– Отлично поболтали! Ну, пока! – сказал он на прощание и повесил трубку. Однако тут же перезвонил: он забыл дать ответ, разумеется, он придет на встречу клуба. После этого их отношения оживились, они стали встречаться по нескольку раз в году. Сатору жил в Токио, но теперь они были взрослые, и расстояния перестали иметь такое значение, как когда-то. Сатору после окончания университета остался работать в Токио, Коскэ закончил местный университет и жил и работал там, где родился. Фотостудию отец передал ему года три назад. Несмотря на то что Коскэ вырос, они с отцом так и не нашли общего языка, и когда у отца пошатнулось здоровье, тот закрыл ателье и переехал жить в сельскую местность – в пригород. Он был из семьи землевладельцев и имел в собственности несколько земельных участков. Некоторое время студия простаивала без дела, потом отцу надоело тратить деньги на ее содержание, и он решил избавиться от обузы. Во всяком случае, он неоднократно грозился исполнить свое намерение. И Коскэ каждый раз охватывала грусть. Он вырос в доме при фотостудии, в окружении фотографий. Отец, обычно вспыльчивый и деспотичный, становился на удивление добрым и терпеливым, когда учил Коскэ фотографировать, и даже дарил ему старые камеры. Коскэ многому у него научился, понял, как правильно делать снимки – во всяком случае, в отцовской манере. Когда он подрос, то стал помогать отцу на съемках. Только занимаясь фотоделом, они могли общаться друг с другом как отец и сын. Продажа студии означала одно: связывающая их ниточка оборвется и они начнут еще яростней воевать друг с другом. Этого никак нельзя было допустить. Коскэ посоветовался с женой и обратился к отцу с просьбой передать студию ему, поскольку со службой у него все равно не клеится. К его вящему удивлению, отец так обрадовался, что едва не расплакался. Коскэ даже подумал, что хоть теперь что-то изменится к лучшему. – Но это были иллюзии… – со злостью сказал он. – Вы так и не сумели поладить? – спросил Сатору. – Наверное, не нужно было мне стараться быть почтительным сыном – при таком властном и эгоистичном отце. Когда Коскэ открыл свою фотостудию, отец начал вмешиваться и поучать. Он диктовал Коскэ, как вести дела, как развивать бизнес и вообще руководить процессом. Хуже того, он давал непрошеные советы жене Коскэ. Например, велел ей поскорее родить наследника, чтобы было кому передать дело. А она не могла забеременеть очень долго. Страшно переживала. Мать попросила отца быть деликатнее и выбирать слова, но его еще сильней понесло – упрямство у него в крови. Наконец им удалось зачать ребенка. Это было в прошлом году. Однако в первом триместре, когда все так неустойчиво, у его жены случился выкидыш… Она и так убивалась, а тут еще отец «утешил»: «Ну ладно, зато мы теперь, по крайней мере, знаем, что ты не бесплодна!» Коскэ был просто в шоке! (И этот человек – мой отец?! Сколько раз в детстве я задавался одним и тем же вопросом! С того самого дня, когда он пришел проводить Сатору, хотя накануне отказал насчет Хати! С бесстыжими глазами…) – После того скандала жена вернулась к своим родителям. Бросила меня. Ее родители тоже, разумеется, возмущены. Сколько раз пытался извиниться, они и слушать не хотят. Однако с отца как с гуся вода, он только и сказал: «Современные молодые женщины чересчур чувствительны». Иногда мне хочется, чтобы он умер! – выпалил Коскэ и тут же спохватился: – Прости, что сказал такое. «А вдруг я унаследовал от отца его бесчувственность?» Эта мысль привела его в ужас. – Да не переживай ты, – рассмеялся Сатору, – в семьях бывают разные отношения. Я никогда не желал смерти своим родителям. Но если бы у меня были другие, не знаю, что бы я чувствовал… На твоем месте, Коскэ… Не уверен, что смог бы любить такого отца. – Сатору вдруг расхохотался. – Некоторым вообще противопоказано иметь детей. Да и нет никаких гарантий, что дети и родители будут любить друг друга… – (Несколько неожиданное заявление для Сатору, у которого так рано погибли отец и мать.) – Надеюсь, твоя жена скоро вернется. – Не уверен… Дело было даже не в том, что ее оскорбил свекор. Ей стал противен муж, который никогда не может дать отпор своему отцу. У Коскэ вошло в привычку молча сносить отцовскую ругань и насмешки. Условный рефлекс, выработанный в детстве. Когда отец оскорбительным тоном предъявлял ему нелепые обвинения, Коскэ терялся, робел и лишь бурчал в ответ что-то невразумительное. – Неужели он до сих пор позволяет себе такое? – Сейчас у нас очень мало клиентов. Это прежде здесь были толпы народа, люди устраивали фотосессии по всем торжественным случаям. Времена были другие. Но отец считает, что дело во мне, это я недоумок, не умею работать. Что за мной глаз да глаз. Мол, ему пора снова взять все на себя. И я это глотаю, у меня никогда не хватает духу сказать что-то в ответ. * * * …А вот я не такой! Если мне что-то не нравится, могу твердо сказать «нет». НЕТ значит НЕТ! Вот такой я кот. И что это за глупая затея – взять меня, чтобы вернуть жену, которая любит котов?! Клянусь своей кошачьей честью, я скажу ему твердое НЕТ! – Как там Нана? Освоился немного? Коскэ встал с дивана и подошел к переноске. – Иди-иди сюда, иди! Вот только попробуй насильно вытащить меня отсюда! Я так расцарапаю тебе физиономию, что она будет в клеточку, месяца три сможешь играть на ней в шашки! – Кис-кис-кис! Коскэ просунул в переноску руку. Я зашипел и оскалил зубы. Стоп, тут красная линия! Коскэ быстро отдернул руку: – Э-э, он не хочет вылезать! – Похоже на то. А знаешь… – задумчиво протянул Сатору. – Мне кажется, если уж ты решил завести кота… будет лучше, если вы с женой поищете себе нового. – Что ты хочешь этим сказать? – Если ты возьмешь моего кота, это будет повторение истории. Как будто ты снова умоляешь отца оставить Хати. – Да он уж и не помнит, что отказался взять Хати, я уверен. – Но ты-то помнишь. Коскэ промолчал. То-то же! Не хочу отрицать, что Коскэ решил взять меня из благороднейших побуждений, во имя дружбы с Сатору. Но при этом замечу, что мое сходство с Хати наводит на мысль о призраках прошлого… А также нельзя сбрасывать со счетов желание вернуть жену, сбежавшую из-за его несносного папаши, хотя сам Коскэ в этом не признается. – Думаю, ваш новый кот не должен никому ни о чем напоминать. Коскэ надулся, как обиженный ребенок. – Я правда любил Хати. И хотел тогда взять его к нам. – Они очень похожи, но Нана – это Нана. Он совершенно другой, не такой, как Хати. – Но ты же сам сказал, что это был перст судьбы, когда нашел Нана! Потому что они с Хати похожи как две капли воды. Если это судьба для тебя, значит и для меня тоже! О-о-о! Эти двуногие… Почему они так плохо соображают, даже став взрослыми? Ужас какой-то! – Мой Хати умер, когда я учился в старших классах. А твой Хати, Коскэ, до сих пор жив… Это верно. Сатору принял смерть Хати и смирился с ней. И Хати занял в его душе свое место. Потому-то мы с Хати и не мешаем друг другу, у каждого своя ниша. Но ты-то, Коскэ, пока не смирился. Правда? Хотя умом понимаешь, что Хати больше нет. Умершего кота нужно оплакать как подобает, иначе он тебя никогда не отпустит. Даже если ты действительно искренне убиваешься из-за питомца, про которого ничего не слышал много лет, мне сдается, что для скорби немножечко поздновато. И еще. Ты, Коскэ, хочешь сделать из меня замену Хати. Сатору любит меня как кота по имени Нана, а ты хочешь, чтобы я заменил тебе Хати? Так не пойдет. Если добавить к этому твоего неуживчивого отца и уязвленную жену… будет уже чересчур! Я – чрезвычайно мудрый кот, так сказать, выдающийся, и я не намерен взваливать на себя ношу – разбираться в ваших отношениях и участвовать в семейных драмах. Нет уж, увольте! – Если вы с женой действительно хотите кота… лучше найдите себе своего. Нового. Не позволяйте отцу лезть не в свое дело. Он, возможно, будет брюзжать, но вы не обращайте внимания. И сделайте то, что хотите. Пора уже в этом доме появиться коту. Коскэ не отвечал, но по лицу было видно, что до него дошло. Поэтому я позволил ему погладить себя на прощание, когда он снова просунул руку в переноску. Пора тебе освободиться от твоего отца, Коскэ. Бери пример с нас, котов, – мы становимся самостоятельными уже в шестимесячном возрасте. Сатору поставил переноску в серебристый фургончик. Но все никак не мог расстаться с вышедшим проводить нас Коскэ и все говорил и говорил. – Да, кстати! – Сатору хлопнул себя по лбу, словно припомнив что-то. – Последнее время многие студии специализируются на фотографиях домашних любимцев, это сейчас страшно модно. Люди хотят иметь красивые снимки своих животных, желающих на удивление много. Коскэ явно заинтересовала идея: – А ты уже фотографировал Нана? – Еще нет. – Сатору задорно улыбнулся. – Но если ты откроешь такую студию, я, пожалуй, приду. Коскэ рассмеялся: – Не знаю, как отец переварит это… когда я выдам ему новую концепцию бизнеса. Сатору сел в машину: – А помнишь, как ты пригласил меня на встречу класса, когда мне было двадцать? – Ну, это уже быльем поросло, – улыбнулся Коскэ. – А к чему это ты вдруг? – К тому, что я еще не говорил тебе, как тогда обрадовался. – Да будет тебе, ерунда, – отмахнулся Коскэ. – Нет, в самом деле, я тебе так благодарен, – не унимался Сатору. – Я даже не думал, что у меня когда-нибудь будет повод приехать сюда. Наконец они распрощались, и машина поехала.