– Так что иди к черту. – Если бы ты понимала… – Просто помни, чтобы увидеть своего сына… – …что я на самом деле делаю… – …тебе нужно очень, очень хорошо себя вести… – …это реальность. Я планирую кое-что… – …и очень щедро. – …настоящее. Кое-что реальное. – Реальное. Прекрасно, – говорит Джеки. – Это правда. Война. Настоящая война. – Прямо как развод. Бигл снимает трубку и набирает номер. – Я докажу тебе это… – Алло? – Китти, – говорит Бигл. – Вы знаете, который сейчас час? – Я хочу, чтобы ты запомнил… – говорит Джеки. – Не знаю, – говорит Бигл. – Ты должна пойти в офис. – Сейчас? – Сейчас, – говорит Бигл. – Я хочу, чтобы ты запомнил, чего лишаешься. – Уже поздно, – говорит Китти. – Сейчас одиннадцать-одиннадцать. – Надо идти прямо сейчас. В моем столе… – …и я хочу, чтобы ты помнил: то, что теряешь ты, получит следующий парень. – …Подожди, – говорит Бигл. – Я предоставлю тебе доказательства. У меня есть секретная записка. Просто подожди…Китти? – Да? – Пока, – говорит Джеки. – …в моем столе. В моем личном ящике. – В вашем личном ящике… – Да. В переписке. В письмах от моей мамы. – В письмах от вашей мамы? – Да. Ты найдешь записку. Вверху написано ТДВГ. Я хочу, чтобы ты пошла в офис и отправила его сюда по факсу. – Сейчас? – Да, сейчас. – Да, сэр. Она повесила трубку. Бигл зовет Джеки. Он проходит через весь дом, зовя Джеки. Я продолжаю переключать каналы. Я теряю его, потом нахожу. Наконец он возвращается в спальню. Он снова набирает номер. – Алло? Это Китти. – Она ушла. – Кто? – Джеки. – Ох. – Она собрала вещи. Инека и Дилан уже были в машине. Наверное. И они уехали. – Инека? – Няня. – Ох. – Так что факс отменяется. – Хорошо. Глава пятьдесят четвертая Кэтрин Пшишевски закричала, когда мужчина в резиновой маске на лице направил на нее пистолет. Но потом он сказал: – Пожалуйста, не кричите. Мы не хотим сделать вам больно. Голос принадлежал определенно белому мужчине, и это ее успокоило. – Это просто кино, – сказал он и, казалось, улыбнулся в своей маске Рональда Рейгана. Потом она заметила, что он был хорошо одет: пиджак, аккуратные брюки, все очень чистое. Даже его ногти были ухоженными. Их было трое. Две маски из магазина розыгрышей были лицами президентов. Третья – Дэном Куэйлом. Часы на ее столе показывали 11:11 утра. – Покажите стол Бигла, – сказал он. – Пожалуйста. Она чувствовала себя ужасной предательницей, но у него был пистолет, а у нее были дети, которых нужно было содержать, поэтому она повиновалась. С ними пошел еще один. Он открыл ящики и нашел папку с перепиской. Пролистал до буквы «М» и нашел мать. Китти заметила, что на нем были перчатки. Он достал один лист бумаги и протянул его человеку с ухоженными ногтями. – Спасибо, – сказал он. Они отвели ее обратно в офис. – Никто не пострадал, – сказал тот, у которого были красивые ногти. – Считайте, что это был видеоролик. «Забавные кадры» и «Розыгрыши». Можете вызвать полицию, если хотите. Но не кричите. Это вызовет проблемы. – Хорошо, – сказала она. Она позвонила в полицию, когда они ушли. Но когда она рассказывала о преступлении, ей показалось, что и сообщать-то не о чем. Листок бумаги из папки с надписью «Мать». Детектив все равно приехал, потому что это был «СинéMатт», а полиция всегда с удовольствием занимается всем, что связано с индустрией развлечений. Это был человек лет пятидесяти, он показался очень добрым. Она сказала, что дело может быть важным, потому что Бигл звонил ей накануне вечером и спрашивал о листке. Между ними было что-то общее. То ли потому, что она показалась ему привлекательной, то ли потому, что он почувствовал, что она морально пострадала, но он спросил ее, не хочет ли она сходить куда-нибудь за тарелкой вкусного супа или еще чего-нибудь. Было обеденное время, а ей не с кем было идти на обед, поэтому она согласилась. Место было скромным. Оно подходило для офицера полиции, получающего городскую зарплату. В его глазах было что-то мудрое и очень терпимое, поэтому она решила поделиться с ним тем, что ее беспокоило. – Каждый раз, когда я смотрю на часы, каждый раз, когда что-то случается… Я знаю, что это глупо. Я не знаю, что это может означать, но всегда одиннадцать-одиннадцать. Один, один, один, один. Как будто кто-то пытается мне что-то сообщить. – Так и есть, – сказал детектив. – Так и есть? – Но вы готовы слушать? – Конечно. Думаю, да.