– Люди всегда снимают с поверхности, а на этой са́мой поверхности не всё так гладко, как вы говорите. Комитет Дотационной Службы облажался на многих ступенях, а главный подозреваемый – не просто член Партии, а глава не последнего в этом городе комитета. Народ вряд ли будет мыслить критически, кому как не вам это знать? Конечно, маловероятно, что начнутся какие-нибудь волнения, но вера в непоколебимость нашего светлого руководства пошатнется. Свой пост товарищ Зильберг занимал не так давно. Это было понятно по тому, как просто его было ввести в ступор. Держу пари, что сегодня Евгений первый раз столкнулся с дураком, который мало того, что не благоговеет перед Партией, так еще и пытается бросать ей вызов. А раз юноша не знает, как себя вести в такой ситуации, лучшим для него решением будет просто заткнуться и поглощать всю информацию, что любезно предоставит ему Ликтор. Евгений Зильберг – ты телеграмма, что впитает чернила моих мыслей, а затем отправится к более старшим партийным товарищам за советом. – Что вы предлагаете, Ликтор? – Сделку. Отдадите мне крупный улов, а я взамен позволю уйти вашему косяку из мелких гнилых рыбёшек. – И скольких уже поймали? – сощурился в подобии ухмылки партиец. – Да так… одна тут, одна там, и одна в уме, – я достал из кармана колбу. – А вот самая интересная из них. Зильберг сглотнул, на мгновение задержав взгляд на жидкой субстанции внутри. – Что это? – он пытался быть невозмутимым, но у него явно не выходило. Я рассмеялся. – То, что снова сможет стать вашим, если вы правильно разыграете карты, – я слегка подбросил колбу в воздух и, поймав, крепко сжал в кулаке. – Мне плевать на «сотые» и тех, кому они предназначены. Это не моего ума дело. Моё дело – поймать всех виновных в убийстве двадцати четырёх бедолаг. Но Сольницкий, имея доступ к ресурсам главы ДС, будет вечно подчищать свои следы, и ловить его будет утомительным занятием, а я и так уже много времени потратил и не хочу расходовать еще больше. Я кашлянул и подвинулся чуть ближе. – Я ведь понимаю, что теперь этот человек не в чести́ у Партии. Мало того, что устроил геноцид, так еще и оплатил работу «сотыми». Уверен, что на самом верху обозлены не меньше нашего. Поэтому предлагаю вам следующее: вы сдаёте мне своего бывшего товарища, а я верну вам «неудобную» улику, чёрт знает к чему ведущую. И снова заживём, как прежде, забыв о существовании друг друга. Быстро моргая, молодой управленец обдумывал услышанную информацию. – Я передам руководству. С вами свяжутся, – чуть кивнув, он развернулся, чтобы уйти, но напоследок бросил через плечо. – Товарищ Ликтор, и не могли бы вы… – Оставить улику при себе и не болтать лишнего? – Именно. – Так и поступлю, – мои губы тронула легкая улыбка. – Во славу Партии. – Во славу Партии! – На полном серьёзе вторил мне этот человек, выходя из кабинета. *** Во время всего разговора я смотрел на дверцу шкафа, из щели которого торчал рукав куртки. От чего-то эта картина безумно раздражала, но выказывать свое нервное состояние при первом секретаре вряд ли было целесообразно, вот и вышло так, что я просто терпел эту картину. Стоило молодому партийцу покинуть мой кабинет, как я одним прыжком преодолел расстояние до пресловутого шкафа и резко дёрнул дверцу на себя. Практически сразу пришло осознание, почему я так завёлся. Кабинет. Он же больше не мой! Поэтому прищемлённый рукав куртки так меня взбесил, а я, даже не попытавшись разобраться, сразу обвинил во всех смертных грехах своего кадета. Только по факту она ни в чём не виновата, лишь моё раскалённое восприятие сделало её крайней. Так и с курткой. Та, что висела в шкафу, просто не могла принадлежать Эбберт, так как в свою Лина уже была одета. А судя по размеру, куртка и вовсе принадлежала мужчине. Простейшим методом исключения получалось, что висевшая в шкафу униформа приготовлена для меня. Отбросив опасения, я всё же облачился в эту пёструю «личину правопорядка» и с радостью отметил отличную вместимость внутренних карманов. Правда, ткань оставляла желать лучшего. На ощупь она напоминала синтетическое полотно, тонкое и холодное. А при застегивании молнии куртка и вовсе топорщилась, бугрилась в районе живота. Но главное, что теперь я снова могу хранить свой скарб под рукой, на остальное по большому счету было плевать. Заунывный спазм в желудке мгновенно напомнил, что не следует зарекаться о подобном. Вряд ли выйдет вечно игнорировать такой базовый инстинкт, как голод. Только сейчас я понял, как устал. Словно вместе с курткой облачил на свои плечи всю тягость этого длинного дня. Я будто стал той пустой железной емкостью, лежавшей в бардачке, уставшей от безуспешных попыток растрястись оставшимися энергетическими каплями. И, как бы парадоксально это ни звучало, всё, о чем я сейчас мечтал, это чтобы та фляга снова оказалась как можно тяжелее. Витая в облаках, навеянных парами моего воображаемого жидкого ужина, я совершенно не заметил, как оказался на парковке. Скорее всего, я был бы ведо́м этим затуманенным состоянием вплоть до стойки бара своего любимого питейного заведения. Однако, опираясь спиной на водительскую дверь ZAU, мой путь решила преградить Лина Эбберт. Приближаясь к машине, я рассчитывал просто проигнорировать кадета, но с каждым шагом её лицо становилось гораздо отчетливее, а сверлящий меня суровый взгляд всё больше и больше рушил коэффициент данной ранее ставки. – Прости, Эбберт. Не смогу подбросить, – выпалил я еще на ходу. – Дела. – Да больно надо! Последний, кого вы так «подбрасывали», оказался в утилизаторе. Я замедлил шаг. – О чем ты? – я прикинулся, что не понимаю, к чему она ведёт, лишь бы побыстрее уехать отсюда. – Вы засунули Гочи в утилизатор, вот я о чём! Мороженое любит, да?! Сухой лёд, мать вашу?! Судя по настрою Эбберт, побыстрее свинтить уже не выйдет. – Я вёз Гочи в Гикопроторий, а он «скукожился» на трассе от большой дозы концентрата. И что мне надо было делать? Разъезжать с трупом по городу? Или закопать в землю? Я же не варвар какой-то! – Ага, только пациент Максимофа умирал в агонии три месяца, а этот вовсю скалился на допросе, и потом через час ни с того ни с сего подох?! – И что тебя смущает? Первый под присмотром башковитого профессора, медленно увеличивающего дозу, а второй – обдолбанный дегенерат, семь лет непонятно на чём сидевший. Плюс, мы вообще не знаем, одинаково ли на всех действует препарат! Честно? Мне плевать, что на первого, что на второго. Всё, что нужно, из Гочи мы вытащили, и жалеть о его кончине я уж точно не стану. – Тогда поклянитесь, что он был мёртв, и вы просто утилизировали его покойное тело! – Лина, ну что ты как маленькая? Если мне нужно будет соврать, глядя тебе в лицо – я совру. И бровью не поведу. – Хочу знать всю правду. Хочу знать, способны ли вы на подобную мерзость или нет. – Эбберт, – выдохнул я. – Гочи умер в моей машине, а я лишь утилизировал его труп. Он ведь не Гражданин и даже не Туша – больше девать его было некуда. Клянусь тебе, он был мертв до утилизатора. Не то чтобы я вовсе ничего не чувствовал. Уверен, когда лгал Эбберт, уколы совести наверняка возникали, но из-за тряски от голода и потребности в алкоголе мой организм просто не обратил внимания на этот зуд. – Теперь верю, – медленно, словно в трансе, кивнула Эбберт. – И ведь правда, даже бровью не повели. – А? – прикинулся я глупым. – Камеры. Вы с них просто пропали. Вышли из кабинета после допроса, и словно вас и не было в этом здании. Причем, ничего не удалено, и файлы не попорчены. Видимо, фрагменты с вами и Гочи были заменены на «пустышки». Даже машина ваша на пару минут исчезала, представляете? Передайте Гере моё восхищение филигранно проделанной работой. – Может, у тебя паранойя, Эбберт? Машина пропадала, так как я ездил в Гикопроторий, а на камерах не свечусь, потому что нефотогеничный и не люблю объективы. – Тоже сначала решила, что обычное наваждение. Поэтому попросила помочь этого симбота, – Эбберт указала на кого-то кивком. – АН3482Р, подойди. Из-за бетонной колонны в пяти метрах от нас вырулил мой любимый бот. – Этот… «Андрей», как он сам себя назвал, очень много о вас знает. В частности, следит за состоянием вашего автомобиля. Он и подсказал мне кое-что. Расскажи. – Добрый вечер, Роман. – Да вот уже не знаю, Андрей, – протянул я, почесав затылок. – Что там у тебя за информация такая? – Помог вашей протеже с расчетами, Роман. Мисс Лине Эбберт нужен был перечень маршрутов для отчёта, но я указал на то, что в вашем случае они не всегда достоверны. Тогда кадет Лина Эбберт запросила расход энергии автомобиля после последней зарядки, и я отметил тот факт, что поставил новую батарею утром вчерашнего дня. В связи с этими данными расчеты мисс Лины Эбберт были откорректированы, так как кадет не учла энергетические бу́феры, мешающие деградации батареи. – Андрей, своими речами ты препятствуешь моей деградации, – виски́ снова начало давить. – Короче, – вмешалась Лина. – Мы зарядили ваш автомобиль на 100%. На это потребовалось одиннадцать киловатт–час. С учётом потребления сто пятьдесят ватт–час на километр, выходит, что ваша машина не проехала и метра в компании с Гочи. Значит, вы соврали мне, и ни в какой Гикопроторий не ездили. Так вот что за план вынашивала Лина Эбберт в своей голове. Я конечно подозревал, что она догадывается, но что проведёт расследование и даже сможет докопаться до истины – нет. В целом улика так себе, я могу наплести, что Гочи умер, как только мы сели в автомобиль, или придумать еще тысячу отмазок, но всё это не имело смысла. Гочи – Изгой. И даже если правда всплывёт – всем плевать на то, как закончил свою жизнь какой-то отброс, не являющийся Гражданином уже больше семи лет. – Поздравляю, кадет. Теперь ты хоть и отдалённо, но напоминаешь детектива. – Роман, вы вообще осознаете, что хладнокровно убили человека? Или для вас обычное дело засунуть кого-нибудь в холодильник, а потом смаковать целый день скабрезности про его кончину? И скольких вы вот так загубили за эти двенадцать лет? – Ты имеешь в виду Граждан? Не так уж и много, если подумать. А всякую шваль я даже не считаю. Глаза Эбберт округлились, а рот приоткрылся от удивления. – Ну что окулярами хлопаешь? Хотела услышать что-то другое? Просто смирись с тем, что ты умница–разумница и спасла больше тысячи бедолаг, а я, конченый психопат, больше тысячи убил, – развёл я руками. – Принимай поздравления, Эбберт! Наша команда вышла в ноль! – Сэр. Я доложу об этом инциденте Капитану. – Докладывай что хочешь и кому хочешь. Это ничего не изменит. – Да. Это я прекрасно понимаю. Но считаю правильным поступить именно так. Пусть ничего и не изменится, но зато я смогу спать по ночам. А вы? Сможете? – Обычно я напиваюсь до беспамятства и дрыхну, как убитый младенец. – Вот оно что. Следовало догадаться. Видимо, и ваши скорые дела – это залить в себя пойло в грязной забегаловке, – с горькой ухмылкой Эбберт наконец-то отлипла от моей машины. – Напоминаю, что рабочий день начинается в девять утра. Увидимся завтра, сэр. Застегнув свою куртку до горла, кадет быстрым уверенным шагом устремилась прочь. Так и подмывало крикнуть ей вслед: «Да пошла ты! Еще будешь меня учить!» Но я, лишь шумно выдохнув носом, стоял и смотрел на быстро удаляющуюся девушку, пока она и вовсе не пропала из виду. Какая вообще разница, что обо мне думает эта деви́ца? Своими действиями она не сможет доставить мне проблем, так почему же мне не всё равно? Почему я продолжаю стоять и смотреть в пустоту, гоняя эти мысли в своей голове? – Я еще нужен вам, Роман? – прервал мои размышления бездушный симбот, всё еще стоя́щий у колонны. – Гуляй, Андрюх, – даже не посмотрев в его сторону, едва слышно бросил я. Открыв рывком дверь машины, я впихнул себя в водительское место. Пока ёрзал на сидении и нервно дергал регулятор высоты, моё внимание привлекло углубление между креслами, предназначенное для всякого барахла. Внутри была аккуратно смятая упаковка Экситейтора и сам пустой поворотный шприц, из-за которого мне целый день было так херово. Видимо, здесь его оставила Лина. Раздираемый любопытством, я выудил и расправил мятую коробку, мельком пробежавшись по составу лекарства: «Перед употреблением используйте «синий» Экситейтор. Максимально последний срок принятия составляет четырнадцать дней». – Номер сорок девять идеально вам подойдет. – Пробубнил я себе под нос, провожая взглядом через лобовое стекло удаляющегося симбота. Разбудив электродвигатель ZAU, я резко стартовал с места, нагнав Андрея и заблокировал перед ним путь, чтобы привлечь внимание.