– Витя. Ланская сняла с носа очки. – Кем он вам приходился? – В том-то все и дело, что никем. Так получается, что я тоже была ему никто. Во всяком случае, так рассудил следователь, до которого мне удалось добраться. Вот эти слова – «не в браке» – написаны его рукой. Вы, наверное, сами видите, что почерк здесь не мой. – Да, не ваш, – согласился Гуров. – Если бы наши отношения были официально зарегистрированы, то у меня бы без проблем приняли заявление. – Они обязаны были принять заявление в любом случае, – посуровел Гуров. – Даже если вы не имеете родственных связей с пропавшим. Алла Константиновна подняла взгляд на Гурова и совершенно неожиданно улыбнулась. – Но меня убедили в обратном, – мягко произнесла она. – Следователь вам это сказал? – Да, он. Я просила, умоляла даже. Но он в мою сторону не смотрел. Сказал, как отрезал: «Если вы с ним не женаты, то не стоит бежать вслед за тем, кто вас оставил». Он подкрепил свои слова фактами, но я, увы, совсем не подкована в таких вопросах. Называл какие-то статьи кодексов, там названия сложные, а еще я была на нервах. Пропал человек, а он отказывается принимать заявление. Я угрожала ему, представьте! – Она схватила Гурова за запястье. – Хотела писать в прокуратуру, пойти к его начальству. – И что же, пожаловались? Алла Константиновна медленно провела ладонями по своим коленям. – Нет. Добилась, что он принял заявление. Положил его на край стола и высокомерно заявил, что мне нужно было думать головой, а не марать свою страну. Мол, таких девиц легкого поведения он немало перевидал. Мол, ведем себя аморально, а потом нас бросают. Много выслушала от него. Правда, плакать не стала. Дома наревелась. Мне не привыкать. В дверях появился Стас со стаканом воды в руке. Замер на секунду, взглянул на стакан, а потом протянул его Алле Константиновне. – Спасибо, – поблагодарила она. – Как вас зовут? – Станислав, – ответил Крячко. – Вы очень добры, Станислав. Крячко принялся медленно мерить шагами комнату. Прошелся туда и обратно, наконец выбрал удобную позицию – снова облокотился о стену. – Вы, Станислав, будто бы места себе не находите, – обратилась к нему Ланская. Она растаяла. Сейчас это была уже не та настороженная старуха, впустившая их в свой дом. Поделившись своей нескончаемой болью, она, казалось, осталась совсем без сил. Наверное, то, о чем она рассказывала, все эти годы оставалось только с ней, мучая и отравляя ее жизнь. – Да нет, со мной все в порядке, – успокоил ее Стас. – Может быть, чай? – спохватилась Ланская. – Благодарим сердечно, но не стоит себя утруждать, – взял ситуацию в свои руки Гуров. – Людям, которые давно живут на свете, необходимо душевное общение, – философски заметила Ланская. – Но если вы не хотите чаю, давайте продолжим. Я благодарна вам за то, что вы вспомнили Виктора, но не понимаю, с чем это связано. Впрочем… Если бы вы начали его поиски спустя столько времени, то я была бы счастлива… Так что же вас заставило прийти ко мне? Гуров мог бы выложить ей правду о найденном в стене трупе, который по описанию походит на ее пропавшего возлюбленного, и он, признаться, нередко использовал такой способ шоковой терапии, но только если имел дело с людьми, потерявшими человеческий облик. Насильники, убийцы и им подобные, бывало, терялись, узнав о том, что полиция обнаружила последствия преступлений, совершенных их руками. Но с Ланской Гуров никогда бы себя так не повел. Во-первых, женщина. Во-вторых, в солидном возрасте. В-третьих, личность трупа до сих пор не установлена. В-четвертых, причастность Аллы Константиновны к пропаже Громова ничем не подтверждалась. Нет, тут надо идти другим путем. – Расскажите о Викторе Громове, – попросил Гуров. – Наверняка вас в далеком восемьдесят четвертом об этом следователь не спросил. – Рассказать о Викторе я могу, – согласно кивнула Алла Константиновна. – Но я, наверное, начну с более ранних событий. Понимаете, для меня это важно – чтобы вы знали, что наши отношения были чистыми. – Конечно. Как вам удобно, – ответил Гуров. Ланская отдала ему стакан, поднялась с дивана и вышла из комнаты. Стас посмотрел ей вслед. – Я будто на машине времени в прошлое уехал, – тут же зашептал Стас. – У нее на кухне полно посуды, которой сейчас уже не пользуются. И, главное, все в отличном состоянии. Один графин, из которого я воду наливал, бешеных денег, наверное, стоит. – Охотно верю, – согласился Гуров. – Только ты не отвлекайся на такую ерунду. – Ты не понял, – многозначительно заметил Стас. – Эта женщина, похоже, не хочет ничего менять в своей жизни. Ей нравится жить в прошлом. – Не буду спорить. Крячко был прав, Гуров пару минут назад подумал о том же: Ланская по какой-то причине не вписалась в современные реалии. Многим возрастным людям хочется следовать в ногу со временем, но финансы не позволяют им сделать в квартире модный ремонт или разориться на сплит-систему. Но Алла Константиновна не выглядела стесненной в средствах. Скорее всего, ей действительно нравилось окружать себя предметами быта давно минувших дней. Алла Константиновна вернулась через минуту. В руках она держала большую резную шкатулку из красного дерева. Остановившись на пороге, женщина откинула крышку и всмотрелась в то, что находилось внутри, будто бы проверяя, все ли на месте. До этого Гурову не удавалось рассмотреть ее подробнее. Ланской было под семьдесят, но на свой возраст она не тянула. На вид ей можно было дать лет пятьдесят пять или шестьдесят, не больше. Алла Константиновна была одета в платье до колен, облегавшее ее аккуратную фигуру. Темно-зеленое с черными вкраплениями, оно смотрелось и скромным и роскошным одновременно. Светлые длинные волосы Ланская заплетала в косу и низко укладывала небрежным пучком. Все вместе смотрелось стильно, к месту. Ничего лишнего. – Вот, – произнесла Ланская и села на диван. Она поставила шкатулку между собой и Гуровым. Лев Иванович увидел кипу пожелтевших документов. Ланская извлекла советский паспорт. – Он оставил его в тот день, когда ушел и не вернулся. Гуров открыл паспорт. Эх, родной Советский Союз… Фото в паспортах по сравнению с нынешними были огромными. Не надо щуриться – все, как говорится, налицо. На Гурова смотрел мужчина лет сорока женоподобного типа. Довольно смазливый, если уж быть честным. Круглое лицо, изогнутые брови, полные губы. Красивые глаза, в которых наверняка пачками тонули женщины. Отчетливый намек на двойной подбородок говорил, что Громов имел некоторый лишний вес. Прическа тоже была модной – с челкой, прикрывающей низкий широкий лоб. – Громов Виктор Афанасьевич, – прочел Гуров. – Паспорт, значит, вы сохранили? – Да. Я его спрятала, иначе у меня бы его забрали. – Кто? – опередил Гурова Стас. – Серьезные люди. Я никому об этом не рассказывала, кстати. Вы первые. Гуров так и сидел со стаканом воды в руке. Ланская не думала его возвращать, и Лев Иванович протянул стакан Стасу. – Это ведь его квартира, – взглянула на потолок Алла Константиновна. – А я не москвичка. Родилась в Ленинграде, а потом перебралась в Москву. Сбежала от родителей. Пили страшно. Жили мы в коммуналке, я росла с ощущением липких взглядов со всех сторон. С детства хорошо пела, очень любила это занятие. Соседом по дому был педагог по вокалу, Яков Леонидович. Он ставил мне голос и денег за это не брал. Наоборот, сажал рядом за стол и даже предлагал пожить в свободной комнате, если я вдруг не захочу возвращаться домой. Но я не осталась у него. Не могла напрягать прекрасного человека. А после окончания школы побросала в чемодан пару платьев, книги, да и уехала в Москву. Но сбежала я не в неизвестность. У меня были планы. Были мечты. У Якова Леонидовича знакомые были, по-моему, в каждой точке мира. Музыканты, певцы. Он рассказал одному из них обо мне. Описал меня как перспективную певицу без гроша в кармане. Тот человек и рассказал, что в одном из московских ресторанов ищут исполнителей. По каким-то причинам эту новость я узнала от Якова Леонидовича перед последним школьным экзаменом. Он сказал: «Получай аттестат, а я помогу с билетом». Он был единственный, кто проводил меня в дорогу. Посадил на поезд и сказал, что все получится. А того, кто ждал меня в Москве, звали Григорий Шевадзе. Его я и должна была найти. Прямо с вокзала я отправилась в ресторан. Адрес у меня был, и я быстро добралась на метро. Уставшая, с головной болью из-за сильной жары и усталости, и от сильного голода, потому что взяла в дорогу всего лишь бутылку «Боржоми» и бутерброд с сыром. Возле ресторана стоял человек в форменной одежде, я к нему подошла, спросила про Шевадзе и вдруг, представляете, потеряла сознание! На этих словах Алла Константиновна удивленно улыбнулась, словно рассказывала не свою историю, а слушала чужой рассказ. И только побелевшие пальцы руки, которыми она крепко держалась за край шкатулки, выдавали ее волнение. – Все навалилось: стресс, голод, страх. Из ресторана тянуло ароматом вкусной еды. И я не выдержала. Меня спасло то, что я успела произнести фамилию и швейцар ее услышал. Очевидно, он был предупрежден, а может, и нет, но он сразу же подхватил меня и завел внутрь. Через пять минут появился тот, о ком мне говорил Яков Леонидович, – Гриша Шевадзе. Он и стал моим ангелом-хранителем на три последующих года. Мне не повезло с родителями, но Бог не оставил меня. Сначала Яков Леонидович, который работал со мной бесплатно и поставил мне голос. Затем его друг Гриша… Простите. Она с трудом справилась с подступившими слезами. Стас тут же передал ей стакан с водой, Алла Константиновна сделала небольшой глоток. – Устали меня слушать, наверное, – обратилась она к Гурову. – Все это не имеет никакого значения… – Нет, имеет, – твердо ответил Гуров. – Любая мелочь, как вы понимаете, в нашем деле… – …важна, – закончила его фразу Ланская. – Я это знаю. Тогда продолжу. – Простите, а как назывался ресторан? – спросил Стас. – А я не сказала? – растерялась женщина. – «Прага». – На Арбате который? – А в Москве есть другой ресторан «Прага»? – улыбнулась женщина. – Насколько мне известно, другого нет. – Я тоже так думаю, Станислав. Легендарное заведение. Именно на сцене одного из залов и состоялся мой дебют как певицы. Я исполнила песню «Ну кто тебе сказал», которую услышала в исполнении Нины Бродской. Помните такую певицу? Нет?.. Не волнуйтесь, я не стану ее петь. Голос свой до сих пор берегу, распеваюсь каждое утро, но вас пугать не стану. Скажу только, что именно эта песня меня прославила. А после нее чего я только не пела! Однажды увидела за столиком знаменитого Леонида Утесова и специально для него спела «Доброй ночи, москвичи». Так хотелось, чтобы он поднялся на сцену, и мы бы исполнили песню дуэтом. Но он на меня даже внимания не обратил. Гуров вдруг представил Ланскую на сцене. Не юную, а ту, которую видел перед собой сейчас. И даже в этом виде она бы смотрелась на сцене эффектно. – Ладно, все это эмоции, – отмахнулась Алла Константиновна. – Дальше Гриша помог мне устроиться в Москве. Поселил на своей подмосковной даче, откуда я приезжала на работу. А когда наступили холода, он перевез меня в квартиру, но не в свою, а своей престарелой мамы. Мы с ней подружились, я искренне полюбила эту женщину. Через год она умерла, но Гриша сказал: «Живи здесь столько, сколько нужно». В общем, ощущения того, что я мыкаюсь по углам, у меня не было. Григорий не брал денег за постой. Понимал, что отдать мне их будет трудно, а его матери все равно нужна была сиделка, а после ее смерти было кому присмотреть за домом. Выступала я в ресторане каждый вечер. Изредка только брала небольшой отпуск на пару дней, чтобы отдохнуть от суеты. Петь на сцене под стук вилок мало кому понравится. Я же не просто рот открывала – я играла роль, проживая каждую ноту. Переживала перед каждым выступлением, которое могло длиться по нескольку часов. За высокие каблуки мои ноги мстят мне до сих пор. Это продолжалось три года. В свой день рождения я тоже работала. В перерывах в гримерку заскакивали знакомые работники ресторана, дарили подарки, цветы. В тот день я позвонила Якову Леонидовичу в Ленинград, но трубку сняла незнакомая женщина. Оказалось, что он скончался месяц назад. В тот день я познакомилась с Виктором. Гриша привел его прямо в гримерку. Не скажу, что я моментально влюбилась в Громова, несмотря на его смазливое лицо. Но он, конечно, впечатлял. У него была такая харизма, что устоять было невозможно. Он поздравил меня с двадцатилетием, сказал, что работает спецкором в газете «Правда», а в ресторан пришел с коллегами обмыть премию. Он и раньше здесь бывал, видел меня и в какой-то момент понял, что хочет погулять со мной по Москве. Просто так, без всякого смысла, без осмотра достопримечательностей. Просто потопать ножками по дороге, не сворачивая и держась за руки…