— Что такое? — спросил Шаста. — Тсс! — прошипел Бри, выгибая шею и прижимая уши. — Ты ничего не слышишь? Мальчик прислушался. — Ба! Другая лошадь, между нами и лесом! — воскликнул он. — Вот именно, — подтвердил Бри. — И мне это не нравится. — Верно, крестьянин какой-нибудь домой едет, — Шаста зевнул. — Не глупи! — одернул мальчика Бри, — А то я не отличу крестьянскую клячу от настоящего коня! Уж мне ли не отличить?! Это настоящий конь, и скачет на нем настоящий всадник! Вот что я тебе скажу, Шаста: там, на опушке, таркаан. И под ним, конечно, не боевой конь — слишком легкая поступь для такого, как я, — но резвая кобылка самых чистых кровей. — IIo-моему, они остановились, — сказал Шаста. — Ты прав. Скажи на милость, почему он остановился, когда мы стали? Эх, Шаста, похоже, нас преследуют. — Что же нам делать? — прошептал Шаста. — Думаешь, он нас видит? — Вряд ли, — ответил Бри. — Но наверняка увидит, когда мы поскачем дальше. Эй, гляди-ка — к луне ползет облако! Сделаем так: едва оно закроет луну, мы с тобой двинемся к берегу. В случае чего, если уж совсем деваться некуда будет, спрячемся в дюнах. Как только облако, о котором говорил Бри, подползло к луне, конь крадучись направился к берегу. Шаста застыл в седле, боясь шелохнуться. Вскоре луна исчезла, словно проглоченная зловещим облаком, и пала непроглядная тьма. Шаста тщетно вглядывался во мрак — разглядеть хоть что-нибудь было попросту невозможно. «Надеюсь, мы уже в дюнах», — пробормотал он, и в этот самый миг раздался звук, от которого сердце мальчика ушло в пятки: из темноты донесся протяжный, скорбный и дикий рык. Бри шарахнулся в сторону и во весь опор помчался прочь от моря. — Что это было? — крикнул Шаста. — Лев! — И Бри понесся резвее прежнего, будто у него выросли крылья. Сколько продолжалась эта бешеная скачка, Шаста не знал. Вряд ли долго. Наконец Бри пересек вброд широкую, но мелкую реку и остановился на дальнем берегу. Он был весь в мыле и дрожал с головы до ног. — Вода должна сбить его с нашего следа, — выговорил конь, тяжело дыша. — Дальше пойдем шагом, — помолчав, он прибавил: — Шаста, мне очень стыдно. Я испугался, испугался до полусмерти, словно бестолковая калорменская коняга! Ужасно, правда? Я не боюсь мечей, пик и стрел, но эти зверюги, они… Пожалуй, перейду-ка я на рысь. А минуту-другую спустя Бри снова ударился в галоп — и не удивительно, ибо львиный рык повторился. На сей раз он донесся слева, от леса. — Их двое! — простонал конь. Бри уносил Шасту все дальше от моря. А мальчик напряженно прислушивался. — Эй, Бри! — позвал он чуть погодя. — Другая лошадь совсем рядом. Как говорится, камнем докинешь. — Спасены! — выдохнул Бри. — У таркаана есть меч. Он нас защитит… — Бри! — вскричал Шаста. — Уж по мне, так пускай меня Лев сожрет! Тебе-то что, тебя в конюшню вернут, и все дела. А меня повесят за конокрадство! — Разумеется, мальчик тоже испугался львов, но не так сильно, как Бри: в отличие от коня, он со львами до сих пор не встречался. Бри фыркнул в ответ, однако взял правее. Как ни странно, другая лошадь отвернула влево, так что очень скоро Шаста оказался далеко от таркаана. И вдруг львы зарычали снова, один за другим, справа и слева, и лошади вновь стали сближаться. А львы, невидимые в темноте, — страшно даже подумать — преследовали их по пятам! Рычание раздавалось все ближе, как будто хищники нагоняли своих жертв. И тут из-за облака вынырнула ослепительно яркая луна, и стало светло как днем. Лошади мчались голова к голове, копыта высекали искры, всадники почти соприкасались коленями. Лучшей скачки в Калормене не видывали ни до, ни после, — так потом утверждал Бри. Шаста мысленно попрощался с жизнью. Интересно, мелькнуло вдруг у него в голове, а львы как — убивают сразу или играют с добычей, как кошка с мышью? Наверное, будет больно… И в то же время — как нередко случается в такие моменты — мальчик с любопытством глядел на другого всадника. Тот был невысок, но строен, без бороды, зато в кольчуге, сверкавшей в лунном свете; в седле он держался весьма уверенно. Внезапно перед Шастой распростерлось нечто плоское и блестящее. Не успел он задуматься, что же это такое может быть, как раздался громкий всплеск, и мальчик почувствовал во рту привкус соленой воды. На полном скаку кони влетели в бухту, глубоко вдававшуюся в сушу! Животные поплыли; вода доходила Шасте до колен. Сзади донеслось гневное рычание; обернувшись, Шаста различил у кромки воды огромную косматую фигуру. Как ни странно, Лев был всего один; должно быть, второй отстал или нашел другую добычу. Судя по всему, в воду Лев прыгать не собирался. Он стоял на берегу, глядел вслед лошадям, достигшим уже середины бухты, и грозно рычал. Мальчик поежился и посмотрел на своего нежданного спутника. Тот хранил угрюмое молчание. «Наверно, ждет, пока мы выберемся на сушу, — подумалось Шасте. — А там как накинется на меня! И что я ему отвечу? Надо что-нибудь сочинить…» Тут кто-то рядом с ним воскликнул: — Как я устала! — Придержи язык, Хвин, и не будь дурой, — ответил другой голос. «Снится мне, что ли? — подумал Шаста, — Готов поклясться, это вторая лошадь говорила!» Вот ноги лошадей коснулись дна, вот захрустела под копытами галька, и мокрые, лоснящиеся животные выбрались на берег. К великому изумлению Шасты, таркаан не спешил задавать вопросы, на которые у мальчика по-прежнему не было ответов. Он даже не смотрел на Шасту; более того, ему как будто не терпелось ускакать прочь. Он бы и ускакал, когда бы не Бри, заступивший дорогу второй лошади. — Бру-ху-ха! — фыркнул он. — Тпру, лошадка! Я все слышал, госпожа моя, так что больше можете не притворяться. Вы — говорящая лошадь из Нарнии. Между прочим, ваш покорный слуга тоже родом оттуда. — С дороги! — крикнул таркаан, кладя руку на рукоять меча. — Какое тебе дело до того, кто мы и откуда? — Голос таркаана был необычно высоким и тонким. И вдруг Шаста догадался. — Да это девчонка! — воскликнул он. — И что с того, кретин? — был ответ. — На себя посмотри! Пентюх деревенский! Должно быть, ты раб, а этого коня ты украл у своего хозяина! — Чья бы мычала! — обозлился Шаста. — Он не вор, таркина, — вмешался Бри. — Уж коли обвинять кого в воровстве, то меня; это я украл мальчишку. А насчет того, какое мне дело до вас, — неужто, по-вашему, я могу пройти мимо дамы моего роду-племени и не перекинуться с ней даже словечком? Да разве такое возможно? — Конечно нет, — вставила лошадка. — Хвин, я велела тебе придержать язык, — осадила ее таркина. — Молчала бы — и никто бы к нам не привязался. — Подумаешь! — фыркнул Шаста. — Да кто вас держит? Валите, куда хотите. Скатертью дорога! — Мы сами решим, что нам делать, — холодно сообщила девушка. — До чего же бывают сварливы и упрямы эти люди, — заметил Бри, обращаясь к лошадке. — Что твои мулы, честное слово. Нет чтоб вести себя, как подобает разумным существам! Полагаю, госпожа моя, у нас схожая судьба? Похищены в ранней юности, проданы в рабство, провели много лет в Калормене?.. — Чистая правда, господин мой, — ответила лошадка и тихонько заржала. — А теперь решили убежать? — Не отвечай ему, Хвин! — потребовала таркина. — Почему, Аравис? — спросила лошадка, вскидывая голову. — В лошадях я разбираюсь лучше, чем ты. И я уверена — столь благородный конь ни за что нас не предаст. Да, мы убежали из дома и держим путь в Нарнию. — Значит, нам по дороге, — сказал Бри. — Думаю, вы и сами догадались. Когда встречаешь среди ночи мальчишку в обносках верхом на боевом коне — это означает лишь одно: тут дело нечисто. Кстати, да позволено мне будет заметить, но встретить ночью высокородную таркину в мужских доспехах тоже доводится нечасто. А если таркина эта, вдобавок, еще и требует, чтобы ее оставили в покое, — поневоле заподозришь, что она от кого-то бежит! — Ладно, — буркнула девушка, — Да, мы с Хвин — беглянки. Мы скачем в Нарнию. Что теперь? — Как что? — удивился Бри. — Дальше мы поскачем вместе. Госпожа Хвин, вы ведь не откажетесь от моей защиты и от той помощи, какую я могу вам оказать на долгом пути? — Эй! — воскликнула таркина Аравис. — Почему ты все время обращаешься к моей лошади, а не ко мне? — Прошу прощения, таркина, — ответил Бри, слегка наклонив голову, — но коли вы скачете в Нарнию, пора вам отвыкать от калорменских привычек. Мы с Хвин — вольные нарнианские животные, а это значит, что Хвин — вовсе не ваша лошадь. Вот вы небось оскорбились бы, скажи кто-нибудь, что вы — ее человек? Девушка не сразу нашлась, что ответить. Подобные рассуждения для нее были явно в новинку. — Все равно, — сказала она наконец, — не уверена, что нам следует держаться вместе. Чем больше отряд, тем проще его заметить. — Ошибаетесь, — возразил Бри. — Ну пожалуйста, Аравис, — взмолилась Хвин, — Давай поедем с ними. Мне будет гораздо спокойнее. Мы же и дороги толком не ведаем, а они наверняка знают! Ты посмотри только, какая стать, — да кто ж откажется от такого спутника! — Да ну их, Бри, — встрял в разговор Шаста, — Пускай себе катятся. Не видишь, что ли, они нами брезгуют. — Нет-нет, что вы! — возмутилась Хвин. — Послушай, конь, — проговорила девушка, — против тебя я ничего не имею. Но этот твой мальчишка!.. Ты уверен, что ему можно доверять? — Я же говорю, брезгуют! — разъярился Шаста. — Мы для них рылом не вышли! — Тихо, Шаста! — осадил мальчика Бри. — Опасения тар-кины вполне естественны. Я ручаюсь за мальчика, госпожа. На него можно положиться. К тому же он родом из Нарнии или из Арченланда. — Хорошо. Мы едем с вами, — заявила девушка. На Шасту она даже не взглянула, словно подчеркивая, что согласилась терпеть его присутствие только из-за Бри. — Отлично! — воскликнул Бри. — Что ж, эти страшные звери остались на том берегу. Думаю, вы можете нас расседлать. Потом мы все отдохнем, и у нас непременно найдется что рассказать друг другу. Расседланные лошади принялись щипать траву, а Аравис достала из своей седельной сумки всякую снедь и даже предложила Шасте, но Шаста, продолжавший дуться на девушку, помотал головой — дескать, спасибо, но я не голоден. А еще он попытался вести себя так, как подобает вельможе; однако вы-рос-то он в рыбацкой хижине, то бишь вельможным манерам учиться ему было негде, поэтому из его затеи ничего не вышло. Он и сам о том догадался, а потому набычился пуще прежнего. Между тем лошади предались воспоминаниям. Мало-помалу выяснилось, что они паслись на одном и том же лугу — «чуть выше Бобриной плотины» — и даже приходятся друг другу дальними родичами. Так что животные весело переговаривались, а люди молчали, с каждой секундой чувствуя себя все неуютнее. Наконец Бри сказал: — Что ж, таркина, расскажите нам свою историю. Сдается мне, она обещает быть занимательной. Аравис не заставила себя упрашивать. Едва девушка начала рассказывать, изменились и ее голос, и манера говорить. В Калормене искусству рассказывать истории (не важно — правдивые или вымышленные) учат с малолетства. А в нашем мире детишек учат писать сочинения. И разница здесь огромная — истории слушать нравится всем, а человека, которому нравилось бы читать школьные сочинения, я в жизни не встречал.