– Практически ничего. То ли не хотел обсуждать это вообще, то ли не хотел обсуждать это именно со мной. Первый вариант наиболее вероятен, потому что Виктор довольно откровенно делился со мной своими проблемами, если они возникали. Он считал меня отдушиной. Во всяком случае, мне так казалось. «Мне больше не с кем это обсудить, Стивка, – говорил он. – Ни одной живой души вокруг. Пересудов не хочется, может отразиться на моей карьере, а ты меня не выдашь». – Стивка? – не выдержал Лев Иванович. – Он вас так называл? Корман снова рассмеялся. Коротко, тихо. – И не стеснялся даже. Я не в обиде – то, что веселит, не может быть обидным. К тому же собственное имя мне никогда не нравилось. Полностью оно звучит довольно симпатично: Стивен Энтони Корман, но так меня могли называть в суде штата, а я ведь жил в России. Здесь у вас, русских, все просто: Пашка, Лешка. И Стивка. – Повеселили вы меня. – И прошлое вспомнил. – Вернемся к двойной жизни Громова, – предложил Лев Иванович. – Да, конечно, – ответил Корман. Американец был легким собеседником, и Гуров это ценил. Он шел навстречу, не юлил и, главное, не переводил тему на себя любимого, чем зачастую отличаются люди в солидном возрасте. Вероятно, профессия журналиста научила его такому общению с людьми, Гурову это было на руку. – Та женщина изменила своему мужу с Виктором. Это был непродолжительный роман, в результате которого на свет появился ребенок. Но любовница не хотела уходить от мужа. И Виктор это принял. Не знаю, как ему удавалось держаться. – В голосе Кормана появилось неприкрытое сочувствие. – Но я понял, что он дал себе команду привыкнуть к своему невыгодному положению. Он просто остался рядом в качестве друга семьи. – О как! – удивился Гуров. – Он еще и с мужем своей любовницы общался? – Общался. Все ради своей любимой и общего малыша. – А муж любовницы был в курсе, что ребенок не от него? – Ни в коем случае! – испуганно произнес Корман. – Это было огромной тайной. Иначе бы Виктор не смог видеться с ребенком. – Я так и подумал. Мальчик или девочка? – Виктор всего лишь раз поднял эту тему и пол ребенка уточнять не стал, – объяснил Корман. – Я посчитал, что расспрашивать не имею права. И без того считал себя избранным – Виктор сказал, что никогда и никому об этом не говорил. А меня, получается, выбрал единственным из всего окружения. – Глупо, наверное, спрашивать, где проживала та женщина, где работала, сколько ей было лет? – сморщил лоб Гуров. – Не глупо, но бесполезно, – мягко поправил его Корман. – Я не в курсе, а Виктор уже никому ничего не расскажет. Вы извините меня, но я теперь уверен на сто процентов, что вы обнаружили именно его тело. – Откуда такая уверенность? Личность не установлена, – напомнил Гуров. – Вы ее установите, – твердо ответил Корман. – И, полагаю, очень скоро. Нет, я не убийца, чтобы знать это наверняка. У меня на тот день было алиби. Первого июля восемьдесят четвертого я весь день провел в посольстве США, там была презентация моей книги. Да и в последующие дни я постоянно был в движении. Все это можно проверить. Гуров не считал Кормана убийцей. Он не видел мотива. Зачем американцу избавляться от Громова? Хотя… – Вы в курсе, что Громов работал на КГБ? – спросил Лев Иванович. Корман печально улыбнулся: – Неудивительно. Я подозревал. Тех, кто выезжал за рубеж, очень часто привлекали к сотрудничеству. В том числе и в тех странах, которые приходилось посещать. У них тоже был свой интерес. Меня вот тоже пытались завербовать в Москве. – И что же вас остановило? – Не меня, а заинтересованную сторону, – поднял палец Корман. – Я с самого начала знал, что не пойду на это. Четко дал понять, что буду им бесполезен, поскольку мое лицо слишком хорошо известно американскому послу, и не только ему, и я, как довольно известный в определенных кругах человек, просто не смогу остаться незамеченным. Вот таким был мой ответ. Понимаете, мне доверяли, я бывал там, куда многим вход был заказан, и знал то, о чем лучше молчать. Именно этим я и привлек сотрудников Комитета, я прекрасно это осознавал. Только в силу своего статуса я смог сказать твердое «нет». – А вы были настолько известны? – Тогда – да. Я был на виду и общался со многими известными людьми, работал на них и был профессионалом своего дела. Я брал интервью у президентов и фотографировал их фаворитов, не успевших продрать глаза после пробуждения. Если бы я сдался вербовщикам, то мне пришлось бы воспользоваться теми, кто считал меня своим. Я не мог себе этого позволить. Я слишком сильно ценил свою свободу. Поэтому меня больше не трогали. Наверное, нашли кого-то другого. Но позже мне снова пришлось пообщаться с КГБ. Они навестили меня спустя месяц после исчезновения Виктора. Вот теперь, когда вы сказали, что он работал на Комитет государственной безопасности, я понимаю цель их визита. – А тогда, в восемьдесят четвертом, сильно удивились? – саркастически поинтересовался Гуров. – Удивило не то, что они из определенного ведомства, а то, что решили, что я буду им полезен. Я же все-таки иностранный гражданин. Восьмидесятые годы прошлого века были пропитаны подозрительностью и постоянным мониторингом состояния советской идеологии. Устойчива ли? А если нет, то где пробоина? Прийти могли к любому, кто посмел усомниться. Было много тех, кто кивал и поддакивал, а потом писал доносы. Мы с Виктором во время наших посиделок никогда всерьез не обсуждали политику. Максимум, что могли – словесно пройтись по непосредственному начальству по поводу организации рабочего процесса, если приходилось бывать в странах третьего мира. Виктор и не стал бы обсуждать серьезные политические темы – он всецело принимал, что происходило в его стране. Не возмущался, не осуждал. Не потому, что был равнодушным человеком, а потому, что считал подобные разговоры нецелесообразными. Я это сразу понял и был благодарен ему за то, что он не заставлял меня отвечать на неудобные вопросы. Мы были друзьями. Или хорошими знакомыми. Как угодно. Но каждый с уважением относился к границам другого, а они порой очень тонкие. – Вы подозревали, что можете не сойтись во мнениях? – И это тоже. Сколько людей разошлось из-за различных мнений! Миллионы! Зачем нам было это испытывать на себе? Я не поддерживал Советскую власть, но мне было удобно жить в Советском Союзе. Скажи я другу, что мне не нравится, ему бы тоже это пришлось не по душе. А тогда, после того как пропал Виктор, ко мне пришли три человека с Лубянки. Представились, показали свои документы. Я пригласил их, как и вас, пройти в комнату. Предложил выпить. Разумеется, они отказались. Спрашивали о Громове. О его планах, о его настроении, о последнем нашем разговоре. Скрывать мне было нечего, и я все честно рассказал. Их интересовало, не планировал ли Громов перейти границу Советского Союза? Я ответил, что если бы он хотел, то давно бы это сделал – ведь КГБ тоже был в курсе, что Громов частенько мотается по миру. Что же ему мешало сбежать раньше? В общем, поиздевался над ними немножко. Больше не приходили. Но потом я понял, что обо мне никто не забыл. Началась слежка. Возле дома постоянно дежурила серая «Волга». Иногда они меняли место, и я обнаруживал ее в соседнем дворе. Или на другой стороне улицы. Вероятно, они хотели уличить меня в обмане. Но повода я не дал. Я не знал, куда исчез Виктор. Я не знал, где он. Не знал, что он замышлял. Поэтому сам терялся в догадках. – И они оставили вас в покое? – Месяца через два серой «Волги» уже не было. Не появилась она и потом. Может, они пересели в другую машину? Но тогда я бы заметил ее. Да, они от меня отстали. Обшарил квартиру в поисках «жучков», но нашел только двух настоящих, высохших. Я даже расстроился. Лев Иванович на миг задумался, вспомнив Полину. Она была уверена, что КГБ не имеет отношения к убийству Громова. А что по этому поводу думает Корман? – Думаю, в стену Виктора определил кто-то другой, а не КГБ. Уж слишком странный и хитрый способ избавиться от человека даже для них, не находите? – резонно заметил Корман. – А ко мне им в таком случае зачем было приходить? К чему была тогда вся эта показуха? – Да, не клеится, – согласился Гуров. – Но мы ищем, ищем. – Ищите среди других, – посоветовал Корман. – Ищите там, где нет шансов найти. Он не мог сам запрыгнуть в стену и заложить себя кирпичами. Мой бедный друг. Что же с тобой случилось? – Мы распутаем эту историю, – пообещал Лев Иванович. Новость о том, что Громов имел внебрачного ребенка, не то чтобы удивила, но показалась сыщику весьма примечательной. До этого круг тех, кто когда-либо пересекался с потерпевшим, был достаточно узкий. Алла Ланская, Стив Корман и, возможно, его коллеги, которых нужно было еще найти. Теперь же выяснилось, что был еще ребенок от любовницы, которая была замужем. И со всеми Громов поддерживал связь. Но Корману в свое время он не предоставил никаких данных. И где теперь искать этих людей? – Вот вы сказали, что ваш друг тесно общался с семьей своей любовницы, – напомнил Гуров. – Да-да, так и было, – живо откликнулся Корман. – А как он познакомился с той женщиной? – О, об этом Виктор рассказывал, – улыбнулся Корман. – А говорили, что он не особо распространялся на эту тему, – заметил Гуров. – Захотели подловить меня? – состроил хитрую мину американец. – Не вышло. Вы не спрашивали – я не говорил. – Подловили меня? – в тон Корману спросил Гуров. – Верно, не спрашивал. А сейчас хочу знать. – Это случилось в Колонном зале Дома союзов. Не помню, что за мероприятие там устраивалось, но на него были приглашены передовики производства. Виктор попал туда как фотокорреспондент. Освещал события через объектив камеры. После мероприятия был запланирован банкет в ресторане, и Виктор тоже туда отправился. Дело было поздно вечером, Громов решил переговорить с гостями в надежде набрать материал для подводки к будущим фотографиям. Один из приглашенных был сильно пьян, ему стало плохо, и добрая душа Громов проводил его в туалет, чтобы тот облегчил желудок, но принятые меры не помогли. Тогда Виктор, собиравшийся уходить домой, решил вывести бедолагу на свежий воздух. А тот, представьте, еле на ногах стоит и лыка не вяжет. Виктор вызвал такси и, загрузив туда своего нового знакомого, попросил таксиста отвезти того домой. Таксист отказался везти алкаша, к тому же тот не смог назвать свой адрес. С горем пополам таксисту и Виктору общими усилиями удалось вытянуть из него адрес. Виктор довел его до квартиры, и когда дверь открыла жена в стельку пьяного представителя производства, мой друг, как он сказал, остолбенел. Он влюбился в нее там же, где стоял. И держал при этом под руки ее пьяного мужа. Она спросила, кто заплатил за такси, и обещала вернуть Виктору деньги. В ответ он оставил свой телефон. Он и не надеялся ее увидеть снова. Думал, что долг ему вернет тот самый муж. Но вместо мужа позвонила она. Они встретились. Тогда-то все и случилось. Она сообщила ему о своей беременности сразу же, как только узнала. Твердо заявила, что не хочет разводиться – любит мужа, несмотря ни на что, и понимает, что поступила плохо. На аборт тоже не согласна. Виктор принял все ее условия, но и свои поставил. Он хотел быть рядом, несмотря ни на что. Быть рядом со своим ребенком хотя бы так. Помню, он сказал, что дал ей клятву: он никогда не заявит о своем отцовстве. Его любимая должна быть спокойна, впуская его в свой дом. Думаю, любовь между ними прошла так же быстро, как и возникла. Да и была ли она? Скорее, страсть, которая обожгла обоих. Но Виктор не раз говорил, что та женщина дорога ему даже спустя годы. Он действительно не нарушил своего обещания. Для всех он был обычным другом семьи, изредка заглядывающим в гости. Скажите, а вы бы так смогли? – Как «так»? – переспросил Лев Иванович, поднимаясь со стула. – Наградить женщину ребенком, а потом пить пиво с ее мужем и заскакивать к ним на пироги? Вряд ли. Скорее я бы сделал все для того, чтобы разбить их союз. Или исчез бы из их жизни. Впрочем, не знаю. Я счастливо женат, и моя супруга, кажется, не имеет детей на стороне. У меня их тоже нет. – А у меня дочь в Пенсильвании, – сказал Корман. – Но я ее не видел уже двадцать один год. После развода моя бывшая жена увезла девочку из Нью-Йорка, где мы до этого жили, снова вышла замуж. Отцом дочь с раннего детства называет другого человека. – Извините за глупую шутку, – смутился Гуров. – Насчет того, что вы бы на месте Виктора увели жену от мужа? Прощаю. У меня с чувством юмора все хорошо. – Я оставлю свой номер телефона, если вы не против? – спросил Гуров. – Вдруг что-то вспомните? – Оставляйте, – разрешил Корман. – Я и сам хотел попросить вас об этом. Глава 6 Звонок напарника прозвучал сразу после того, как Гуров миновал проходную. Здороваясь по пути с коллегами, полковник не сразу услышал звонок мобильного и только потом обнаружил пропущенный вызов. – Какие новости? – спросил Лев, останавливаясь возле главного входа. – Больничный дали. Пока что укол сделали, но нужно обследоваться. – Забьешь или будешь сознательным? – Если не полегчает в течение нескольких дней, буду сознательным, – ответил Стас. – Слушай, я все равно дома сижу. Ходить трудно, но мозг-то не затронут. Как там двигается дело? Гуров и сам не знал, что ответить. Дело не двигалось. Наоборот, обрастало новыми действующими лицами, которых нужно было еще найти.