– Якопо должен его помнить и, возможно, поможет вам отследить его. Нахмурившись, я оборачиваюсь к Лео, но он тоже выглядит не слишком обрадованным открывшимися новостями. – Пожалуйста, помогите Селесте! Она была… самым сердечным человеком, с которым мне когда-либо доводилось встречаться. Она любила братьев Морель всеми фибрами своей души. Несмотря на все злодеяния Люция, у нее так и не получилось его возненавидеть и до последнего надеялась, что он придет в себя. Ей бы не хотелось, чтобы он уничтожил себя таким образом. – Кажется, как раз с этим у Люция проблем нет, – морщусь я, снова вспоминая ту улыбку на его губах, с которой он вырезал с запястья Лео зодиак. Нет у меня никакого желания его прощать. Но это воспоминание только укрепляет мою решимость в том, чтобы не дать ему добраться до Селесты. Никогда. – Мы сделаем все возможное для этого, – торжественно клянусь я. – Непременно, – поддерживает меня Лео. Дюрер выглядит благодарным, облегчение написано на лице, словно с его плеч свалился десятитонный груз. – Тогда я не зря пришел к вам. Вы не зря здесь оказались, в это время и в этом месте. Я чувствую, что вы сможете покончить с этим раз и навсегда. Он поднимается со своего места, едва заметно покачиваясь, и, кажется, он уже достаточно трезв, чтобы самому добраться домой. – Могу я задать еще один вопрос, прежде чем вы уйдете? – невозмутимо произносит Лео, и художник оборачивается к нему. – Ранее вы упомянули тринадцатый знак зодиака и сказали, что к Фредерику и Селесте это пророчество не имеет никакого отношения, что вы имели в виду? Дюрер склоняет голову. – В писаниях Пантамегистоса было много пророчеств, и наиболее значимые относятся к тринадцатому знаку зодиака. Речь идет об условиях, при которых он возродится. Однажды родится пара путешественников во времени, которая объединит в себе четырехзвездное созвездие, которая пробудит этот могущественный знак и обуздает его силу. На словах о четырехзвездном созвездии я невольно прислушиваюсь: почти то же самое содержится в предсказании Лео. – «И четыре небесных светила объединят Солнце и Луну и создадут тринадцатый зодиак в хороводе двенадцати. Мощнее всех других», – монотонно, словно магнитофон, цитирует Лео, и Дюрер округляет глаза. – Откуда у вас это изречение? Поскольку Лео выглядит чересчур мрачным и продолжает молчать, я объясняю Альбрехту о пророчестве. Дюрер выглядит совсем выбитым из колеи. – Это вы! – вскрикивает он так громко, что я невольно вздрагиваю. – Вы – герои того пророчества! Нахмурившись, я разглядываю художника, резко потеряв уверенность в его трезвости. – Но что это значит? – хрипло спрашивает Лео. – Вы двое… – Взволнованно вскидывает руки Дюрер, обводя нас широким жестом. – Вы не просто дополняете друг друга своим зодиаками, но и пересекаетесь по натальной карте. Это не имеет никакого значения для гадания, но, скорее всего, ваши асценденты тоже пересекаются: те небесные тела, что появились на горизонте в день вашего рождения. Представьте себе зодиакальную карту! Знаки-партнеры всегда противоположны, как в вашем случае Лев и Водолей, и только однажды во всех возможных парах путешественников во времени встретятся два спутника, чьи асценденты находятся точно напротив друг друга, под углом девяносто градусов к их зодиакам. Пытаясь вникнуть в смысл слов Дюрера, я внезапно снова чувствую себя немного захмелевшей. Наконец Лео решительно хватает ручку и лист бумаги, рисуя круг. – Итак, просто чтобы лучше понять… – начинает он, рисуя два крестика на противоположных частях круга сверху и снизу, соединяя их осью, разделяющей круг надвое. – Вот так наши зодиаки относятся друг к другу, правильно? Дюрер нетерпеливо кивает, щеки под его бородой краснеют от волнения. – А асценденты образуют еще и горизонтальное сечение круга, верно? Лео ставит еще два крестика слева и справа, также соединяя их линией. Круг получается разделен на четыре сектора, словно торт. – Да, это ключ вашей власти. – Дюрер указывает пальцем на точку пересечения. – Вы все объединяете в себе, эти четыре знака иллюстрируют законы жизни: времена года, возрастные категории, элементы стихий и их состояния. Вы – начало и конец всего. Его последние слова пробуждают во мне воспоминание, запрятанное глубоко на подкорке. Эта мысль так мимолетна, что я чуть ли не теряю ее, но хватаюсь за нее изо всех сил. Это не первый раз, когда я слышу эти слова. «Вы – начало и конец всего…» Это кажется таким болезненно знакомым… Анжитиа Рената. Ты – начало и конец. Хранительница порога. Внутри тебя течет эфир. Вот оно! Я вспомнила, где слышала эти слова. Шепот бестелесного голоса, что говорил со мной, когда я взяла в руки Рубиновую Табулу в римском гроте. Это была фраза, которую я услышала при первом же прикосновении к ней. По моему телу разбегаются мурашки, потому что теперь я точно знаю, что под этим подразумевается. Агниция – волшебная змея Асклепия – половина созвездия Змееносца. Рубиновая Табула знала это. С того самого момента, как я к ней прикоснулась, она узнала во мне ту, кем я являюсь – половиной тринадцатого знака зодиака. А я рассчитывала на то, что на моем запястье появится змея, если мы разбудим знак зодиака. Черт возьми! Разве даже звезды не сложились в змею на долю секунды, когда я открыла портал в Пантеоне? Учитывая все это, теперь я понимаю, о каком познании шла речь. Лео по-прежнему погружен в разговор с Альбрехтом по поводу четырехзвездного созвездия, и я подхожу к ним поближе, чтобы ничего не упустить. Теперь, когда я осознала, что змея – это я, мне нужно немного на это намекнуть. – И больше вы ничего не знаете? – разочарованно спрашивает Лео, и Дюрер с сожалением качает головой. – Это все, что я знаю. Поскольку предсказание не относилось к Фредерику и Селесте, мы не уделяли ему внимания, а Фредерик еще двенадцать лет назад забрал все документы с собой в Германию. Хм-м… В моей голове вдруг рождается интересная мысль. Фредерик ведь живет в это время именно в Германии. Интересно, как он отнесется к тому, что я нанесу ему визит, чтобы посмотреть документы? Но Лео, кажется, по моему лицу понимает, что я задумала, и качает головой. – Слишком рискованно. Поездка в Германию займет целую вечность. Да и Люций, по всей видимости, находится сейчас в Венеции, а если он охотится за Селестой, нам нужно остаться здесь и найти зеркало. – Ну что ж, он, как всегда, прав. – Кроме того, профессор Киппинг никогда не намекал о том, что мы уже встречались с ним в прошлом, и нам не стоит путать структуру времени еще сильнее. Дюрер уже собирается уходить, и я в последний раз обращаюсь к нему: – Спасибо вам за все, Альбрехт. Что приняли меня здесь, в Венеции, и что доверили нам правду. Мы вам бесконечно благодарны. Дюрер тепло улыбается, кладет руку на грудь и слегка кланяется. – Мне было очень приятно познакомиться с вами. С вами обоими. – Надеюсь, вы доберетесь до дома в целости и сохранности! – желает ему Лео и тоже отвешивает поклон. Альбрехт машет нам в последний раз, улыбается и выходит из квартиры. Я со смесью задумчивости и беспокойства смотрю ему вслед. Такие прощания, как ни печально, становятся регулярными, с тех пор как я стала путешественницей во времени. И легче они не становятся. Лео шагает ко мне, приобнимая за плечи. – Ты всегда принимаешь их слишком близко к сердцу, да? – Он зарывается носом в мои волосы и делает глубокий вдох. – Я не могу иначе. В прошлом я переживаю все по-другому, гораздо интенсивнее. Это ощущается как прощание со старым другом, хотя я с самого начала знала, что время ограничено. – Наше время не ограничено, – бормочет Лео. Его губы скользят вдоль моего уха, заставляя вздрогнуть от щекотки. Его слова что-то пробуждают во мне. Мысли устремляются абсолютно в другом направлении. Боль от прощания превращается в покалывающее приятное волнение, изливающееся по всему телу. Лео нежно целует мою шею, а его руки скользят по бокам. Резко выдохнув, я сжимаю колени, когда начинаю крениться в его сторону, почти наваливаясь на него. – Что еще ты упаковала в свой рюкзак? – Его низкий голос вибрирует на моих губах. – Кроме растворимого кофе. Лео обнаружил банку с кофе два дня назад и чуть не заплакал от радости. Пытаясь хоть немного прийти в себя, я пожимаю плечами. – Как обычно: косметику, зубные щетки, коробку обезболивающих. Лео напрягается, замирая в паре сантиметров от моих губ. Его взгляд пронизывает меня насквозь; он настолько близко ко мне, что я смутно воспринимаю черты его лица, но морская зелень радужки меня завораживает. Я знаю, чего он ждет. И получу свой поцелуй, только когда скажу то, что он хочет от меня услышать. Моя мазохистская сторона до дрожи наслаждается тем, как заставляет его колебаться и выжидать. – Я принесла для тебя свежее белье, разве для тебя это ничего не значит? – Ты просто монстр, – мурлычет Лео и подхватывает меня под бедра так резко, что я не успеваю среагировать, автоматически обхватывая его ногами за талию, и заглядываю ему в лицо. Лео выглядит дьяволом во плоти, и это вызывает у меня приятный трепет. – Возможно, эмоциональной связи между нашими зодиаками больше не существует, но я все еще могу тебя прочесть. Так что давай, признавайся, ты привезла презерватив? Я с невинной миной вскидываю брови. – Ого, Лео, ты рассчитываешь только на один? И все? Его глаза сужаются, пока он направляется в спальню, где кидает меня на кровать. Я приземляюсь на матрас и приподнимаюсь, опираясь на предплечья, чтобы наблюдать за тем, как Лео лихорадочно роется в моем рюкзаке и вытягивает наконец целую упаковку презервативов. От взгляда, который он бросает на меня в этот момент, меня ошпаривает горячей волной желания. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, ощущая жидкий огонь, растекающийся по всему телу, наполняя каждую клеточку электричеством. Его взгляд недвусмысленно сообщает мне, что я доигралась, но именно этого я и хотела добиться. Глава 19 Глаз и зеркало Следующее утро приветствует меня смесью похмелья и удовлетворенного расслабления. Лео раскинулся поперек кровати, и его голова покоится на моем обнаженном животе, а пальцы рассеянно вырисовывают узоры на моем бедре. – Хочешь, подстригу тебя? – бормочу я, разглядывая, как утреннее солнце золотисто бликует на его волосах. Лео поворачивает ко мне голову, моргая, и смотрит на меня сквозь слишком длинные, упавшие на лицо пряди. Этот взгляд… Я, наверное, никогда к нему не привыкну: такому удовлетворенному и нежному. – Мне казалось, тебе так нравится больше. Я пожимаю плечами. Сейчас его волосы отросли настолько, что уже вышли за рамки той отвратительной промежуточной стадии, когда выглядят как отросшая короткая прическа, оставляющая впечатление недостриженной овцы. – Ты напоминаешь мне Чезаре Борджиа. Лео кривит рот. – Я больше никогда не хочу слышать это имя из твоих уст. Напоминает о слишком большом количестве неприятностей. К счастью, Анджело удалось заставить его молчать о похищении. При упоминании Анджело я дергаюсь, моментально проснувшись. – Разве тебе сегодня не нужно в Мурано?