Мои аплодисменты Дымарскому. Сейчас его позерство очень даже кстати. Только я не хочу играть с ним в одной команде. – Вот и решили. А я сыграю за парней, – растягиваю губы в победной улыбке. – Еще чего! – выплевывает Глеб. Все… Поворачиваюсь и толкаю Юдина в плечо, чтобы и он повернулся ко мне лицом. Задираю подбородок, глядя ему в глаза. Ну и шпала вымахала, прям шею сводит от неудобного положения. Но я решительно сверлю Хлебку взглядом и упираю руки в бока. – Юдин, что за детский сад? Я не брала твою лопатку и ведерко не ломала. Мне нужно погонять девчонок, поэтому лучше быть в команде соперников. Или ты как капитан еще настолько не состоялся, что не понимаешь элементарных вещей? – Не нарывайся, Козырь, – сквозь зубы высекает Глеб, устрашающе нависая надо мной. – А то – что? – Не ведусь на провокацию, самое страшное он уже сделал, больше меня ему нечем напугать. Оглушающая тишина повисает на площадке, из коридора доносится храп охранника, а мы с Глебом продолжаем таращиться друг на друга, закипая от злости. Но все меняется в один хлопок его длинных темных ресниц. Юдин вдруг смягчается и первым отводит взгляд, словно скрывает в нем что-то особенное для меня. – Только не забывай, кто в команде капитан, – говорит он и отходит к корзине с мячами. – Не забывай, кто капитян, – тихо кривляюсь я и направляюсь к девчонкам, чтобы дать наставления перед игрой. Матч выходит жарким и подвижным. А еще меня радует, что мы с Глебом, не договариваясь, думаем об одном и том же и действуем практически одинаково: держимся на вторых ролях, позволяя команде полностью погрузиться в процесс. Зато Дымарский как заноза в одном месте. Куда ни глянь – везде он. – Олег! – кричу я. – Дай пас Насте! – Ты в команде соперников, солнышко. Так что не указывай мне, что делать, – бросает он и несется в атаку один. Идиот… – Идиот, – бурчит Глеб, пробегающий мимо. «Ты не лучше», – отвечаю ему мысленно и тяжело вздыхаю. Парни ведут с отрывом в три очка. Последний тайм. Олег напрочь забывает о команде, и я, не выдержав, несусь к нему. Покидаю свою зону и обхожу парочку девчонок, которые даже не пытаются мне помешать. Умницы какие. Наверное, жить хотят больше, чем победить. Дымарский встречает меня насмешливым взглядом, умело играя мячом. – Ну… попробуй, – дразнит он. Злобно прищуриваюсь, оценивая ситуацию. Ох, милый… Я не только попробую. Обманным выпадом заставляю Олега качнуться на месте, потеряв бдительность. Забираю мяч из его рук, обвожу за спиной и бросаю назад не глядя. Поворачиваюсь спустя секунду и вижу именно то, что ожидала. Глеб принимает «слепой» пасс и тут же отправляет мяч в кольцо соперников, взмывая вверх. – Эй! – возмущается Дымарский. – Я – в команде соперников, пупсик, – произношу я и убегаю. Навстречу мне несется счастливый Глеб. Лыбится так, будто у него сегодня день рождения и родители разрешили до прихода гостей съесть шоколадную машинку с верхушки праздничного торта. Этот трюк у нас никогда не получался, хоть мы даже отрабатывали его какое-то время. Глебка поднимает руку, и я хлопаю по ней раскрытой ладонью, как в старые добрые времена. А потом… Мир исчезает: Юдин заключает меня в крепкие объятия. И мне не хочется отбиваться и вопить, что он вонючий и потный. Прижимаю голову к его груди, чувствуя, как быстро и сильно бьется сердце. Так же, как и мое. И совсем не от бега. – Юдин, мы вообще-то играем, – говорит Дымарский с явным намеком «не тронь – это мое». – И ты проигрываешь, – отзывается Глеб, отпуская меня, не удостоив взглядом. Поворачиваюсь к Дымарскому, и, честное слово, если бы мой рот открывался достаточно широко, то откусила бы ему голову прямо сейчас. – Пять минут! – оглашает оставшееся время Саша Рябинина, и раздается рокочущий свист. Перестаю следить за мячом, в голове шумит, а душа протестующе мечется из угла в угол. Все так запуталось, что я не понимаю, как себя вести. Тяжелая усталость давит на затылок, и я на мгновение опускаю веки, чтобы справиться с эмоциями, но меня отвлекают странный грохот и взволнованные вздохи. Распахиваю глаза и не понимаю, что происходит. Под одним из баскетбольных колец на полу валяются Глеб и Олег, сцепившись друг с другом. Мелькают кулаки и слышится ругань, а забытый баскетбольный мяч катится под скамейку, будто не желая участвовать в драке. – А ну прекратите! – кричу я и срываюсь с места. – Гоша, Женя! Разнимите их! Лимарев и Ложкин смотрят на меня, как на умалишенную, и продолжают наблюдать с восхищением и интересом за потасовкой. – Глеб! – ору я, замирая над дерущимися парнями. Юдин сжимает шею Дымарского, вдавливая его затылком в пол. Олег прикрывает руками лицо, переставая сопротивляться. – Глеб, – повторяю тихо, но жестко. – Отпусти его. – Да пожалуйста, – отвечает он и поднимается на ноги. – Девочки победили. Тренировка окончена! Голос парня гремит на весь зал, а от топота тяжелых шагов вибрируют стены. Бросаю взгляд на потрепанного Олега. Губа разбита, а в остальном – жить будет. – Принесите ему холодную банку «Колы» из автомата, – обращаюсь к Карине и Насте, которые послушно кивают. – Узнаю, что кто-то рассказал учителям или директору, будете выглядеть хуже, чем он. Теперь свободны. В гробовой тишине покидаю спортивный зал следом за Глебом. Толкаю дверь, выходящую на задний двор школы, и на бегу застегиваю куртку, которую успела накинуть поверх спортивного костюма. Сегодня целый день идет снег: крупные пушистые хлопья, напоминающие пух, падают с неба. На ровном белом ковре видна только одна дорожка свежих следов, и я знаю, кому она принадлежит. Кроссовки тонут в сугробах, но я продолжаю идти. Оглядываю летнюю спортивную площадку и сворачиваю влево, где из-за лысых кустов торчит темная макушка. – Что ты творишь?! – с ходу набрасываюсь на Глеба. – Тась, уйди, пожалуйста… Замечаю в его руке сигарету и выхожу из себя. Меня ослепляет яркая вспышка, вызванная взрывом чувств, что я пыталась сдерживать все это время. Раз! Выбитая из руки Глеба сигарета летит в снег. Два! Пачка отравы отправляется в далекий полет. Три! Глеб хватает меня за плечи, встряхивая, а я ору, что он – неземной придурок. Четыре! Толкаю Глеба в грудь, и он валится на спину, утягивая меня за собой. Пять… Смотрю в родные сердцу карие глаза и опускаю голову, прижимаясь губами к его губам. Бесконечность… Я и не думала, что поцелуй может заставить почувствовать безграничность и беспредельность так явно и остро. Я не выбирала Глеба. Не обдумывала свою симпатию. Даже не знала о ней до недавнего времени. Но она есть. И она настоящая. Глеб обнимает меня одной рукой, а второй обхватывает затылок. И вот мы два дурака, что знакомы с детства, лежим в сугробе и целуемся во дворе школы, пока снегопад скрывает нас от лишних глаз. Теряю счет времени, ощущая только его горячие губы на своих и жар собственного сердца, которым можно было бы отопить небольшой городок. И мне кажется, что беды позади. И все теперь точно будет идеально, но… Глеб резко отстраняется и толкает меня в бок. Одновременно поднимаемся на ноги, снег тает на открытой коже и морозит пальцы на руках. В глазах Юдина – такая же метель, что и метет вокруг нас. – Козырь, ты сдурела совсем? Еще не наигралась? – Что? – опешив, спрашиваю я. – Тебе всегда мало, да? Всего и побольше! Твоя жадность меня достала. И Олег нужен, и я. А завтра еще кто-нибудь добавится. Люди – не игрушки. Тебе самой не надоело? – Глеб, я… – хочу объясниться, но голос слишком сильно дрожит от волнения и услышанных грубых слов. – Хватит! Не хочу тебя слушать! И знать не хочу! Слышишь? Не вздумай больше ко мне подходить! Юдин разворачивается и оставляет меня стоять ледяной статуей. Перевариваю его слова и не могу поверить. Медленно моргаю, слезы падают с ресниц и катятся по щекам, стягивая кожу. Не могу сделать вдох, будто меня только что с силой пнули в живот. «Лучше бы я тебя тоже не знала», – проносится в голове. Потому что эта боль не сравнима ни с чем на свете. Опустошающая и оглушающая. Минус бесконечность. Когда я возвращаюсь в раздевалку, там никого нет. Мельком вспоминаю об Олеге и достаю из сумки телефон. – Да? – отвечает Аля после пары гудков. – У меня две новости… Хорошая и плохая.