– А этот Трифонов сейчас где? – Собирался после продажи квартиры Багову эмигрировать во Францию, где на тот момент уже проживала его дочь. Все контакты я у Багова взял. Вопрос теперь в том, чтобы эти контакты были рабочими. Все-таки сколько лет прошло… – Четырнадцать, – быстро подсчитал Стас. – Четырнадцать, – повторил Гуров. – Немало, – согласился Орлов. – Поэтому, Петр Николаевич, – Гуров поднялся со стула и демонстративно посмотрел на наручные часы, – предлагаю следующую схему: мы с Крячко попробуем найти заявительницу, позже я попробую связаться с дочерью Трифонова или с ним самим – это уже как повезет. А ты езжай-ка домой. Совет от души, Петр Николаич. Или прокуратура тебя приковала, чтобы ты сидел на Петровке и ждал у моря погоды? Орлов открыл рот, чтобы словесно врезать наглецу, но вместо этого протянул ему ксерокопию заявления. – Прокуратуре меня не добить, – бодрым тоном произнес он. – Работайте. Как только станет что-то известно, я сообщу. Экспертов попросил ускориться, без них нам никуда. – Добро, – улыбнулся Крячко. – Погнали. – Гуров указал кивком в сторону выхода. Выйдя из кабинета, он прикрыл за собой дверь. И Стас, и Лев Иванович прекрасно знали, что Орлов не поедет домой. Ну, может, закроется на ключ и вздремнет на диване. Не в его стиле было отправлять своих на задание, а самому уходить в отпуск. Старой закалки мент. Таких больше не делают. Глава 3 К Алле Ланской поехали на «Мерседесе» Стаса. Видавший виды и не раз побывавший в автомастерских, где его каждый раз успешно реанимировали, автомобиль вызывал у своего хозяина странные чувства. Что-то типа родственной привязанности, которую взрослые очень часто испытывают к неодушевленным предметам. Гурова это нисколько не умиляло, но и не раздражало. Он четко разделял все, что его окружало, на две категории. В первой – люди и все, к чему они прикладывают свою руку, во второй – все остальное. Гуров искренне считал, что это упрощает его работу и жизнь в целом, однако смешивать одно с другим не считал неправильным. В конце концов, все соседствует и так или иначе связано друг с другом. Но машина поновее все же будет понадежнее. – А не заглохнет? – поинтересовался Гуров, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Спорим? – Да перестань. Крячко защищал свою тачку каждый раз, когда Гуров отпускал что-то колкое насчет ее заднего бампера или убитой коробки передач. И каждый раз Стас доказывал Льву, что тот сильно ошибается. На поиск контактов Аллы Ланской ушло всего несколько минут. Тут, скорее, даже был не сам поиск, а уточнение и подтверждение тех данных, которые женщина указала в заявлении. Как выяснилось, она проживала там же до сих пор. Алла Ланская ждала их на лестничной площадке. На лице было ледяное выражение, а взгляд казался надменным. «Может, и я бы так же смотрел на других, живи напротив бывшей гостиницы «Украина»? – подумал Гуров. – И не проверишь ведь…» – Алла Константиновна? – заученно улыбнулся Гуров и полез за удостоверением. – Вот. Ланская бросила взгляд на раскрытые корочки и перевела его на Крячко. «Плохо видит, но делает вид, что время ее не коснулось», – решил Гуров. Словно в подтверждение его догадки, Алла Константиновна вновь взглянула на удостоверение, которое Гуров все еще держал в руке. – Уберите, – попросила она и зашла в квартиру. Стас и Лев Иванович молча прошли за ней. Женщина пропустила их в светлую просторную прихожую и закрыла дверь на замок. – Можете не разуваться. Стас замялся, но Гуров едва заметно покачал головой. Делай, мол, то, что говорят. Не спорь, не задавай лишних вопросов. Но понять Стаса было можно – Гуров и сам с трудом заставил себя ступить уличной обувью на пушистый бежевый ковер. Алла Константиновна уже не звала их за собой. Она зашла в одну из многочисленных дверей широкого коридора. Казалось, что она жила в квартире не одна, а с соседями по коммуналке. Уже стоя в комнате, в которую их пригласили, Гуров увидел то, что ожидал увидеть: вечность. В комнате не было ни одной новомодной вещи. Ни широченной «плазмы» на стене, ни хромированных поверхностей. Ни одного современного электрического прибора. И даже окна были старыми, с деревянными рамами. Все вокруг, казалось, усеяно воспоминаниями. Гуров прекрасно помнил, как оно было – раньше. Правда, был он тогда совсем юнцом, и милиция пока еще не обнажила ему все свои подводные камни. Седины в его волосах тоже не наблюдалось, а опыт был практически нулевым. Через десяток лет страна начала меняться, резко исчезли привычные вещи, а все простое и понятное внезапно обросло множеством условностей. Ко многому пришлось привыкать, а от чего-то и вовсе отказаться. Но вот темно-зеленая велюровая обивка мягкого дивана запомнилась Гурову еще с тех времен – мебель времен восьмидесятых прошлого века не отличалась разнообразием. Но люди радовались даже простой возможности сменить один настенный ковер на другой и прикупить лакированный журнальный столик, чтобы наконец-то было куда пристроить чешскую хрустальную салатницу, наполнив ее плоскими квадратными ирисками «Кис-Кис». В этой комнате все было как тогда. Алла Ланская присела на край дивана, да так и осталась сидеть в неудобной позе, с прямой спиной и сведенными коленями. Во время созвона Гуров сказал ей, что хотел бы расспросить ее о пропавшем около сорока лет назад Викторе Громове, и она сразу же согласилась встретиться. Правда, приняла их не слишком радушно. И дело было, вероятно, именно в ее плохом зрении. – Что вы хотели узнать? – спросила Ланская, едва заметно подавшись вперед. Гуров опустился на диван рядом с ней. Стас, покосившись в сторону двери, подошел к окну и отодвинул плотную желтую занавеску. Выглянув на улицу, поспешно вернулся к дверям и остановился, прислонившись к стене. – Алла Константиновна, в одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году вы обращались в милицию по поводу исчезновения Виктора Громова? Вопрос был риторическим, ответ был Гурову уже известен. Ксерокопия заявления, написанного рукой Аллы Ланской, лежала у него в кармане. Но спросить он был обязан. Люди порой меняют свои показания, особенно если давали их несколько десятков лет назад. – Да, я обращалась в милицию, – ответила Алла Константиновна дрогнувшим голосом. – А что, вы нашли его? Стас кашлянул. Алла Константиновна бросила в его сторону строгий взгляд. – По коридору прямо, а потом направо, – отрезала она. – Простите? – растерялся Крячко. – Там кухня. На столе графин с водой. Выпейте, у вас же в горле пересохло. Гуров так же, как и Ланская, взглянул на Стаса. – Понял. Спасибо, – стушевался он. – А там никого нет? – Нет. Я живу одна. – Ах вот оно что, – улыбнулся Стас. – Ну тогда выпью, пожалуй, водички. Першит, вы правы. Он вышел в коридор, оставив дверь открытой. Ланская тут же качнулась в его сторону. – Что? – прошептала она. – Что с ним случилось? «Да вот не знаю, как и сказать», – подумал Гуров, но вслух произнес совсем другое: – В архиве было обнаружено ваше заявление. – В каком архиве? – подобралась Ланская. – В архиве Главного управления внутренних дел. На Петровке, тридцать восемь. – Благодарю вас, я прекрасно знаю, где находится ГУВД, – нетерпеливо произнесла Алла Константиновна. – Бывали там? – невпопад спросил Гуров. – Не приходилось. Но меня пугали именно Петровкой. Но мы же сейчас не об этом? Итак, вы обнаружили в архиве мое заявление. И что же? Со стороны коридора что-то звякнуло. Гуров напрягся. Алла Константиновна даже ухом не повела. – Слушаю вас очень внимательно, – напомнила она. – Заявление есть, но в работу его почему-то не взяли, – продолжил Гуров. – На самом заявлении присутствует пометка «не в браке». Позвольте, я напомню? Он вынул из внутреннего кармана пиджака вчетверо сложенную ксерокопию, развернул ее и протянул Алле Константиновне. Секунд десять она всматривалась в изображение, но все-таки не выдержала: – Минуту. Очки. Я без них уже ничего не могу… Прошу прощения. Она вдруг стала хлопать ладонями по дивану вокруг себя. Между тем ее очки лежали у Гурова на виду – на трельяже, стоявшем в углу, о чем он ей и сказал. Она попросила принести их, Гуров послушно исполнил ее просьбу. С ними Алла Константиновна чувствовала себя намного увереннее. – Да, это мой почерк, – она провела пальцем по бумаге. – Ксерокопия? – Оригинал остался на Петровке, – объяснил Гуров. – Понимаете, тридцать семь лет назад пропал дорогой мне человек. – Виктор Громов?