Однако прежде, чем Галатея выходит из дома, я слышу быстрый топот ног, и в следующее мгновение на улицу высыпают трое детей. Они толпятся вокруг отца и смотрят на нас с Лео широко раскрытыми глазами. Я же в ответ разглядываю их: два мальчика и девочка примерно в возрасте от четырех до шести лет. Несмотря на то что они унаследовали темные волосы Томмазо, в них отчетливо прослеживаются черты Галатеи. Затем и она сама выплывает из калитки, безупречно причесанная и красивая, словно королева. Однако мне достается только мгновение, чтобы полюбоваться ее внешностью, потому что, едва увидев меня, она бросается мне навстречу, заключая в крепкие объятия. – Глупая ты девчонка! – напряженным голосом упрекает меня она. – Разве тебе не хватило того, что я однажды уже чуть не умерла от лихорадки?! Обязательно нужно было мне подражать? Я неловко похлопываю ее по спине, но, похоже, ей совсем не нужен мой ответ. Отстранившись, она окидывает меня оценивающим взглядом и вздыхает. – Ты выглядишь возмутительно хорошо. После того как Анджело вернулся после первого визита в твой лазарет, я уже была готова ко всему. Быстро взглянув на собор Сан-Заниполо напротив нас, Галатея крестится, а затем наклоняется, обратив внимание на свою дочь, которая дергает ее за юбку. Теплая улыбка на мгновение разглаживает тревожные морщинки у нее на лбу, и она с тихим стоном поднимает девочку на руки. – Розали, познакомься, это моя младшенькая, Лукреция. Ей через несколько недель исполнится четыре! Застенчивая Лукреция прячет лицо на плече матери, а я не могу не улыбнуться ее имени. Нет никаких сомнений, что ее назвали в честь подруги Галатеи, Лукреции Борджиа, которая оказала нам неоценимую поддержку в спасении ее брата Чезаре в Риме. По-видимому, дружба между Лукрецией и Галатеей все еще крепка, даже если их жизненные пути кардинально разошлись. Галатея ласково поглаживает девочку по волосам. – Она очень взволнована знакомством с тобой после бесконечных рассказов Анджело. Разве ты не хочешь поздороваться с Розали, Лукреция? Но малышка по-прежнему стесняется на меня смотреть, и вместо нее вперед выступает один из старших братьев. – Я Антонио! Второй брат тут же присоединяется: – А я Паоло. Я с улыбкой приветствую их обоих, и они засыпают меня вопросами о Лео и моей болезни, о которой всем сообщил Анджело. Видимо, наши приключения в Риме пригодились для сказок на ночь. По крайней мере, Паоло убежден, что мы спустились в Аква Вирго, чтобы сразиться с драконом в его логове. Я мельком ловлю проказливую ухмылку Анджело, пока Лео инсценирует финальную битву с драконом с помощью воображаемого меча. Под восторженный визг детей мы еще некоторое время топчемся около дома, пока лодочник не объявляет, что пора отправляться. Паоло, Антонио и Лукреция, разочарованно заныв, возвращаются домой к няне, потому что они слишком малы, чтобы участвовать в сегодняшних праздничных зрелищах. Через десять минут мы взбираемся на празднично украшенную барку. Вокруг перил обвиты пышные гирлянды цветов, а на корме развевается на ветру маленький флаг с золотым мартовским львом на красном фоне. Я устраиваюсь на одной из скамеечек, зажатая между Лео и Галатеей, которая принимается расправлять свои пышные юбки, чтобы те не помялись, укрывая нас, как одеялом. Томмазо, нахмурившись, наблюдает за своей супругой. – Если твое платье заметит магистрат, то не только твой портной получит огромный штраф. Сколько ткани он использовал на эти рукава?! – Чепуха! – прерывает его Галатея пронзительным голосом. – Сегодня Сенса, могу же привести себя в порядок на праздник? Я озадаченно продолжаю следить за их диалогом. Томмазо серьезно беспокоится, что у них могут возникнуть проблемы из-за рукавов Галатеи? Что ж, на мой вкус, они действительно довольно объемные, а верхнее платье щедро расшито золотыми нитями. Но ведь шикарное платье – это не преступление, не правда ли? Или? Анджело замечает мой озадаченный взгляд и объясняет. – В Венеции строго следят за пошивом одежды, – говорит он. – Расточительность и выставление роскоши напоказ не в почете у городской администрации, и с недавних пор они пытаются как-то урегулировать это законами. Так, например, количество ткани, которая используется для рукавов платья, строго ограничено, а тот, кто нарушит это ограничение, рискует понести большие штрафы. У меня отвисает челюсть, и я прямо так, с раскрытым ртом, оборачиваюсь к Лео. – Ты знал об этом?! Он только пожимает плечами. – Это крайние меры. Но я знаю, что есть определенные стандарты и правила в отношении цветов, которые можно носить. Белое и золотое разрешается носить только дожам, красное – сенаторам и так далее. А драгоценные ткани и меха могут носить только Нобиле и состоятельные граждане. Ничего себе, как все сложно! – И не забывайте об украшениях, – жалуется Галатея, касаясь короткого жемчужного ожерелья, обвивающего ее шею. – У меня так много прекрасных драгоценных камней, а носить их нельзя. – Но в этот день, думаю, никто не будет возражать. Я был не прав, – соглашается с ней Томмазо, многозначительно поглядывая на украшенную драгоценными камнями брошь в вырезе ее платья. К тому же я замечаю в волосах Галатеи жемчужные нити и заколки с самоцветами. Видимо, сегодня она действительно решила разгуляться. Галатея недовольно фыркает. – Эта республика ругает себя за излишества, но в чем же тогда заключается предполагаемая грандиозность, если ты не можешь выставить это напоказ? Впрочем, этот спор быстро затихает во всеобщем гуле. Наш гондольер, ругаясь себе под нос, маневрирует по узкому каналу, стремясь попасть в Гранд-канал, а со всех сторон толкаются лодки. Если до этого дня я считала каналы переполненными, то сегодня мне приходится взять свои слова обратно, когда мы достигаем главного венецианского канала. Честно говоря, я вообще не вижу воды: все вокруг заполнено судами. Каким-то непостижимым образом наш лодочник умудряется маневрировать среди этой суматохи, провозя нас мимо каждого палаццо, выстроившихся вдоль канала и украшенных красочными флагами и полотнами. Повсюду кишат толпы людей, они машут из окон и выкрикивают поздравления, толпятся на узких дорожках и причалах у воды. Некоторые сидят на крышах домов, откуда открывается прекрасный вид на разнородную суету на воде. Пока я впитываю в себя атмосферу праздника и с удивлением наблюдаю за этим ошеломляющим зрелищем, Галатея склоняется к корзине, спрятанной под сиденьями, и вынимает из нее пузатую бутылку красного вина, и они с Томмазо откупоривают ее. – В этот праздничный день для нас лучшее «Лиатико» с Крита! – провозглашает Галатея, лучезарно улыбаясь. Анджело протягивает ей чашки из муранского стекла, которые кажутся мне слишком хрупкими, учитывая суету вокруг, но никого, кроме меня, это не заботит. Сладкое вино течет по моей руке, когда Галатею качает во время поворота, но это тоже никого не волнует. Всю мою тревогу смывает пестрая толпа, окружающая нас. Чужие лодки подходят так близко, что мы можем пожать руки своим соседям. Однажды мимо нас проплывает барка, полная музыкантов, и за шумом барабанов, фанфар и труб не слышно даже собственного голоса. Мы плетемся по воде со скоростью улитки, подгоняемые течением, скользим вниз по Гранд-каналу, проходим под мостом Риальто, который изгибается под потоком веселящихся прохожих, и проходим последний длинный поворот, пока не добираемся до Бачино-ди-Сан-Марко, бассейна перед одноименной площадью, куда впадает Каналаццо. И от вида того, что там происходит, я проглатываю язык. Глава 24 Час Водолея У меня гудит в ушах. Сладкое вино уже давно ударило в голову, когда мы прибываем в гавань Сан-Марко в окружении сотен других судов. Я чувствую себя охмелевшей от того зрелища, что мне здесь открывается. Народ. На площади Сан-Марко столпилось больше людей, чем я когда-либо видела или могла себе вообразить. Они вздымаются как море у наших ног, хаотичная красочная масса, рвущаяся вперед, к Пьяцетте, и толкающая друг друга локтями, чтобы лучше рассмотреть то, от чего у меня окончательно перехватывает дыхание. На и без того великолепном фоне собора Святого Марка и Дворца дожей возвышается галера, словно выплавленная из чистого золота. Корабль длиной в сорок метров сияет на солнце так, что мне приходится прищуриваться, чтобы не ослепнуть. Я в жизни не видела ничего подобного. Чем ближе мы подходим, тем больше подробностей нам открывается: резная отделка, покрытая сусальным золотом, окружает весь корабль, выходящий в лагуну при помощи десятков гребцов. Красный навес покрывает верхнюю палубу двухэтажного камбуза. Я замечаю множество толпящихся на ней людей, празднующих Сенсу. – Бучинторо! – возбужденно взвизгивает Галатея. – С ума сойти! Лео тоже в благоговении застывает рядом со мной, и приходится обратиться за объяснениями к Анджело. – Бучинторо – это великолепная галера дожа! – перекрикивает он шум толпы и продолжает громко объяснять: – Сейчас мы вместе с сеньорией и в сопровождении флота дожа, духовенства и почетных иностранных гостей дойдем до Лидо, где проводится Спозалицо дель Маре – символическое венчание с морем в Венеции. Для этого дож бросает благословенное кольцо в воду, чтобы заключить союз между городом и Адриатическим морем на предстоящий год. Мы будем следовать за Бучинторо на почтительном расстоянии, но с воды у нас все равно будет лучший обзор. Я только и могу, что молча кивать, пока ритм барабанов гремит у меня в ушах в такт всплеску десятков весел, тянущихся по воде насколько хватает глаз. Томмазо откупоривает еще одну бутылку «Лиатико», и мы празднуем Венецию – роскошную республику, которая никогда не погибнет, какими бы мрачными ни были предзнаменования. И пусть я, как путешественница во времени, знаю, что Венеция давно пришла в упадок, по крайней мере в качестве главной торговой державы Средиземноморья, это знание отходит на второй план в этот день. Здесь и сейчас мы прославляем город в лагуне, который предстает перед глазами всего мира во всей красе. Бучинторо скользит по воде вдоль южной оконечности сестьеры Кастелло, сверкая золотом ярче самого солнца, пока не останавливается прямо на Лидо – узком длинном острове, отделяющем Венецию от открытого моря как естественная стена. В суматохе на воде нашу барку относит все дальше и дальше, пока корабли дворянских семей и ремесленных цехов занимают свои законные места в первых рядах. Тем не менее мы все еще достаточно близко, чтобы иметь хороший обзор на зрелище, разыгрывающееся перед Сан-Николо на Лидо. Ветер доносит до нас молитвы и песнопения с Бучинторо, и, когда слышим эхо ликующих голосов, мы понимаем, что Спозалицо дель Маре свершено. Подобно волне на Ла-Ола, ликование пролетает по воде по цепочке, пока даже народ на площади Сан-Марко не получает эту радостную весть. Наш лодочник изо всех сил пытается развернуть барку, чтобы отвезти нас обратно к причалу на площади Сан-Марко, где мы сможем наконец сойти на берег. – Было бы быстрее, если бы мы пошли прямо по лодкам, – кричит мне Лео, и я со скептическим видом пытаюсь представить себе этот выход. Видимо, мое лицо выглядит странно решительно, потому что Лео тут же сцапывает меня за плечи, прижимая к себе. Я не знаю, виной тому игристое или неистовое праздничное копошение вокруг, пробуждающее веселые возгласы толпы над водой, как перламутровые пузырьки шампанского, но я наклоняюсь ближе и целую Лео, а когда отрываюсь, он удивленно моргает. Галатея и Анджело восторженно аплодируют. – Я люблю тебя, – выпаливаю я, охваченная небывалой эйфорией, и снова, не удержавшись, чмокаю его в губы, словно запечатлев свои слова печатью. Взгляд Лео стекленеет, и я не уверена, куда уплывают его мысли, но он немного отстраняется и расстегивает свой вышитый камзол, надетый в честь праздника. В двух потайных карманах на подкладке я замечаю зеркало Агниции и Красную Книгу. Мы оба посчитали неразумным оставлять эти ценные артефакты без присмотра в квартире, поэтому приняли решение взять их с собой. Но зачем он показывает мне их сейчас? Однако он вопреки моим ожиданиям распахнул верхнюю одежду не за этим. Лео вынимает из внутреннего кармана крохотную деревянную шкатулочку. Да уж, этот камзол гораздо более вместительный, чем все, что я видела до этого. Шум и возня за заднем плане вдруг стихают, когда Лео с серьезным видом вручает мне коробочку, выглядя при этом необъяснимо нервным. И, словно поддерживая его, мое сердце тоже начинает пульсировать от волнения. Принимая из его рук шкатулку, я судорожно сжимаю ее пальцами, чтобы ненароком не выронить ее в качающейся на воде лодке и не утопить в море. Только убедившись, что она надежно лежит у меня на коленях, я осторожно приоткрываю крышку. На подложке из черного бархата, переливаясь на солнце, лежит кольцо. Я поворачиваю голову и сталкиваюсь нос к носу с Галатеей, которая с любопытством наклонилась ко мне, уткнувшись в шкатулку. – Кольцо! – возвещает она очевидное, как будто я не догадалась, что лежит на бархатной подушечке. Несколько минут я восхищенно пялюсь на кольцо. Золото с овальным ограненным камнем завораживающего сине-фиолетового цвета. – Это фиолетовый сапфир, – нетерпеливо объясняет Лео. – Я так долго искал для тебя что-то подходящее, но когда увидел этот камень… Он похож на твои глаза в ясную погоду. – Он нервно проводит пятерней по волосам. – Я все ждал подходящего момента, чтобы вручить его тебе. А сегодняшний день показался мне идеальным. Я только и могу молча смотреть на украшение, а затем поднимаю на Лео вопросительный взгляд. – Ха! – не сдержавшись, восклицает Галатея, победно вскидывая в воздух кулак. – Ты таки меня послушал! – Все оборачиваются на нее. – Во время вашего визита мы говорили о том, что вы живете во грехе, – покровительственно объясняет Галатея. – Видимо, мне удалось вас натолкнуть на правильные мысли. – Она хитро улыбается. Когда она озвучивает это, я осознаю вероятное значение этого подарка. До сих пор я была так окрылена радостью и восхищением, что даже не подумала об этом, но теперь мой желудок сжимается. Может ли это… Должно быть… Но это безумие… Мы не так давно встречаемся… Хотя три путешествия в прошлое изрядно исказили мое восприятие времени. Но мы знакомы едва ли больше двух месяцев, и нужно принимать во внимание, что поначалу я вообще считала его неуравновешенным. Я перевожу взгляд на Лео, чьи щеки залило ярким румянцем. Он едва слышно бормочет что-то насчет того, как глупо было вручать мне кольцо здесь, при всех, но я подбадривающе упираюсь коленкой в его бедро, и он наконец откашливается. – Чтобы прояснить ситуацию: это не обручальное кольцо. – Он предупреждающим взглядом обводит всех присутствующих. – Пока не обручальное. На моем лице написано недоумение, будто знак вопроса светится на лбу. Вся эта ситуация жутко смущает, но, в конце концов, это не обручальное кольцо, что делает ситуацию несколько проще, потому что я вообще сейчас не понимаю, как реагировать на предложение руки и сердца. – Но это обещание, – подтверждает Лео после разочарованного вздоха Галатеи, которая тут же получает предостерегающий пинок по ноге от Томмазо. – Я собирался подарить тебе что-то еще в Риме, но, к сожалению, у нас не осталось времени, и я так и не смог найти подходящего украшения. Но потом я попал сюда и заработал свои первые деньги у Балларинов. Это не такая уж большая заслуга, но, получив доступ к деньгам Ордена, чтобы покрыть проживание, на подработке мне удалось скопить достаточно, чтобы купить тебе кольцо, которое тебя достойно. Я хотел сделать это на свои честно заработанные деньги. У меня сжимается горло от подступивших слез. Я вспоминаю наш разговор несколько дней назад, когда я пытала его, зачем ему дополнительные деньги, и шутила, что он потратит их на конфеты и комиксы. А оказалось, что он все это время копил на подарок для меня. Лео понижает голос, чтобы услышать его могла только я: – Я решил копить на кольцо, еще когда был здесь один и постоянно о тебе думал. Хотел подарить его тебе, как только мы снова встретимся, как обещание, что мы будем вместе независимо от того, сколько веков нас разделяет. Ты примешь его? Даже если все еще существует риск, что я застряну здесь навсегда и у тебя появится кто-то в настоящем? Я киваю, не способная произнести ни слова, не говоря уже о том, чтобы осмыслить его последние слова. Лео мягко берет мою ладонь в свои. Она дрожит так сильно, что ему едва удается с первого раза надеть на мой палец кольцо, которое садится как влитое. Я, сияя, поднимаю ладонь выше, чтобы поймать в драгоценном камне переливающийся отблеск солнца. – Спасибо, – наконец произношу я и бросаюсь Лео на шею с объятиями, что наша барка тревожно качается. – Оно прекрасно, я никогда его не сниму. Лео обхватывает мое лицо ладонями, притягивая к себе для поцелуя. – Значит, вы не собираетесь пожениться? – будто бы незаинтересованно уточняет Галатея, и я только улыбаюсь в поцелуй. * * * Проходит чуть больше часа, прежде чем наша лодка добирается до причала. Мы сходим на берег, где нас сразу же поглощает праздничная толпа на Рива-дельи-Скьявони. Во главе с Галатеей, чьи огненно-рыжие волосы служат нам ориентиром, всей толпой проталкиваемся мимо аркад Дворца дожей к площади Сан-Марко. Кажется, будто здесь собрался весь город, чтобы порезвиться в честь праздника. Священники в парадных красных одеяниях, весь день возглавляющие процессии и ярмарки; молодые нобиле в пестрых узорчатых нарядах, напоминающих мне костюмы цирковых артистов; горожане в лучших воскресных платьях и толпы торговцев. По всей площади Сан-Марко выстроились будки и ларьки, где торгуют едой, вином и всякими безделушками, а некоторые торговцы и вовсе шествуют сквозь толпу со своими тележками. Воздух наполнен удушающей смесью ароматов жареного мяса, рыбы, сладостей, вина и благовоний. Мы следуем за Галатеей и Томмазо по забитому до отказа переулку, пока не достигаем таверны через несколько улиц, где можно присесть на заднем дворе за столиками с праздничными закусками. С самого утра я уже наглоталась вина на голодный желудок, и от вида еды у меня разве что слюнки не текут. Под орлиным взором хозяйки на тарелки выкладываются запеченные поросята, тушеные бараньи ножки и, конечно же, огромное количество всевозможных рыбных блюд. От этого зрелища мой желудок жалобно урчит.