– Можно задать вопрос? – сказал Бигл. – Давай, приятель, – сказал Табби. На самом деле Бигл хотел спросить его о секрете счастья. Но он этого не сделал. Вместо этого он спросил: – Почему люди любят бейсбол? Что в нем такого? Я кинорежиссер. И я очень стараюсь, чтобы мой фильм шел от действия к действию, от действия к действию, все время развиваясь. Понимаешь? С темпом, с ритмом. А тут… – Он указал на поле. – Я не понимаю. Табби выпустил пару толстых колец дыма. Он выглядел философским и задумчивым, этакий Будда во плоти. Может быть, послан сюда, чтобы передать Биглу послание. – А, бейсбол, – сказал он, – бейсбол – это не про действия. Это игра потенциала и возможностей. Я был полицейским. В некотором роде. Когда ты коп, ты проводишь много времени, наблюдая и ожидая. Маневрируешь понемногу, надеясь, что твоя добыча наконец-то окажется в позиции, чтобы ты мог наброситься. Ты когда-нибудь охотился? – Нет, – ответил Бигл. – Ну, ты не похож на убийцу. Но кто его знает, – пожал плечами Табби. – В любом случае в момент убийства, будь то игра или когда в дом вламывается какой-нибудь придурок с оружием в руках, происходит выброс адреналина. Сильный выброс адреналина. Но дело не в этом. Точно так же, как заниматься любовью – это не значит кончать. Я обычный философ, верно? Хочешь сигару? – Мм, да, – ответил Бигл. Он не курил, просто предположил, что табак – это секрет счастья, если он нравится Будде и индейцам. Табби достал одну из кармана и передал ее через перила Биглу. – Все дело в потенциале. Потенциал действия. Собирается ли она пойти с тобой куда-нибудь, собирается ли она немного пошалить или покайфовать, или что там у нее на уме. Ты двигаешься, она двигается… – Он сделал жест руками, и они закружились друг вокруг друга, словно два пухлых хищника в танце. Бигл снял пленку с сигары. Она имела великолепную фаллическую форму. Бигл был в восторге. У него не было спичек. Табби достал из кармана большую кухонную спичку с красно-белым наконечником. – Ненавижу бутан. – Он щелкнул по ней ногтем. Она вспыхнула, и запахло серой, старой доброй демонической серой. Он наклонился и дал Биглу прикурить. – Вот почему люди перестают трахаться с теми, на ком женаты, – сказал он. – Потому что кончать – это не то, что нужно. Дело не в счастливом конце. Дело в потенциале. В предвкушении. Бейсбол – это игра о возможностях и предвкушении. Бигл затянулся. Вкус был богатым и в то же время немного мерзким. Но именно этот жест – держать, втягивать дым, выдыхать его, смотреть, как он улетучивается, – жест, богатый кинематографическими воспоминаниями, был по-настоящему приятным. Он начал расслабляться и ощутил чувство мужской солидарности. «Посмотрим, о чем секретничают мальчики в таких ситуациях». – Этот парень хорош, – сказал Табби и сделал радио погромче, – слушай. Вторая база – в положении, чтобы забить – бэттер – это потенциальная ничья! – счет 2:1 – ему лучше не отставать от бэттера, если он опередит бэттера, он его поймает, он такой питчер. Табби выдохнул колечко дыма: – Понимаешь? Бигл, которого немного пробрала сигара, тоже попытался выдохнуть кольцо. У него не получилось. – Нет, – ответил он. – Если счет доходит до 2:1, он может пробить, и бэттеру почти наверняка нужно отбивать. Он изменил потенциал. Если питчер бросает мяч, он отстает. Теперь бэттер может немного отступить и выбирать. И питчеру приходится бросать что-то приличное или рисковать и делать проход. Изменил потенциал, понятно? – Да, – сказал Бигл, – я понимаю. – И он реально понял. Он кивнул и начал видеть действие в бездействии. Он сделал еще одну затяжку, его накрыло чуть сильнее, и вдруг он понял нечто очень важное в управлении реальностью. Он вспомнил, как был в Нью-Йорке в то время, когда «Метс» играли в плей-офф против «Хьюстон Астрос». Эта игра была очень длинная. Она продолжалась так долго, что полностью нарушила расписание и восприятие нормальной жизни, в результате чего жители Нью-Йорка, внезапно превратившиеся в болельщиков, стали следить за игрой по кусочкам, по ходу жизни: смотреть телевизор в витрине магазина или через окно лимузина с крошечным телевизором на заднем сиденье, спрашивать у лифтеров – у лифтеров всегда есть радио – или у совершенно незнакомых людей: «Какой счет? Что происходит?» Это было похоже на военное время: «Какие новости? Какие новости? Вы слышали последние новости?» Ритм у реальности был такой же медленный, как в бейсболе. Даже неподвижность была действием. Особенно неподвижность была действием. Потому что ожидание позволяло копить и растрачивать силы. Затем быстрое действие – например, удар – игрок на второй базе. И это все. Он не набрал очков. Но появилось больше потенциала. Снова ожидание. – У тебя осталась эта кола из Сент-Луиса? – спросил Табби. Глава девятнадцатая Это как в фильме «Красотка». Только я здесь Джулия Робертс, а Мэгги – Ричард Гир. Мы начинаем в десять утра. К полудню я уже готов уйти. Она наслаждается собой больше, чем я когда-либо видел. Почти больше, чем я когда-либо увижу. В ней есть что-то девичье и беззаботное. Она говорит каждому продавцу, что я ее собственная кукла. Я особенный для девушек, потому что меня можно наряжать. Это, клянусь, заставляет меня краснеть. Я протестую, но Мэгги утверждает, что я мужественный и потому должен быть уверенным в себе, а еще должен потакать ей, потому что в душе она маленькая девочка. Что может быть, а может и не быть чушью. Но это намного слаще и легче воспринимать, чем ее слова о том, что это ее деньги и, если я хочу, чтобы меня видели с ней, мне лучше выглядеть соответствующе. Хотя она этого не говорила. Так что все в порядке, и я позволяю ей выбирать одежду, а окружившим нас продавцам, с акцентом из несуществующих мест, разрешаю смотреть на меня, замерять и использовать свой утонченный вкус и интуицию, чтобы определить образы, которые будут мне к лицу. Камуфляж и МИ-6. Синий костюм от «Сирс», который носится десять лет, с белой рубашкой и полицейскими ботинками. Пара свитеров, свободных и удобных для того, чтобы сидеть в «Форде» весь день и смотреть, как кто-то ничего не делает. Вот что мне подходит. Я ворчу, потому что от меня этого ожидают. На самом деле я польщен. Мы перекусили в одном из тех мест, которые бронируют за два-три месяца. Если только вы не Магдалена Лазло, Джина Роулендс или Дэвид Кравиц. Тогда вы просто входите, и они каким-то образом знают, что вы придете, и столик уже ждет. Я заказываю сэндвич. Я понимаю, что это тунец на белом хлебе с майонезом, салатом и помидорами, хотя каждый из этих продуктов имеет другое и более дорогое название. На аперитив мы берем бутылку воды за 8 долларов. После обеда Мэгги отвозит меня в мужской магазин «Яматос». Она оставляет меня с Ито, высоким, стройным, стильным японским продавцом-художником. Он написал несколько работ, висящих на стене, а также разработал дизайн многих пиджаков. У «Яматос» из Токио есть своя философия: «Мы искусство. Каждый человек. Для меня подобрать человеку одежду – это акт творчества, не менее трогательный, а иногда и более важный, чем наложение красок на холст». Все продавцы «Яматос» должны быть обучены психологии цветов и тканей, а также создавать произведения искусства, достойные выставки. Цены не указаны. Ито усаживает меня в непосредственной близости от разных пиджаков. Многие из них сделаны из материалов, о которых я никогда не слышал. Он дает мне набор цветных карточек и хочет, чтобы я расположил их в порядке предпочтения. Я оборачиваюсь. Там Джек Кушинг. Он с Томом Беренджером. Они тоже смотрят на пиджаки. С ними два продавца, Хиро и Никио. Хиро лепит горшки. Нико делает скульптуры из пластика. Ито утверждает, что атмосфера в магазине накаленная. Джек и я замечаем друг друга одновременно. Это происходит примерно через 60 часов после того, как я отдубасил его и бросил на тротуар рядом с машиной. Мы смотрим друг на друга. Один удар сердца. Два. Он улыбается. Широко. И подходит ко мне. Протягивает руку. Я беру ее, пожимаю. – Старик, прости за недавнее, – говорит он, – я не знал. Про вас с Мэгги. – Все нормально, – говорю я с достоинством. – Мы тоже не знали. До того момента. – Вот так иногда случается. Иногда это к лучшему. – Бьет сильно и быстро, – отвечаю я. – Как и ты, – говорит он. И мы оба улыбаемся. Забавно, он кажется совершенно искренним. – Эй, ты знаешь Тома? Конечно, нет. Он окликает Тома и жестом подзывает его к нам. – Хочу познакомить тебя кое с кем, – говорит он Беренджеру. – Это Джо Броз… я же правильно произношу? – Ага. – Джо и Магдалена Лазло… – Он ищет подходящее слово. – Влюблены, – говорю я. – Так говорят, – отвечает Джек. – Но я терпеть не могу повторять слухи. Джо работает в сфере безопасности, – говорит он Беренджеру. – Приятно познакомиться. – Беренджер реагирует так, будто ему есть дело. – Приятно познакомиться, – повторяю я. И, как деревенщина, добавляю: – Вы мне понравились во «Взводе»[59][«Взвод» (1986 г.), автор сценария и режиссер Оливер Стоун. Это фильм, который «сделал» Стоуна. В фильме три главных героя: парень-простак в исполнении Чарли Шина, глазами которого мы видим историю, и два сержанта. Хотя оба они являются эффективными солдатами, один из них, Уиллем Дефо, – сострадательный, справедливый, курящий травку убийца, а другой, которого играет Беринджер, с огромным шрамом, – злобный, кровожадный, опасный для своих, пьющий спиртное убийца. Персонаж Беринджера убивает персонажа Дефо.]. – Это действительно был его лучший фильм. По моему мнению. Можно относиться к нему, как угодно, но Оливер Стоун знает, как заставить актеров играть. – Спасибо, – отрешенно говорит он и смотрит на меня. Оценивает мой возраст. И наверно, мою прическу. – Вы были там, да? – Да, – отвечаю я, – я был там. – И награды получили. Да? Это потрясающе. Я новичок в этом мире, поэтому не привык к нему. Через два дня после начала нашей с Мэгги истории эти люди знают, кто я такой, каким бизнесом занимаюсь, что я ветеран и что я могу прикрепить себе на грудь медали, если захочу. В моем мире, если в офисе разводится коллега, еще пару лет этого никто не заметит. – Вы знакомы со Стоуном? Вам надо встретиться со Стоуном, – говорит Беринджер. – Он все еще тащится по вьетнамской теме. Так я понравился вам во «Взводе»? – Я думаю, вы были великолепны. – Вы там были, вам виднее. Думаете, получилось достоверно? Боже, я так старался сделать все правильно. Но мои знания, конечно, не из первых уст, поэтому я зависел от того, что мне рассказывают люди. – Да, мне кажется, получилось реалистично. Вьетнам был разным для каждого. – Мне нравится играть персонажей с характером, – отвечает он. – Это не тяжело. Сложнее сделать их правдоподобными. – Эй, – говорю я, начиная строить свою легенду, – мне ваш персонаж вообще не показался неправдоподобным. Совсем нет. – Нет? – Нет. Вы были парнем, с которым я себя ассоциировал. – Ах, – говорит Ито, – я понял. 60 % шелк, 33 % вискоза, 7 % шерсть. Мы возвращаемся домой с целой машиной коробок. В основном для меня: носки, трусы, галстуки, носовые платки, шесть пар обуви, шляпы, ремни, рубашки, футболки, толстовки. Дальше будет больше, после подгонки. Диски: в том числе Лэнг, Рэй Чарльз и Боб Дилан – музыка кантри для тех, кто не любит кантри. Мэгги начинает рыться в пакетах, как будто они ее собственные, счастливая, как четырехлетний ребенок на дне рождения. Через пять минут гостиная завалена пакетами, коробками, упаковочным материалом, дизайнерской папиросной бумагой, тканями и кожей на несколько тысяч долларов. – Дай-ка я посмотрю, как это выглядит на тебе, Джо… А теперь вот этот галстук с этой рубашкой… Теперь тот галстук с этим ремнем и вот той рубашкой. Просто приложи галстук и надень вот этот ремень, только не застегивай его… Вау, ты выглядишь таким мужественным и суровым. Давай, улыбнись. Это забавно… Хочу посмотреть на тебя вон в том шелковом нижнем белье. Не красней. Не говори ничего гомофобного. Многие гетеросексуальные мужчины носят шелковое белье… Окей, если ты не хочешь одеваться, то это буду делать я. – Она начинает стягивать блузку. – Закрой глаза. Ты подглядываешь… – Я и правда подглядываю. Она снимает джинсы. – Отвернись, – я так и делаю. Она выглядит, как маленькая девочка, примеряющая вещи отца. Пара боксеров, рубашка, галстук, ремень, волосы убраны под шляпу борсалино и пара туфель. Конечно, она не маленькая девочка, и, хотя что-то из этого мило и комично, например, огромные ботинки и свободные шорты, еще это ужасно сексуально. Она подходит к зеркалу и рисует себе на лице усы. Тоненькие усы карандашом. – Джо, как ты думаешь, что говорят люди? – Если ты продолжишь покупать мне вещи, они скажут, что я тебя использую. Ты не можешь и дальше одевать меня. – Если бы у тебя были деньги, ты бы покупал мне вещи целый день. Правда ведь? Задуши меня в бриллиантах, укрой меня в норках, укрой меня в бриллиантах, задуши меня в норках[60][Вольная цитата из «Кошки на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса. Мэгги сыграла кошку Мэгги на сцене в Лос-Анджелесе до того, как попала в фильмы.]. – Это совсем другое, и ты это отлично понимаешь. – Другое ли, Джо? Что такое деньги? Проявление благородства? Мужественности? Ума? – Там, откуда я родом…