– У нас тут спор. И эти идиоты не видят правды, – говорит Рэд. – Ты готов к правде, белый парень? – Это мой друг, – говорит Стив. – Это твой белый друг, – говорит Кенни. – Вот это правда. – Есть места, где не важно, белый ты или черный, – говорит Стив. – Это всегда важно, – говорит Рэд. – Всегда, – говорит Шейверс. – Когда, например, это не важно? – спрашивает Марлон. – Всегда важно, – говорит Рэд. – Вот вывод. – То-то. Черный, белый. Точно. Ты прав, ты прав. – Хорошо, Стив. Когда, например, это не важно? Он не может просто сказать: «Вьетнам. Во Вьетнаме это не имело значения». Потому что это имело значение. Это имело значение в отпуске. Это имело значение на базе. Это имело значение, когда играла музыка, когда нужно было набрать выпивки, когда была наркота, когда нужно было раздавать повышения, когда нужно было выполнять приказы. Это имело значение все время и каждый день. Мы оба это знали. Но иногда это не имело значения. В патруле это не имело значения. По крайней мере, для Стива и для меня. Это не имело значения в перестрелке. Это не имело значения, когда американские военные силы объявляли, что у них есть дела, которые выходят за рамки расы. – Это не имело значения, когда я лежал при смерти, – говорит Стив. Мне кажется, он слишком пьян, чтобы говорить. Он встает. Он вытаскивает рубашку из штанов. Он растолстел. Это не свежий морпех с острова Пэррис: голый живот торчит над штанами, виднеются шрамы двадцатилетней давности. – Нес меня, истекающего кровью. Вынес из засады на своей спине. – Наверное, прикрывался твоей толстой задницей от пуль, – говорит Рэд. Это ужасные слова, потому что это священная память. Все это понимают, и остальные говорят ему заткнуться. Кенни встает между Рэдом и Стивом. Появляется девушка в лайкре с пивом и джин-тоником. – Я не был ни в каком Вьетнаме, – говорит Рэд. – Я и Мухаммед Али. Ни один вьетконговец никогда не стрелял в меня. Белые люди используют черных людей для ведения своей войны. Пушечное мясо. – Пошел ты, Рэд, – говорит Кенни, – ты идиот. Я был во Вьетнаме. Если ты не заткнешься, я сам тебе наваляю. – То, что вам нужно понять, – говорит Стив, – так это как это было. – Им не нужно это слушать. Это старая история, – говорю я. Я наливаю пиво в стакан. Оно совсем не выглядит таким золотистым, как по телевизору. Оно выглядит желтым, как моча. Должно быть, дело в освещении. – Что любили делать вьетконговцы, так это брать одного человека, раненого, в зоне поражения. Кричащего. Так лучше срабатывает. Потом, когда его приятели пытаются его найти, они отстреливают их, одного за другим. Может быть, кричат двое. У тебя есть два варианта. Ты сидишь там, слушаешь, как твой приятель кричит, и ничего не делаешь, и чувствуешь себя дерьмом, потому что твой приятель кричит, а ты ничего не делаешь. Или ты идешь и пытаешься его вытащить. Тогда ты не только умираешь, но и чувствуешь себя дураком, пока умираешь. – Не хочу умирать, чувствуя себя дураком, – говорит Марлон. – Это добавляет унижения твоему ранению. – Так все и было, – говорит Стив. – Вы должны понять. Я кричал, и этот парень… Этот парень пришел и вытащил меня оттуда. Это заставляет всех замолчать. По крайней мере, на мгновение. Кондиционер гудит. На бутылках конденсат. На музыкальном автомате играет Рэй Чарльз. – Слушай сюда, Джо. Тебя так зовут, Джо? Верно? Слушай сюда, – говорит Рэд, – я хочу, чтобы ты сказал всем этим людям, сидящим за этим столом, правду. Белый человек боится черного человека. Это факт, верно? – Не ведись на это дерьмо. – Давай, мужик, отвечай. – Многие белые люди боятся черных людей, – говорю я. – Черных мужчин, – говорит Рэд. – Белый мужик боится черного мужика. Он не против черной женщины. Время от времени ему нравятся черные, вот это уж точно факт. – Никто не боится черной женщины, – говорит Кенни, – кроме тебя. Ты боишься своей мамы и жены – самой черной женщины, которую я когда-либо видел. И они надрали тебе задницу. – Я говорю серьезно, – говорит Рэд. – Так что закрой свой болтливый рот. Вот что ты делаешь, Марлон. Кто-то что-то говорит, а ты выкладываешь свою бессмыслицу, потому что у тебя не хватает концентрации ума, чтобы разобраться с проблемами. Понимаешь, о чем я. Нет концентрации ума. – У тебя тоже: ты никак не перейдешь к сути. – Перейду. Заткнись и жди. Белый человек сделает все, чтобы уничтожить черного человека. Это неоспоримая философская истина. Разве это не так? – Аминь. – Ага. – Правда, – говорит Марлон. Они все смотрят на меня. Я говорю: – Еще по стаканчику? – Не дай им запугать тебя, – говорит Стив. – Я не пугаюсь, я пиво пью. – Я тебя услышал, – говорит Марлон. Он машет официантке. В предвкушении еще одной бесплатной порции он выпивает джин с тоником, который сейчас стоит перед ним, немного быстрее, чем он это делал. – К чему я клоню, так это СПИД. – О, святые яйца, – говорит Марлон. – Вы вообще пробовали этот безопасный секс? – говорит Шейверс. – Блииин, с таким же успехом можно вообще одному. Эти резинки – лучше реально самому с собой. – Учитывая, с кем ты занимаешься этим, тебе нужен презерватив на все тело, – говорит Марлон. – Ты такой старый, что, если у тебя вообще получится, ты наверно умрешь от счастья и удивления до того, как помрешь от СПИДа, – говорит Шейверс. – Проблема ваша, мужики, в том, что вы настолько потерялись в своих разговорах о мусоре, что забыли о политике. – Никто не забывает о политической ситуации, – говорит Стив. – Да и об экономической. Мы только хотим забыть. – В шестидесятые годы чернокожие были на подъеме, – говорит Рэд. – И белый человек не мог этого вынести. Америка не могла с этим смириться. Поэтому они начали работать над тем, как остановить черного человека. Этим занималось ЦРУ. Вот это публичный и задокументированный факт. Даже лживые уклончивые еврейские СМИ, управляемые белыми, признают этот факт. Он заключается в том, что ЦРУ под именем «Эир Америка» стало поставщиком героина номер один на всей планете. Они поставляют опиум из Золотого треугольника, и они заключили союз с итальянской и еврейской мафиями, чтобы продавать его исключительно в черных гетто. Чтобы уничтожить черного человека. – Это правда. – Я читал об этом. – Аминь. – Окей, – говорит Рэд, – белый человек, будешь отрицать? – Ты из ЦРУ? – ни с того ни с сего спрашивает Шейверс. Все смотрят на меня, как будто, может, я правда из ЦРУ и Шейверс что-то нащупал. – Мой друг, из ЦРУ? – говорит Стив. Он кладет руку мне на плечо. Насколько он пьяный? Что он собирается сказать? Есть вещи, которые он знает, которые не стоит рассказывать этим людям. – Вы не знаете, вы не можете представить себе и половины того, что сделал этот человек. Но вот что я вам скажу. Вы не можете судить о книге, глядя на обложку. Он может выглядеть как красноносый маменькин сынок, пшек – но он любовник. Вот кто он. Мой друг, с которым вы так грубы, – настоящая любовь Магдалены Лазло. Каждый должен сделать комментарий по этому поводу. Ни один из них не оскорбительный, большинство впечатлено. Кроме Рэда. – Знаете, я как раз сейчас излагаю свою философскую мысль и хотел бы продолжить, когда вам всем надоест восхищаться тем, какую прекрасную… – Он смотрит на меня и решает не говорить «киску». Я понимаю по этому колебанию – не вежливости, а принятию границы – что это место не опасно. Это всего лишь пять стариков, необязательно сильно старше меня, но стариков. Которые не собираются восставать в своей чернокожести и провоцировать инцидент, чтобы уничтожить этого конкретного белого человека. Пять мужчин, которым нечего делать, кроме как сидеть в баре днем, коротая время, попивая дешевое пиво, с разговорами, которые не означают действий, разговорами, которые просто занимают время, потому что им больше некуда идти. Нет миссии. Нет функции. Нет работы. Нет работы. Вот, что случилось со Стивом. – Когда этого оказалось недостаточно, ЦРУ решило атаковать черного человека через его самую сильную сторону. Поэтому они изобрели болезнь, которую можно подхватить через член. Синдром приобретенного иммунодефицита. И они испытали его в Африке. Затем они привезли его в Америку. Видите ли, черный мужчина более способен к сексуальному наслаждению, чем ваш белый мужчина, плюс у него больший, более мощный член, чем у белого мужчины, и он использует его чаще. Разве это не правда? Разве это не правда, белый человек? – Я не знаю, – говорю я. – У меня никогда не было черного мужчины. Откуда ты столько знаешь о членах белых парней? – О-о. Он тебя подловил. – Отлично подловил. – Аминь. Они смеются и повторяют мою фразу. – Стив, – говорю я мягко, – можем мы с тобой поговорить? Наедине. Мне нужно поговорить с тобой кое о чем. Стив оглядывается, видит пустой стол с другой стороны от бильярдного стола. Он берет свое пиво за горлышко и поднимается. Я делаю то же самое со своим и следую за ним. Кажется, ему не нужно ничего объяснять или оправдываться. Когда мы уходим, я слышу, как Рэд все еще говорит: – Хорошо. Он сделал забавное замечание. Но я говорю о реальности, а ты выбираешь невежество. ЦРУ создало СПИД. Это был истеблишмент, чванливый, придирчивый, владеющий всеми деньгами истеблишмент, контратакующий свободу и хорошие времена. Почитайте статистику, черт возьми. Забудьте о педиках, это просто дымовая завеса. Дымовая завеса, чтобы отвлечь внимание от настоящей цели. Настоящая цель – это ты. Мы со Стивом садимся. Он очень гордый, и я могу сказать, что сейчас ему очень больно. Я только догадываюсь, что он потерял работу, но почти уверен, что прав. Когда он рассказывает историю о том, как я вынес его на руках, он не утруждает себя тем, чтобы сказать, что он отплатил мне тем же. Стив – человек со своеобразной гордостью. Он не плачет и не умоляет. Даже когда он был там, в зоне поражения, он мог громко ругаться, но он не плакал и не умолял. Если он не хочет рассказать мне, что он человек с женой и четырьмя детьми, у которого нет возможности заработать на жизнь, я не буду спрашивать. Я понимаю такую гордость. Поэтому я придумываю, как помочь ему, при этом делая вид, что это не так. Как выяснилось, эта идея должна была прийти мне в голову в любом случае.