеньевича. Вам понятно это обвинение? – Смысл слов понятен, но я никак не могу поверить, что эти страшные слова относятся ко мне. Разумеется, все эти обвинения ложные, и мы с моим защитником вам это докажем. – Будет прекрасно, если вы сможете это сделать. Итак, начнем с гибели художника Игната Бушуева. Следствие считает, что вечером тринадцатого марта вы пришли в гости к художнику и задержались там до поздней ночи. К тому времени вы уже три месяца были знакомы с Бушуевым и считались его другом, поэтому художник не увидел в таком позднем пребывании ничего особенного. Как водится в таких случаях, было выпито немало горячительных напитков. То есть пил их Бушуев, а вы только делали вид, что пьете, а на самом деле сливали весь алкоголь (надо сказать, довольно дорогой) в кадку с деревом бонсай. – Очень интересная и увлекательная история, – прервал выступление сыщика адвокат Гольдберг. – А может ли уважаемый Лев Иванович доказать свои утверждения? Или это все плод его вдохновенной фантазии? – Нет, это не плод фантазии, я могу это доказать. По моей просьбе криминалисты провели повторный осмотр квартиры художника. В частности, они проверили состав почвы в кадке с карликовым деревом. И обнаружили там следы алкоголя. – И что с того? – воскликнул адвокат. – Сам художник или его друзья могли подобным образом избавиться от избытка спиртного. Это все не имеет никакого отношения к событиям тринадцатого марта! – Имеет, – упрямо твердил Гуров. – Специалисты утверждают, что есть вполне определенный темп высыхания алкоголя. Этот алкоголь был влит в землю между десятым и пятнадцатым марта. – Вот именно! В таком огромном промежутке! Стало быть, это не прямая улика, а косвенная. Она не может стать основанием для столь серьезного обвинения! – Сама по себе не может, но в совокупности с рядом других улик она становится основанием для обвинения. Идем дальше. Пирушка и дружеская беседа продолжились. Речь зашла о подлинно художественном поведении. Господин Тишинский заявил, что настоящий художник – смелый человек, который не боится высоты и склонен к эксцентричным поступкам. Например, ему ничего не стоит распахнуть окно и встать над пропастью на подоконник. Если Бушуев так сделает, то он, Тишинский, сделает снимок этой героической позы и разошлет его во все соцсети. Бушуев согласился и вскоре оказался на подоконнике. Вы, Борис Николаевич, действительно сделали снимок. Но когда ваш знакомый уже начал слезать с подоконника и повернулся к вам спиной, вы толкнули его в спину, и он полетел вниз. – Это ложь! – вскричал Тишинский. – Чистая ложь! Этого не было! И вы это не докажете! Адвокат Гольдберг сделал успокаивающий жест в сторону своего клиента и обратился к Гурову: – Разумеется, Лев Иванович ничего из сказанного им не будет доказывать. Перед нами снова плод его неиссякаемой фантазии. Ведь снимка, о котором он говорит, не существует… – И снова вы ошибаетесь, господин Гольдберг, – ответил на это сыщик. – Снимок существует. Гуров нажал на клавишу, и на экране стоящего на столе монитора появился снимок. На нем была комната Бушуева. Окно распахнуто, и художник, весело улыбаясь, стоит на подоконнике, раскинув руки. При виде этого снимка адвокат Гольдберг озадачился. Еще сильнее это изображение подействовало на Бориса Тишинского. Он побледнел и совершенно растерялся. – Вы, конечно же, хотели уничтожить этот кадр, поскольку он мог стать важной уликой, – продолжал Гуров. – Но тут сыграло роль ваше тщеславие. Вам захотелось сохранить этот уникальный кадр, и вы сохранили его в самой засекреченной части вашего компьютера. Но наши специалисты взломали все пароли и достали этот файл. Таким образом в руках у следствия оказалась вторая улика, доказывающая, что именно вы убили Игната Бушуева. Адвокат Гольдберг решил вставить свое слово. – Но позвольте, господин полковник, сказать главное! Мой подзащитный никак не мог убить Игната Бушуева, потому что в момент смерти художника он находился в другом месте. Мой подзащитный с двенадцатого по четырнадцатое марта находился в Кирове на Конгрессе уфологов. Есть множество свидетелей, которые могут это подтвердить. – Вы правы, Лев Борисович, ваш подзащитный действительно в марте этого года ездил в Киров. Любопытно, что раньше он никогда не интересовался этой псевдонаукой и не писал о летающих тарелках. А в январе вдруг начал активно сотрудничать с уфологическими изданиями и писать статьи… Мне кажется, господин Тишинский уже тогда, в январе, задумал создать себе алиби таким вот замысловатым способом – с помощью своего участия в конгрессе. – Да, но ведь вы не можете отрицать, что мой подзащитный там был? – Нет, отрицать это было бы глупо. Однако возникает вопрос, находился ли господин Тишинский в Кирове безотлучно? И стоило мне задать себе этот вопрос и начать поиски в Кирове и в других местах, где ныне проживают участники мартовского конгресса, как стали всплывать любопытные факты. Например, я выяснил, что в промежуток между пятью часами вечера тринадцатого марта и восемью часами утра четырнадцатого марта никто из работников гостиницы «Звездный путь» не видел господина Тишинского… Хотя нет, есть исключение: его видел сторож парковки, который тихо сидел в своей будке. Сторож видел, как некий постоялец вывел автомобиль «Рено» с номером региона, где находится Татуев, со стоянки, уехал и вернулся в половине восьмого утра. И вот что интересно: этот же «Рено» зарегистрировали камеры слежения, установленные на выезде из города Кирова, и камера на Ярославском шоссе. Сопоставив все эти факты, я пришел к выводу, что алиби господина Тишинского, связанное с пребыванием на Конгрессе уфологов, является чистейшей липой. Точно такой же фокус он проделал позже, две недели назад, когда задумал убить Инессу Любарскую. Рассказать, как это было? Борис Тишинский не ответил на вопрос сыщика. Он был подавлен и просто не знал, что отвечать. Промолчал и его адвокат. Зато подал голос майор Ганчук, о присутствии которого участники допроса успели забыть. – Расскажи, Лев Иванович, что было в Костроме. Как он все это организовал? – Сейчас расскажу, – пообещал Гуров. Он повернулся к обвиняемому и спросил: – Или, может быть, вы сами нам все расскажете, Борис Николаевич?.. Нет? Тогда слушайте. Глава 27 – Как вы помните, Любарская погибла вечером двадцать первого сентября, – начал Гуров новый рассказ. – Она упала с Черной скалы, и следствие, хотя и не сразу, пришло к выводу, что актрису со скалы столкнули. Но как это мог сделать подзащитный Льва Борисовича? Ведь он еще двадцатого сентября выехал в Кострому для участия в Конгрессе целителей. И тут ситуация отличается от той, что была на прошлом конгрессе. Во-первых, господин Тишинский был на Конгрессе целителей не случайным гостем – он участвовал в работе этих форумов уже на протяжении пяти лет. Во-вторых, состав участников здесь другой – здесь все люди солидные, многие имеют научную степень. К показаниям таких свидетелей суд всегда относится с большим доверием. И в-третьих, один из таких «остепененных» участников конгресса, Игорь Ахметович Шамхалов, проживал в гостинице с нашим подозреваемым в одной комнате. Какое алиби может быть более надежным? Такое трудно придумать. Поэтому я полагаю, что господин Тишинский запланировал убить Любарскую как раз в дни работы конгресса. – Вы говорите о том, что мой клиент убил актрису, как об установленном факте, – прервал речь оперативника Гольдберг. – Я бы попросил господина Гурова иначе формулировать свои выводы. Пока что ничто не доказывает вину моего подзащитного в этом преступлении. – Одну минуту, Лев Борисович, доказательства сейчас будут представлены, – пообещал Гуров. – Я побывал в Костроме, побеседовал с организаторами и участниками конгресса и с работниками гостиницы. И этим я не ограничился – съездил в Казань, встретился с уважаемым Игорем Шамхаловым. И что же я выяснил? Примерно то же самое, что ранее выяснил в Кирове. Никто не видел господина Тишинского на конгрессе и в гостинице с вечера двадцать первого сентября до утра двадцать второго! – Пусть так, но вечером двадцать второго сентября мой подзащитный читал на конгрессе доклад! – воскликнул Гольдберг. – Как, по-вашему, он мог это сделать, если накануне вечером был неизвестно где? – Ну, во-первых, очень даже известно где. Здесь повторилась история, которую я уже наблюдал в Кирове: камеры видеофиксации запечатлели автомобиль вашего подзащитного, когда он пересекал границу между Костромской и Татуевской областями. А во-вторых, все участники конгресса согласились, что Борис Тишинский действительно делал доклад вечером двадцать второго сентября, но читал его крайне вяло, невыразительно и все время путался в словах. «Он сам на себя был не похож», – выразился один из свидетелей. Оно и понятно: проделать за ночь путь туда и обратно длиной свыше шестисот километров, совершить прогулку с дамой, завершившуюся ее убийством, украсть из ее квартиры картину и успеть ее спрятать – тут не до ораторского искусства! И все эти жертвы господин Тишинский принес, чтобы заработать себе алиби на эту ночь. – Хорошо, но остается свидетель Шамхалов, – напомнил Гольдберг. – Ведь он видел моего подзащитного в номере вечером и утром двадцать первого и двадцать второго сентября? – Нет, Лев Борисович, не видел. И не мог видеть, потому что вечером, в восемь часов, испытал вдруг приступ необыкновенной сонливости и заснул. Однако усилием воли спустя час проснулся и встревожился: что, дескать, со мной творится? Будучи врачом, Игорь Ахметович решил, что чем-то отравился, сделал себе промывание желудка, выпил две чашки крепкого чая и в результате был бодр и свеж до полуночи. И обратите внимание: все это время Бориса Тишинского ни в номере, ни где-либо еще он не видел! Шамхалов решил, что его сосед вышел погулять. Позже ученый опять заснул и проспал почти до одиннадцати часов следующего дня и только тогда смог лицезреть своего соседа. Вот как обстоит дело с алиби вашего подзащитного, Лев Борисович! Его не существует ни в первом случае, ни во втором. Зато мы видим искусные попытки организовать себе такое алиби. И суд, несомненно, учтет эти усилия вашего подзащитного, но только не в его пользу. – Ты перескочил, Лев Иванович, – заметил майор Ганчук. – Ты от первого убийства перешел сразу к последнему, если не считать Точилина. А ведь между Бушуевым и Любарской поместились еще Овчинников и Зверева. Надо изложить обвиняемому и его адвокату наши доказательства по этим делам. – Ты прав, Николай Васильевич, – ответил Гуров. – Сейчас я расскажу все, что мне удалось узнать по этим делам. Итак, начнем с убийства Овчинникова. Я выяснил, что Тишинский познакомился с востоковедом в январе. Специально для этого он направил в университет, где работал Овчинников, свою экономку Алену Рудневу. Эта женщина, как я выяснил, не просто работает у Тишинского – она в него влюблена. Вообще, это характерная черта нашего обвиняемого – он стремится влюбить в себя всех женщин, которые попадают в его внимание. Он это делает не ради сексуальных утех, а исключительно из соображений грядущей выгоды. Вот и экономку Рудневу наш подозреваемый подговорил встретиться в университете, где она подрабатывала уборщицей, с Овчинниковым и будто бы ненароком рассказать ему об удивительном докторе, у которого она работает. Ученый, испытывавший проблемы с позвоночником, решил нанести визит целителю. А дальше все зависело от Тишинского, от его умения очаровать и расположить к себе человека. И он использовал это умение в полную силу. За короткое время он полностью подчинил востоковеда своему влиянию. Он действительно помог ученому – его позвоночник перестал болеть. И Овчинников полностью доверился новому другу. Тишинский побывал дома у Овчинникова, увидел, где у него висит портрет работы Закатовского. Он сделал слепок и изготовил дубликат ключа от двери квартиры. В сущности, он мог обойтись без убийства – просто прийти в отсутствие хозяина и украсть картину. Но Тишинский понимал, что рано или поздно ученый выйдет из-под его гипнотического влияния и тогда у него возникнут некие подозрения. Нет, вопрос надо было решать радикально, то есть убить Овчинникова. Убийца смог убедить свою жертву, что для лечения депрессии, от которой страдал ученый, ему необходимо побывать на природе. Причем не просто на природе, а в глухом месте, на реке. Так произошла загадочная поездка востоковеда, не любившего воды, на берег реки Сить. Здесь Тишинский подвел свою жертву к самому обрыву и столкнул ее в реку. И все бы прошло благополучно, если бы я не догадался, как обстояло дело. А догадавшись, стал искать свидетелей…