Глава пятьдесят третья Слушать людей по большей части скучно. Наблюдать – скучно. Ждать в засаде – скучно. Но меня это не мучает. Я умею ничем не заниматься. Это делает меня хорошим солдатом, хорошим частным детективом. Когда мне нужен перерыв, Мэгги слушает за меня. У Джона Линкольна Бигла и Жаклин Конрой, похоже, все складывается удачно. Она ведет себя очень мило. Я говорю Мэгги, что сплетни, которые мы все слышали в Лос-Анджелесе, не соответствуют действительности. Мэгги смеется надо мной. – Она притворяется, – говорит Мэгги. – Я так не думаю, – говорю я. – Она ужасная актриса. Если мне когда-нибудь придется играть ужасную актрису, я буду делать то, что делает Жаклин Конрой. Я думаю, что Мэгги ерничает. Я убеждаюсь в своей правоте в тот вечер, когда слышу, как они занимаются любовью. Мэгги тоже хочет послушать. Я подключаю второй комплект наушников. Мы лежим в постели и слушаем вместе. Они занимаются любовью даже дважды. Но Мэгги уверена, что она права. Мартин очень впечатлен Ястребом. Я вижу, как он сравнивает его со своим отцом. Модная одежда, манеры, все дела. Еще он очень впечатлен Мэгги и ее миром богатых белых людей. Большую часть времени я не думаю об этом дерьме, но он сын Стива, и когда я считаю по пальцам количество людей, которым доверяю в этом мире, я не могу обойти Стива. На следующий день Джеки и Линк немного ворчат друг на друга. Он играет с ребенком, показывает ему разные вещи, и ему это нравится. В небольших дозах, с помощью няни. Я не знаю, как воспитывать детей. Мне кажется, это женское дело. У них есть терпение и другой вид любви. Я знаю, что не должен так думать, но меня воспитывал отец, и у него получалось дерьмово. Дело даже не в том, что он не умел этого делать. Просто он не мог бы делать это лучше, даже если бы захотел. В нем просто не было этого. Терпения, или что там есть у женщин. Линк удивлен тем, как хорошо его сын координирует действия и общается – хотя он говорит только «дай» и «на» и воет так, что микрофон чуть не разрывается, когда он не получает того, чего хочет. Даже удивительно. Его можно было бы снимать в рекламе в роли отца. Но Джеки использует это, чтобы прижать его. Мол, что он бы не удивлялся, если бы проводил больше времени дома. Со своим единственным сыном. Со своей женой. Это обычная песня, которую женщины заводят о мужчинах. Возможно, она права. Я не знаю, сколько времени мужчина должен проводить дома. Если Мэгги забеременеет и у нас будет ребенок, мы тоже будем петь эту песню? Но потом они успокаиваются, и снова кажется, что им хорошо друг с другом. Они общаются не как новые любовники, но и не как те, кто собирается завтра развестись. За ужином Линк говорит Джеки, что он счастлив, что они пытаются и это работает, и благодарит Джеки. – Я люблю своего сына, – говорит он. – И я любил тебя. Мы сбились с пути. Мне жаль. Это отчасти моя вина, я знаю. Мы можем найти путь назад. Снова друг друга полюбить. Я начинаю это чувствовать. – Спасибо, что сказал это, – говорит Джеки. – Для меня это важно. То, как все сложится между нами, очень важно. На некоторое время воцаряется тишина. Я слышу какие-то тихие звуки. Я не могу разобрать, что именно они делают, но потом понимаю, что они курят какую-то травку. Джеки хихикает. Линк издает непонятные самодовольные звуки. Они выходят из комнаты. Я снова слышу их в спальне. Джеки уговаривает его сделать еще одну затяжку. – Я хочу сделать для тебя кое-что особенное. Ты улетишь в космос. Чуть позже она говорит: – Никто не знает тебя так, как знаю я, Джон Линкольн, и никто не может заниматься с тобой любовью так, как я. У меня есть только аудиозапись, без видео, но я думаю, что она связывает его, а затем начинает заигрывать с ним и натирать его тело маслами. Она объявляет, что ей понадобится много времени, поэтому прошу Мэгги перехватить, а сам спускаюсь вниз и варю свежий кофе. Когда все готово, я возвращаюсь наверх с чашками для нас обоих и захватив немного бренди. – Это очень странно, – говорит Мэгги, – слушать их так, как люди слушали нас. – Правда? – Да, мы наделали ошибок. – Как это? – Мы были слишком хорошо осведомлены о микрофоне. Тут все гораздо более… бессвязно. И скучно. Те кассеты, которые мы сделали, – они захватывающие. Держу пари, что ими теперь приторговывают из-под полы. – Тебя это беспокоит? – Если бы эти записи были настоящими, может, и беспокоило бы. – Совсем не беспокоит? – Это то, что я делаю. Показываю части своего тела. Изображаю лицом оргазм и издаю оргазмические звуки. Без этого не получится сцены. Фокус в том, чтобы… – В чем? – Не знаю. Я делала разные вещи в разное время. Мне всегда хотелось сыграть сцену Джейн Фонды. Из «Клюта». Где она смотрит из-за плеча парня на свои часы. – Серьезно? Это правда? – Если бы это было так, тебя бы это смутило? – Да. Итак, Джеки проделывает с Джоном Линкольном такой номер, который мечтаешь получить в хорошем бангкокском борделе с шариками и всем прочим. И когда она делает это, Бигл кричит. Прямо-таки воет. Это довольно впечатляюще. Затем надолго наступает тишина. Он в космосе, парит. Когда он приходит в себя, он говорит об этом и о том, как великолепно все прошло. Затем он говорит: – Что это? – Повестка в суд, Джон Линкольн Бигл, – говорит Джеки. Мы предполагаем, что она только что вручила ему бумагу. Наверное, при виде этой сцены можно было бы помереть со смеху. – А? Мэгги смеется, как будто хочет сказать: «я же тебе говорила». – Я развожусь с тобой. – Что? – Мне повторить по слогам? – Что… Почему?.. Я думал… Дилан… То… что ты только что сделала. – Я хотела убедиться, что ты знаешь, чего лишаешься. – Джеки… – Иди к черту, Джон Линкольн… – Что я сделал? – Что ты сделал? Что ты сделал? Где, черт возьми, ты пропадал полгода? А? – Работал. – Над чем? – Над фильмом. – Над каким фильмом? – Ты знаешь, что я не могу тебе сказать. – Тогда ты тоже знаешь, что я не могу быть замужем за тобой, и ты знаешь, что не можешь видеть своего сына. – Давай поговорим утром? – Сам с собой поговоришь. Меня уже не будет. Как и твоего сына. И если ты попытаешься остановить нас или вмешаться, я арестую тебя за нападение. – Да ладно, ладно, я не собираюсь нападать на вас. – Пока. – Подожди. – Что? – Что мне сделать, чтобы все исправить? – Я не знаю, над чем, черт возьми, ты работал, но есть ли в этом роль для меня? – Ну, нет, но… – Конечно, нет… – Джеки… – Все в порядке, ты не обязан снимать меня в своем таинственном фильме. Но думал ли ты когда-нибудь о ком-то, кроме себя? Ты когда-нибудь звонил своему другу Кравицу и напоминал ему, что одна рука моет другую? Что если ты хочешь снять в своем фильме какую-то другую сучку, меня это вполне устраивает, ведь ты не очень хорошо режиссируешь женщин, правда? Что для меня роль найдет муж той другой сучки, или отец, или кто-нибудь еще? – Просто то, над чем я работал…