— Ваша храбрость, принц, известна всем. Но мальчик в настоящем бою куда опаснее для друзей, чем для врагов. С этими словами он повернулся и ушел. Корин искренне извинился перед гномом, потом подбежал к Шасте и прошептал на ухо: — Живее! У нас появился лишний пони и лишний доспех. Да пошевеливайся ты! — Какой доспех? — не понял Шаста. — Какой пони? — На котором ты поскачешь в бой! Разве ты не хочешь сразиться в настоящей битве? — А… Хочу, конечно, — разумеется, Шаста лукавил. Ни о чем подобном он до сих пор даже не задумывался. Мальчик зябко поежился. — Отлично, — Корин помог Шасте надеть латы. — Через голову, вот так. Теперь перевязь, вместе с мечом. Будем держаться в хвосте, пока заварушка не начнется. А там уже не до нас станет. Глава 13 Битва при Анварде Около одиннадцати войско вновь выступило в поход. Двигались на запад, оставляя горы по левую руку. Корин с Шастой, как и договаривались, держались позади, сразу за великанами. Принца никто не разыскивал — не до того было; Эдмунд, Люси и Перидан готовились к сражению. Королева Люси, правда, обмолвилась мимоходом, что не мешало бы узнать, как там «его неугомонное высочество». Но Эдмунд только отмахнулся: мол, главное, что не впереди, а остальное все ерунда. Шаста поведал Корину о своих приключениях, объяснил, что ездить верхом научился у боевого коня, а потому знать не знает, как пользоваться поводьями. Корин заявил, что это проще простого, и тут же показал как, а потом принялся в подробностях расписывать бегство из Ташбаана и плавание по морю. — А где королева Сьюзен? — спросил Шаста, когда его товарищ наконец умолк. — В Кэйр-Паравеле, конечно, — отозвался принц. — Она не такая, как Люси. Та любого мужика за пояс заткнет — ну, почти любого. А Сьюзен… как все взрослые, не хуже и не лучше. Воевать она не воюет, хотя из лука стреляет — просто завидки берут. Горная тропа, которой следовало войско, становилась все уже, а склон справа делался все обрывистее. Вскоре пришлось выстроиться по одному, длинной цепочкой — иначе по краю пропасти было не пройти. Шаста содрогнулся, сообразив, что прошлой ночью он проделал этот путь в полной темноте. Хотя, если вдуматься, ничто ему не угрожало: Лев вовсе не случайно все время держался слева — между ним и обрывом… Тропа вильнула влево, на юг, уводя от пропасти. Въехали в густой лес и двинулись дальше вверх, к перевалу. Должно быть, отсюда открывался бы замечательный вид, когда бы не деревья, заслонявшие все вокруг; лишь изредка вырастала над ними горная вершина да показывались высоко в небе орлы. — Битву чуют, — заметил Корин, кивая на птиц. — Попируют они нынче знатно, уж поверь. Шаста поежился, но ничего не сказал. Одолели перевал, стали спускаться. Здесь деревьев было куда как меньше, и Арченланд, подернутый голубоватой дымкой, был виден как на ладони. Шасте почудилось даже, будто он различает у самого горизонта золотистую полоску пустыни. Впрочем, прямо в глаза ему светило закатное солнце, поэтому он легко мог и ошибиться. Эдмунд, ехавший впереди, велел остановиться и перестроить ряды. На левом фланге расположился целый отряд свирепых на вид говорящих зверей, в основном кошек, больших и малых, — леопардов, ягуаров, пантер и прочих. Откуда они взялись, Шаста не знал, — во всяком случае, на марше их в войске точно не было. Справа встали великаны; прежде чем занять позицию, все они скинули с плеч мешки и дружно сели. Оказывается, в своих мешках великаны несли сапоги — огромные, тяжеленные, утыканные шипами сапоги до колен. Обувшись, великаны взяли свои дубинки — человеку такую было не поднять — и пошли куда им было приказано. Лучники, к которым присоединилась королева Люси, встали сзади и принялись сгибать луки и натягивать тетивы, проверяя, все ли готово к сражению. И не они одни: куда ни посмотри, повсюду ратники подтягивали пояса, надевали шлемы, обнажали мечи, сбрасывали наземь плащи. Все это они делали молча, и оттого на душе становилось еще тревожнее. «Вот влип! — безостановочно твердил себе Шаста. — Вот ведь влип, а?!» Ветер донес приглушенные расстоянием звуки: многоголосый крик и глухие удары. — Таран, — шепотом пояснил Корин (даже он в эту минуту посерьезнел). — Пытаются разбить ворота. Почему король медлит? Чего мы ждем? Я совсем замерз. Шаста кивнул, надеясь, что по лицу незаметно, как ему страшно. Вот наконец и сигнал! Вперед, вперед, рысью, вперед за плещущим на ветру стягом. Миновали пригорок, и внезапно перед ними раскинулось поле брани. Осажденный Анвард: множество башен, высокие стены, ворота, естественно, закрыты, решетка опущена. Как ни удивительно, рва вокруг замка не было. На стенах выстроились воины Арченланда; лиц издалека было не разглядеть, но среди них наверняка находился и сам король Лун. Внизу, под стеной, человек пятьдесят пеших калорменцев размеренно били в ворота увесистым стволом дерева, срубленного, верно, в окрестном лесу. Стоило осаждающим заметить передовой отряд нарнианского войска, картина изменилась в мгновение ока. Те, кто бил в ворота тараном, продолжали свои попытки разбить ворота, а остальные ратники Рабадаша, подчиняясь приказу, взлетели в седла и устремились навстречу нарнианцам. Эдмунд и его рыцари пустили коней вскачь. Расстояние между врагами стремительно сокращалось. Быстрее, быстрее! Мечи из ножен, щиты перед собой, молиться поздно, уже не зажмуриться — разве что зубы стиснуть… Шаста был едва жив от страха. И вдруг у него в голове мелькнула шальная мысль: «Сейчас струсишь — всю жизнь от врагов бегать будешь. Я не боюсь, не боюсь!» Когда же армии сошлись и началась жестокая сеча, Шаста утратил всякое представление о происходящем. Все смешалось: топот копыт, лязг мечей, крики, вопли, стоны… Из его руки меч выбили почти сразу, поводья запутались, он понял, что выскальзывает из седла. Внезапно у него перед глазами возник наконечник копья. Мальчик пригнулся — и скатился с коня. Больно ударился костяшками левой руки о чей-то доспех, а потом… Пожалуй, нет ни малейшего смысла описывать сражение, каким оно виделось Шасте: он оказался в бою впервые в жизни и совершенно не понимал сути того, что творилось вокруг. Поэтому лучше всего нам будет перенестись за несколько миль от поля брани, к дому Отшельника с Южного болота. Отшельник сидел под раскидистым деревом и глядел в пруд как в зеркало. Подле него стояли Аравис, Бри и Хвин. Этот пруд обладал магическим свойством показывать все, что случалось за пределами живой изгороди, охранявшей подступы к жилищу Отшельника. В водах пруда отражались вовсе не дерево, росшее на берегу, и не дом, а улицы городов, лежащих к югу дальше, чем Ташбаан, и корабли, спешащие в Алую Гавань на дальних Семи островах, и разбойники, подобно диким зверям обитавшие в великой Западной Чащобе, между Фонарным углом и Тельмаром. В день битвы Отшельник с самого утра не отходил от пруда, не отвлекаясь даже на еду, ибо он хотел собственными глазами увидеть сражение, в коем решалась судьба Арченланда. Аравис и лошади видели все, что отражалось в пруду, не так отчетливо, как Отшельник, — ведь это был не их пруд. Поэтому Отшельнику приходилось время от времени рассказывать им о том, что происходит. Незадолго до того как Шаста оказался в гуще схватки, Отшельник молвил: — Вижу одного… двух… нет, трех орлов. Они кружат над Пиком Бурь. Среди них — древнейший из орлиного племени. Он не поднялся бы в небо, когда бы не чуял запаха крови. Кружит и кружит, смотрит то на Анвард, то на восток, за Пик Бурь. О!.. Наконец-то я понял, на что Рабадаш потратил весь день. Его люди свалили в лесу огромное дерево, обрубили с него сучья, и теперь у них есть таран. Похоже, неудача первого приступа кое-чему их научила. Разумнее было бы, конечно, изготовить лестницы, но на это требуется время, а Рабадаша сжигает нетерпение. Глупец! Ему следовало повернуть обратно после первой же отбитой атаки. Весь его расчет строился на внезапности, к осаде он не готов… Таран уже у ворот. Анвардские лучники стреляют со стен. Пятеро калорменцев убиты, всего пятеро. Они держат над головами щиты. Рабадаш отдает приказ. С ним его приближенные, свирепые таркааны из восточных провинций. Вижу их лица. Так, Коррадин из замка Тормант, Азрух, Шламаш, Ильгамут с заячьей губой, еще какой-то таркаан с крашеной бородой… — Ба! — воскликнул Бри. — Это же мой прежний хозяин Анрадин! — Тсс! — прошипела Аравис. — Таран ударил в ворота. Когда бы мы не только видели, но и слышали, какой бы тут грохот стоял! Еще удар, и еще; нет, долго ворота не выдержат. Погодите-ка! Птицы, что кружат над Пиком Бурь, словно чем-то напуганы. Разлетаются в разные стороны… Так… Так… Не вижу… Ага! Вот оно что! С востока появились всадники, их очень много. Ах, если бы ветер развернул штандарт, мы бы узнали, кто они такие. Перевалили через холм… Вижу, вижу! Алый Лев! Нарния! Скачут вниз… Впереди король Эдмунд, женщина среди лучников — должно быть, королева Люси… О! — Что? — прошептала Хвин. — Все кошки выстроились слева. — Кошки? — удивилась Аравис. — Большие кошки — леопарды, пантеры и другие, — пояснил Отшельник, не отрывая взгляда от поверхности воды. — Они обходят калорменцев, чтобы напасть на их лошадей. Отлично придумано! Калорменские лошади мечутся точно обезумевшие. Кошки нападают… Рабадаш перестроил ряды. Сотня воинов в седле… Скачут навстречу нарнианцам… Все ближе, ближе… Король Эдмунд, Перидан… А это что за детишки? Неужели король позволил им сражаться? Совсем чуть-чуть… Все, сошлись! Великаны справа творят чудеса… один упал… похоже, ему попали в глаз… В центре куча мала… Слева видно получше. Вот снова эти мальчишки… Великий Лев! Один из них — принц Корин, а второй похож на него как две капли воды! Это ваш Шаста! Корин сражается как мужчина. Убил калорменца… В центре стало свободнее. Эдмунд и Рабадаш едва не столкнулись. Нет, развело в стороны… — 'Шаста, как там Шаста? — проговорила Аравис. — Глупый мальчишка! — простонал Отшельник. — Безмозглый сорванец! Меча в руках не держал, а туда же — сражаться! Да щитом, щитом прикройся! Ну зачем же бок-то подставлять? Ему все равно, что меч, что палка… Сообразил наконец… Машет, машет… чуть пони своему голову не снес… снесет непременно, коли не поостережется… Все, остался без меча… Чистой воды смертоубийство — посылать детей в битву! Такой и пяти минут не продержится. Пригнись, болван! Упал… — Погиб? — выдохнули все трое. — Откуда мне знать? — огрызнулся Отшельник. — Кошки свое дело сделали. Калорменские лошади какие мертвы, а какие бежали; теперь уж калорменцам не отступить. Кошки нападают с тыла. На тех, кто ломает ворота. Бегут, бегут! Таран бросили и врассыпную! О небеса! Ворота открылись; должно быть, готовится вылазка. Показались первые трое: посередине король Лун, рядом с ним братья Дар и Даррин. За ними Тран, Шар, Кол со своим братом Колином… Десять… двадцать… почти тридцать… Калорменцы пятятся… Король Эдмунд крушит направо и налево. Только что отрубил голову Коррадину. Калорменцы удирают в лес… Некоторые еще сопротивляются… Великаны заходят справа… кошки слева… король Лун сзади… Дерутся спина к спине… Погиб твой тар-каан, Бри. Лун сражается с Азрухом… вроде бы наша берет… давай, давай… одолел! Азрух повержен. Ох! Король Эдмунд было упал, но поднялся… схватился со Рабадашем… прямо в воротах… Калорменцы сдаются… Даррин сразил Ильгамута. Не вижу, где Рабадаш… Наверное, погиб и лежит у крепостной стены… Эдмунд все бьется, остальные уже перестали… Шламаш сдался… Победа, победа! Падая с коня, Шаста успел подумать, что его наверняка затопчут. Но кони даже в пылу сражения крайне редко наступают на людей. Минуло десять ужасных минут или около того, и Шаста понял, что поблизости от него уже нет грозящих неминуемой смертью копыт и что шум, который он слышит, вовсе не похож на шум битвы. Мальчик осторожно сел и огляделся. Пускай он был несведущ в ратном деле, однако ему хватило одного взгляда, чтобы сообразить — Нарния и Арченланд победили! Уцелевшие калорменцы сдались в плен, ворота Анварда были открыты, король Лун пожимал руку королю Эдмунду, стоя на таране. Вокруг державных правителей толпились рыцари. Они весело о чем-то переговаривались, а потом вдруг разразились дружным хохотом. Шаста кое-как поднялся и, с трудом переставляя ноги, заковылял к воротам. Глазам его предстало удивительное зрелище. На стене у ворот висел принц Рабадаш. Он судорожно дергал ногами, не достававшими до земли. Кольчуга задралась и, похоже, изрядно жала ему под мышками, закрывая, вдобавок, половину лица. Он выглядел так, как будет выглядеть любой мужчина, попытавшись надеть через голову рубашку меньшего, чем ему годится, размера. Впоследствии выяснилось (уж будьте уверены — молва об этом событии разошлась по всем городам и весям), что в самом начале битвы один из великанов попытался проткнуть Рабадаша своим шипастым сапогом. У него ничего не вышло — точнее, почти ничего: Рабадаш уцелел, но шипы порвали кольчугу, словно то была обыкновенная холщовая рубаха. И с Эдмундом в воротах Анварда Рабадаш сражался в рваной на спине кольчуге. Когда Эдмунд прижал его к стене, он вскочил на близлежащий камень и стал осыпать противника ударами сверху. Впрочем, ему самому пришлось несладко — ведь его голова возвышалась над головами всех прочих, и не удивительно, что нарнианские лучники именно ее избрали своею целью. Рабадаш решил спрыгнуть на землю. Он намеревался соскочить с громким, устрашающим криком: «Молния Таша летит с небес!» Однако прямо перед ним сеча была столь жаркой, что он вынужден был прыгнуть вбок — и аккуратнейшим образом зацепился этой своей дыркой на спине за вбитый в стену крюк! (Столетия назад такие крюки вбивали в стены, чтобы привязывать к ним лошадей.) Иными словами, Рабадаш повис на этом крюке, словно мокрая простыня, которую вывесили сушиться, и теперь все над ним потешались. — Дай мне спуститься, Эдмунд! — рычал Рабадаш. — Дай мне спуститься и сразись со мной, как подобает мужчине и королю! А если ты трус, убей меня прямо так. — С превеликой охотой! — отозвался Эдмунд, обнажая меч, но тут вмешался король Лун. — С позволения вашего величества, — проговорил он, удерживая руку Эдмунда. — Позвольте мне, — и повернулся к Рабадашу: — Ваше королевское высочество, огласи вы свой вызов неделю назад, я бы ответил вам, что во владениях короля Эдмунда не найдется никого, от самого короля до крошечной говорящей мыши, кто бы отказался этот вызов принять. Но, напав на Анвард без объявления войны, вы тем самым явили свою истинную сущность. Вы не рыцарь, вы трус и подлец, недостойный скрестить меч с человеком чести. Эх, выпороть бы вас, ваше высочество, как последнего мерзавца… Снимите его, свяжите и отведите в замок; пускай ждет, пока мы изъявим свою королевскую волю. Крепкие руки отняли у Рабадаша меч, сняли принца с крюка и связали его высочество. Сопровождаемый королевскими дружинниками, он скрылся под сводами замка, изрыгая проклятия и не скрывая слез отчаяния. Рабадашу были не страшны даже пытки, но оказаться всеобщим посмешищем — этого он вынести не мог. В Ташбаане никто не смел над ним смеяться. В этот миг Корин увидел Шасту, подбежал к нему, схватил за руку и почти поволок к своему отцу королю Луну. — Вот он, отец, вот он! — воскликнул принц. — Ах, вот ты где! — сурово молвил король. — Вижу я, что пренебрег ты велением мудрым и испытал отвагу свою на поле брани, сердце отцовское не жалея. Экий негодник, право слово! Да в твои годы пристало палкой лопухи сшибать, а не мечом махать! — Впрочем, все, и Корин в том числе, догадывались, что на самом деле король гордится своим сыном. — Пощадите его, государь, — сказал Даррин. — Его королевское высочество унаследовал ваш горячий нрав. Сдается мне, ваше величество изрядно бы опечалились, когда бы пришлось вам ругать его не за безрассудную отвагу, а за нечто противоположное… — Хорошо, хорошо, — проворчал король. — Оставим это, Даррин. А теперь… То, что случилось потом, изумило Шасту, как не изумляло до сих пор никакое другое событие его жизни. Король Лун по-медвежьи облапил мальчика и расцеловал в обе щеки. — Иди сюда, — сказал он, маня Корина. — Встаньте рядом, ребятки. Головы поднимите, чтобы все вас хорошенько разглядели. Ну что, господа? Есть у кого-нибудь сомнения? Шаста никак не мог понять, с чего вдруг все так развеселились. Глава 14 Как Бри преподали урок Теперь мы должны вернуться к Аравис и лошадям. Отшельник, по-прежнему глядевший в пруд, поведал им, что Шаста уцелел и его даже не ранили, а еще о том, как тепло встретил мальчика король Лун. Но в пруду можно было только наблюдать за происходящим, слышать вы все равно ничего не слышали, и потому, когда битва завершилась и начались всякие разговоры, глядеть в пруд стало бессмысленно: гляди, не гляди ничего не вызнаешь. На следующее утро стали судить и рядить, как быть дальше. — С меня хватит, — твердо сказала Хвин. — Отшельник такой добрый, большое ему спасибо, что он нас приютил, но я уже просто не могу есть с утра до вечера! Так и разжиреть недолго! Скачем в Нарнию! — Только не сегодня, мадам, — возразил Бри, — К чему спешить? Погодим денек-другой, а уж там и решать будем…