– Согласен, – не стал спорить Стас. – Зато сколько всего набрали! Но погоди, Лева. Все, что мы знаем, чего-нибудь да сто́ит. Установили личность трупа – уже что-то. – Мы это сразу установили, – ответил Гуров. – Не хватало только официального заключения. – Нет, ну не все уж так глухо, – напомнил Стас. – Помада «Шанель» из Лондона и остатки следов помады той же марки на фильтрах сигарет и на носовом платке Громова. Совпадение? – Да пока я даже не вижу в этом никакого смысла, – признался Гуров. – Ну, извини, – буркнул Стас. – Сделал все, что смог. Гурову стало неловко. Иногда ему стоило быть повежливее. – Ты молодец, – поспешил он похвалить Крячко. – И ты прав: помада – хоть какое-то совпадение. Не обижайся, Стас. Лечись дальше. Поговорив с Крячко и отложив в сторону мобильный телефон, Гуров взглянул в сторону слойки с повидлом и понял, что есть ему совершенно не хочется. Он подошел к окну и закрыл его. Стянул со спинки стула пиджак и вышел из кабинета. – Петр Николаич, я поехал отрабатывать жильцов своего дома, – сообщил он Орлову по мобильной связи, сбегая по лестнице на первый этаж. – Я же тебе не нужен? – Иди, – разрешил Орлов. – Что там с Крячко? Гуров пересек вестибюль, кивнул знакомому сержанту и посторонился, пропуская девушку-курьера. – Стас связался с редакцией и нашел человека, который был знаком с Громовым. Некая Софья Абельянц, бывший переводчик. Теперь работает в архиве. Работала с Громовым бок о бок несколько лет. Ничего ценного она не рассказала, но обратила внимание, что Громов покупал за рубежом детские игрушки. При этом все знали, что у него не было детей. Так себе зацепка, но это лишний раз подтверждает, что он виделся со своим ребенком. А значит, и с его матерью. – Но мы даже не знаем, кто она, – закончил мысль Орлов. – Вот именно. Выйдя на улицу, Гуров решил было вернуться домой на своей машине, но махнул рукой. В такую жаркую погоду, да еще в двух шагах от дома иногда можно прогуляться и пешком. * * * По пути домой Гуров завернул в небольшой переулок рядом с домом. В голове вдруг возникла одна мысль из серии «А почему бы и нет?». Он честно отстоял в очереди, пропустив вперед взмыленную молодую мамашу с детской коляской и сильно спешащего старика. И только после этого со спокойной совестью толкнул массивную дверь с надписью «Паспортный стол». За столом в кабинете, обдуваемый огромным напольным вентилятором, восседал Максим Анатольевич Затеев, рыжий мужик сорока шести лет, с которым Гурову несколько раз повезло пообщаться не только по личным вопросам, но и по острой служебной необходимости. Не поднимая головы, Затеев молча указал на пустой стул, даже не взглянув на вошедшего. – Здравствуй, Максим Анатольевич, – прогудел Гуров. Затеев оторвался от компьютера, узнал посетителя и заулыбался: – Какие люди! – Не начинай. Гуров не афишировал род своей деятельности, и в том же паспортном столе до поры до времени всем было плевать на то, чем зарабатывает на жизнь гражданин, прописанный по такому-то адресу. «Слил» Гурова местный участковый, и тогда уже Льва Ивановича облаивала каждая собака. Сам же Гуров был против такой рекламы, но сегодня, возвращаясь с Петровки домой, решил, что настал момент воспользоваться своей популярностью. Он сел на стул и с подозрением взглянул на вентилятор: – Не продует? – Он только с виду мощный, – отмахнулся Затеев. – Ты что, специально в приемные часы пришел? Мог бы в любое время. – Раньше не было необходимости, – ответил Гуров. – Слушай, Макс, помоги. У тебя же есть список жильцов моего дома? Наверняка есть. Он с каких пор ведется? – Список есть, ведется с момента сдачи дома в эксплуатацию. Изменения вносятся по мере их появления, – ответил Затеев. – А что надо-то? Гуров напомнил адрес, только номер квартиры назвал не своей, а той, которую купил Егор Поздняков. Максим Анатольевич защелкал мышкой. Пока он открывал документы, Гуров выглянул в окно и заметил на небе одинокую тучку. – Открыл, – сообщил Затеев. – Прописан там Поздняков Егор Алексеевич. Купил квартиру месяц назад. – Это ладно, пусть так. Меня Поздняков меньше всего интересует. Кто и когда жил там до него? – Минуту… Багов Семен. Я был с ним знаком. Приобрел квартиру в две тысячи седьмом году. Прописан был только он. Смотреть тех, кто раньше? – Будь так добр. Затеев кивнул. – Ну вот смотри сам, Лев Иваныч, – он развернул монитор к Гурову. – Трифоновы. Прописаны были три человека. Трифонова Екатерина Андреевна, Трифонов Иван Алексеевич, Трифонова Елена Ивановна. Получили ордер в одна тысяча девятьсот семидесятом году. Дочь Елена родилась в семьдесят первом. – И все? – Гуров внимательно посмотрел на экран. – Это значит, что в этой квартире никто больше не жил? – А кто еще тебе нужен? – удивился Затеев. – Знаешь, раньше ведь было строго с пропиской-то, – заметил Гуров. – Вот приехал к тебе племянник из другого города поступать в институт. По закону ты должен его прописать, хотя бы временно. Так? – Так, – согласился Затеев. – Но ты же знаешь, что это очень тяжело. Просто очень. Людям сложно прийти в паспортный стол, потратить немного времени и оформить все, как ты сказал, по закону. Многие живут без прописки годами. Гостят, так сказать. – Ну вот, и я о том же, – потер кончик носа Гуров. – Значит, только Трифоновы, потом Багов, а теперь Поздняков. – Если бы было промежуточное звено, это было бы видно, – ответил Затеев. – Понял, понял, – пробормотал Гуров. – Слушай, еще одна просьба. А остались ли в нашем доме старожилы? Те, кто с момента заселения по сей день живет? Затеев вскинул брови. – Это надо смотреть… подожди, Лев Иванович. Он всматривался в экран минут пять, и его лицо с каждой секундой становилось все более удивленным. – Один человек. Всего один на весь подъезд. – Спасибо, Максим. Напиши мне имя и номер квартиры. – Не за что, Лев Иванович. Забегай почаще, а то я тут от жары сдохну. – Осень на дворе, – напомнил Гуров и поежился. – А вентилятор-то пашет. Ты просто на линии огня сидишь. * * * Маша удивилась, увидев мужа на пороге в разгар рабочего дня. Она покосилась на настенные часы, потом молча впустила Льва Ивановича в квартиру. – Тебя уволили? – спросила она, наблюдая, как он, опустившись на одно колено, развязывает шнурки. – Или сам ушел? – Злая ты, – с натугой произнес Гуров и, распрямившись, отставил ботинки в сторону. – Просто очень злая. Что, главную роль увели? Они иногда обменивались подобными колкостями, но при этом каждый был готов для другого на все. Маша закатила глаза. Гуров наклонился и поцеловал ее в ухо. – Главная роль, представь, действительно досталась не мне, – сообщила Маша. – Поэтому я и не в театре. Хотя должна была. Но оказалась не нужна. – Ну и славно. Буду единственным кормильцем, а ты хоть отдохнешь. У нас есть чего-нибудь попить? Обнаружив в холодильнике бутылку минералки и осушив ее наполовину, Гуров переоделся в джинсы и футболку. Сунул в задний карман удостоверение и подошел к двери. – Пойду опрашивать соседей, – предупредил он. – Буду поздно. – Порыдаю в спальне, – в тон ему ответила Маша. – Ты знаешь, где меня найти. * * * Имя человека, который проживал в подъезде с момента заселения, Льву Ивановичу было хорошо знакомо. Другим жильцам дома, впрочем, тоже. Нинель Федоровна отличалась свирепым нравом. Подобные ей персонажи водились практически в каждом доме. Дом Гурова не был исключением.