Теперь Эля не чувствовала ничего – она как одервенела. В голове крутилась только одна мысль: что же делать? Что же теперь делать? Постепенно и все нарастающей лавиной посыпались и другие мысли: опять все заново? Весь этот ужас хождения по улицам, потому что ни по Интернету, ни по газете работы никто не предлагает! А как быть с Роберто? Он, во-первых, сам на мели, а во-вторых уверен, что уже очень скоро она переберется в съемное жилье. И тогда он сможет, как Лукас, все взвесить и принять окончательное решение. – Возможно, теперь мне не удастся покинуть твой дом через несколько дней, – эти простые слова дались ей с огромным трудом. Что если Роберто заорет: «Ты меня достала! Давай прямо сейчас выметайся»? К огромному облегчению Эли, итальянец ободряюще улыбнулся: – Ничего, в конце концов ты обязательно что-нибудь найдешь. А у меня хорошая новость: Мэгэн скоро возвращается в Канаду. Насовсем. Может быть потому, что в доме в последнее время так непривычно много чужого народу, Джош и я были немного нервны. Но это пройдет. «Так канадка ему даже не нравится, раз он сказал об этом с таким облегчением? Он просто из вежливости притворялся, что ему приятно ее общество? Ура!». Эле так хотелось обнять его сейчас. Но вместо этого она проявила свою любовь и заботу по-другому: – Тебе пришли деньги на карточку? – Пока еще нет. – Тогда возьми 40 фунтов, у меня останутся 20. На проезд мне хватит. А ты покупаешь еду на нас всех! – Я тебе отдам, когда получу деньги. Спасибо! Когда Эля отправилась в душ, спустя минуту на нее полилась ледяная вода. А она уже намылилась! Вместе с головой! Густые длинные волосы промыть нелегко – в результате Эля вышла из душа, чувствуя себя совсем больной. Но ни за что нельзя расклеиваться окончательно! Она одела на себя почти все свои одежки. Посушила волосы феном. Спустилась за горячим чаем, и чтобы снова начать просматривать вакансии и отвечать на них. Майк меж тем мыл тарелки после трапезы канадцев. Хотя бы он начал это делать! Мэгэн в это время, томно улыбаясь, продолжала обольщать Роберто: стоя вплотную, чуть не задевая нос итальянца грудью, и в своей излюбленной позе – отведя одну ногу в сторону и поставив ее на диванные подушки, так что разрез спереди на мини-юбке разошелся, обнажая веревочку стрингов и голую манду, которую псевдо-трусы не могли скрыть. Но Эля теперь уже не ревновала Роберто к этой суке. Почти. Однако ее раздражение против Мэгэн росло. – Почему всю домашнюю работу делаешь только ты? Мэгэн ведь не работает. Она могла бы хоть немного помочь тебе. Это несправедливо! – заметила она Майку. – Мне это несложно. Я люблю готовить, – если его все устраивает, их жизнь не ее дело. После ледяного душа Эля чувствовала себя неважно, но сосредоточиться на просмотре вакансий и ответах на них было сложно еще по одной причине: канадцы не ушли в свою комнату, как обычно, а продолжали сидеть и трепаться с Роберто – уже больше четырех часов. Майк, впрочем, намекал своей подружке, что пора и честь знать – но Мэгэн намеков своего парня предпочитала не замечать и продолжала плотоядно пялиться на Роберто, кокетливо хихикая. Элино терпение лопнуло! Но остатки здравого смысла пока сохранились. Хотя именно остатки – жалкие, почти невидимые лохмотики. В результате она начала говорить, но по-русски: – Как же ты мне надоела, зараза чертова! Видеть тебя не могу! Сил моих больше нет! Чего ты добиваешься? У тебя есть все, что нужно для счастья – но тебе все мало? А ты, Майк, почему так спокойно реагируешь? Потому что у самого рыльце в пушку? А ты, мой любимый? Почему ты столько времени тратишь на них? Разве они не мешают тебе работать? Они целых четыре часа у тебя отняли. Но мне они надоели! Я устала! Я так устала! От всего! Я ужасно устала от всего! Пожалуйста, пойми меня! Услышь меня. Я не могу так больше. Я не знаю, что мне делать. Я просто в ауте, – все это Эля шептала на своем языке. Чтоб со стороны все-таки казалось, будто она погружена в работу – а это так, мысли вслух. Якобы творческий процесс. Но ее любимый не понял ничего, судя по тому, как он настороженно на Элю покосился. Зато Майк уловил состояние русской и начал тянуть Мэгэн за собой в их комнату. Однако его подружка продолжала висеть на Роберто, как репей. А тот, как ни в чем ни бывало, продолжал светскую беседу. Хотя теперь было очевидно, что и его Мэгэн тяготит. Зазвонил телефон, итальянец с явным облегчением снял трубку. Канадцы наконец ушли. Когда Роберто закончил свой разговор, Эля смущенно улыбнулась: – Я сегодня немного капризно себя вела. Извини, я просто очень замерзла в душе и теперь неважно себя чувствую. – Держись! – он тоже улыбнулся ей. Но его взгляд оставался испытующим, настороженным. И снова таким далеким… Почему теперь? Из-за ее «ужасного» срыва? Или потому еще, что в своих утеплительных одеждах Эля выглядела неуклюжей и толстой как капуста? Кроме того, когда нездоровится, человек перестает излучать энергию, которая привлекает людей. Это то, что называют обаянием – Эле часто говорили, что оно у нее есть. Восстановить силы помогает отдых и общение с друзьями. Но где их здесь взять? В целом, если ты не в форме, твое место на скамейке запасных. Или даже за бортом. Пусть. Надо только объяснить Роберто, что ее всплеск раздражения, очевидно напрягший его, возник не на пустом месте: – Ты заметил, что Мэгэн никогда не моет посуду и не готовит – что это за отношение к любимому человеку, который вкалывает в куче мест? – Ах, перестань! Прекрати это! – ну вот: вместо того, чтобы развеять недоразумение, она опять сказала что-то не то. Роберто даже вскочил с места и теперь смотрел на Элю откровенно недружелюбно. Добавив тоном, не терпящим возражений: – Я сначала смотрю на свои плохие привычки, а уже потом критикую других! – Я поступаю так же! – попыталась оправдаться ошарашенная Эля. – Почему ты во мне замечаешь только негатив и так строг ко мне – а к другим людям относишься очень снисходительно? – Потому что ты снова абсолютно не права: сколько раз Майк и Мэгэн мыли посуду по утрам за всеми? За мной и Джошем, хотя их никто не просил. И очень хорошо! – Но это делала я! – что он несет?! Мэгэн же всегда дрыхнет до полудня! А на ночь канадцы всегда оставляют в мойке грязную гору. Майк уходит рано, утром ему не до этого. Сегодняшний вечер, когда канадец помыл посуду – один из тех, что можно пересчитать по пальцам. – Хватит! Прекрати говорить ложь и гадости о других людях! Это просто ужасно! С чего ты взяла, что имеешь право отзываться подобным образом о тех, кто ничего подобного не говорил о тебе? –теперь Роберто был окончательно взбешен. За что он так?! И это Мэгэн никогда не говорила гадостей об Эле?! И Роберто, и Майку не раз, даже не приглушая голоса! Что за бред?! Эля побежала наверх, от греха подальше – чтобы не бесить Роберто еще больше одним своим видом. Попыталась учить английский. Канадцы снова вернулись в living room. Эля не прислушивалась, но внезапно отчетливо услышала слова Роберто: – Я ей написал, потому что она сказала о себе: «Я миролюбива и люблю гармонию во всем». – да, именно эти слова были в Элином объявлении в международном брачном агентстве. Брачном! «Зачем ты обратился в подобную контору, если, как ты утверждаешь, ты не собирался жениться, Роберто?» – Может, это была шутка? – громко и весело возразил голос Мэгэн. «Но она никогда не говорит гадости. Во всем всегда виновата Эля. Нет, Роберто – я не хочу больше быть с мужчиной, который подобным образом относится ко мне. Ни за что! Это просто чудовищно, такая слепота и несправедливость! Решено: как только я найду работу, забуду о тебе, как о дурном сне. Но как же мне это сделать, если я все еще – несмотря ни на что! – люблю тебя?». Что такое норма? Утром Эля робко спросила Роберто (надеясь, что он уже отошел): –Я собираюсь готовить ланч. Ты будешь рыбу с картошкой? – Да. – Может, лучше пасту сварить? А вместо трески котлеты пожарить? – Элли! Я работаю! Ты видишь! – Хорошо-хорошо! А салат бу… – Элли! – но он же сам просил все спрашивать и уточнять! И она так и не поняла, хочет ли он салат – и какой? Когда из кухни потянуло аппетитным запахом жареной трески, Роберто заглянул туда, улыбнулся: – Вкусно пахнет! Однако когда Эля вошла в living room с тарелками, увидела: он опять постелил скатерть только на себя. Ставить тарелки и чашки без скатерти на стол в гостиной Роберто запрещал. Она пошла на кухню, взяла салфетку, вернулась в гостиную. – Ты опять забыл накрыть на стол и на меня тоже? Это становится традицией! – попыталась пошутить Эля. Роберто ничего на это не ответил, только нахмурился. Минут через десять, когда они уже заканчивали трапезу, он вдруг заметил: – Ты делаешь очень много замечаний другим людям, в то время как сама далеко небезупречна. Почему ты уверена, что ты сама совершенство? – Эля чуть не подавилась. Она делает слишком много замечаний другим людям?! Она ко всем придирается, а не он сам или Мэгэн?! И Эля никогда не говорила и не думала, что идеал во всем! Она ни в чем не идеал, и отлично это знает. «Что за ахинея?!». – Я не постелил скатерть на тебя, потому что просто задумался, – раздраженно продолжил Роберто. – Пять лет я ел ланч всегда один, или с Джошуа по выходным. Теперь мне трудно враз изменить свои привычки. – Понятно. Извини, если тебя обидела моя шутка. Роберто опять не сказал спасибо за ланч. Он видел, что у Эли выступили слезы на глазах, но никак не отреагировал. Она поднялась наверх, умылась, спустилась вниз. Роберто мыл посуду. С довольной улыбкой посмотрел на нее – глаза Эли все еще были красными. Потом итальянец сел за свой ноут, по-прежнему не сказав ни слова. Абсолютно чужой и непроницаемый! Эля тоже не стала говорить ему ничего. Она думала: «Сколько еще раз Высшие силы, или что там распоряжается людскими судьбами, должны со всей силы шваркнуть тебя мордой об стол, чтобы наконец дошло: это не твой мужчина? Когда ты это поймешь? Пока от тебя не останется обгоревший каркас? Роберто начал меняться просто до неузнаваемости! До пугающей неузнаваемости… Впрочем, возможно, он таким и был, просто раньше старался держать себя в руках, как поначалу все с незнакомцами. А теперь расслабился». Или Роберто только с ней такой? Нет, он сам сказал: «Когда-то я был очень жесток и с Даниэлой тоже» – наверно, когда выманил ее в Лондон. Но она очень быстро ему надоела, пока была обузой, как сейчас Эля. И он точно так же ее выгнал. Роберто в целом порядочный, конечно, но его терпимость как-то уж слишком быстро истощается. И начинает оборачиваться своей противоположностью. Клайв бы так не поступил со своим другом! Хотя, откуда она знает? Эля вспомнила об эксперименте Филипа Зимбардо: этот американский психолог набрал из студентов добровольцев, совершенно нормальных людей (главным критерием отбора было именно отсутствие отклонений в психике) и разделил на две группы. Одним досталась роль заключенных, другим надзирателей, которые должны были поддерживать порядок и пресекать побеги. Ученый хотел выяснить, в чем причина тюремных зверств, широко распространенных по всему миру – в садистических особенностях личностей тюремщиков или же виноват сам принцип, отдающий одних людей в полное подчинение другим? Результат превзошел все ожидания: на то, чтобы надзиратели превратились в типичных садистов, а заключенные в жалкие существа, потребовалось всего пять дней! Даже самые убежденные пацифисты из числа тюремщиков вскоре вели себя как настоящие психопаты: они не только били “преступников”, но и бросали их в карцер за улыбку, заставляли стоять всю ночь в строю, и тд. Еще оказалось, что в подобных условиях мучители воспринимают свое поведение как норму: эксперимент Зимбардо был прерван только после того, как его увидела и резко осудила невеста профессора – сам он тоже забыл про жалость и не осознавал, насколько чудовищно все происходящее. В итоге Зимбардо сделал следующий вывод: если один человек имеет над другим неограниченную власть, а этот второй в силу каких-то причин (отсутствие денег, жилья, других близких людей) вынужден подчиняться, неизбежно появляется жестокость. Вот и Роберто стало просто не узнать. Он понял, что Эля полностью от него зависит до тех пор, пока не нашла работу. А когда еще это будет! Плюс она мешает ему работать – вернее, уже не мешает, ее теперь почти нет, но… Но видно, неосознанно он решил, что получил индульгенцию на то, чтобы вытирать о нее ноги. А она сама – что с ней такое? Почему все больше увязает во всем этом? Почему не перечеркнет одним махом весь этот нарастающий кошмар и не сбежит – ну хотя бы домой, раз больше некуда? «Да ни за что! Туда, обратно? Нет, там в миллиард раз хуже!». Тут один Роберто, который лишь иногда начинает придираться – но его, в принципе, легко терпеть (эх, если бы не ее ставшее слишком чувствительным от любви сердце). А глиста Мэгэн не в счет, и она скоро уедет. А там целая свора распоясавшихся гопников, абсолютно уверенных в своей безнаказанности – и в том, что имеют право измываться над Элей. А что – свидетелей-то нет! А если есть, все свои! Все заодно. Нет, туда нельзя возвращаться! Надо срочно искать здесь любую работу. Чтобы больше не зависеть от Роберто! А еще надо – наконец! – поставить на этом итальянце и на перспективе отношений с ним большой и жирный крест. Сколько ее сил уходит в эту бездну! А отдачи практически ноль. Причем отдача теперь в основном заключается во все нарастающих придирках и безумных обвинениях. Как странно, что она, обычно не терпящая подобного поведения у своих мужчин, бросающая их за это вскоре без всяких колебаний, так долго закрывала на все глаза! Может, надеялась на чудо. А еще, вероятно, начал проявляться Стокгольмский синдром*, потому что здесь, в Англии, ей пока больше не на кого опереться. Но она точно знает теперь, что не может довериться Роберто и рассчитывать на него. Только на саму себя! Сноска: * «Стокгольмский синдром» – этот термин в психологии стали применять к жертвам террористов (впервые в Стокгольме), которые после освобождения, вопреки всякому здравому смыслу, защищали своих мучителей и говорили, что те «в целом хорошо» с ними обращались. Специалисты объясняют это защитными механизмами психики, чтобы та смогла пережить сильнейший стресс без серьезных поломок. Эля провела этот день за поиском вакансий в интернете. Решив начать обходить окрестности с завтрашнего дня, чтобы успеть прийти в себя после ледяного купания: холодный дождь и ветер ее окончательно доконают. Но завтра у нее будет больше сил. А после вечерней трапезы канадцев произошло нечто необыкновенное – просто мини-революция в рамках отдельно взятой пары! Эля не знала, что тому причиной: то ли Майк учел ее слова, то ли в Мэгэн вдруг проснулась совесть (хотя это вряд ли) – но только после ужина подружка квартиранта не отправилась в их комнату, как обычно, а пошла на кухню. Вскоре Роберто жестом пригласил туда Элю и показал на угрюмую канадку, неумело размазывающую по тарелкам моющее средство. Затем итальянец с силой, причиняя боль, оттащил Элю за локоть и сказал: – Видишь, как ты была не права! Она моет посуду! Когда откровенно разъяренная, красная Мэгэн кое-как закончила процесс, Эля заглянула на кухню. Ага: та ложка, которой она ела йогурт и которую подбросила в мойку, когда Мэгэн отлучалась, осталась лежать грязной в центре кухонного стола. Сколько Эля за этой стервой перемыла посуды – а Мэгэн одной ложкой побрезговала! Раковину и стол также украшали комья коричневой пены и ошметки объедков. Вот ужас: то же самое, грязная пена и кусочки несмытой пищи и на тарелках, поставленных в сушку! Да пятилетний ребенок и то сделает лучше! Господи, сколько теперь всего вместе с изгаженной сушкой придется перемывать… Эля была в таком шоке, что ее отвращение превратилось в смех. Она позвала Роберто: – Иди скорей сюда! Только посмотри: ручаюсь, ты никогда еще не видел столь чистой посуды! Но итальянец рассерженно махнул рукой: – Перестань, все в порядке! Все нормально. Что ты вечно придираешься ко всему? Лучше бы вытерла за собой воду и пену вокруг раковины! – господи: что он опять несет?! Это же осталось после Мэгэн! А Эля всегда не только до последней капли все вокруг мойки вытирает, но и ее саму моет до блеска под конец. Но сказала она не об этом, а о том, что возмущало больше всего: – Мэгэн говорит обо мне гадости все время, а я ее справедливо критикнула только второй раз! Почему ей можно, а мне нельзя? – Ты сейчас не в той ситуации, когда можешь кого-то критиковать, – злорадно усмехнулся Роберто. – Канадцы, в отличие от тебя, платят ренту! Опять вранье: Мэгэн жила здесь так же бесплатно, как Эля. И тратила гораздо больше воды – но канадке он об этом ни слова не сказал! – И они не мешают мне жить, – добавил Роберто. В самом деле? Даже шумом, музыкой и скандалами по ночам? Вдруг припомнилось еще: «Сколько у Майка женщин – это его личное дело! Моей жизни это никак не касается». А как же Джош и его воспитание? Ничего не скажешь, отличный примерчик! Почему, с точки зрения Роберто, только Эля на всех негативно влияет? Объяснение одно: профессор Зимбардо прав. И чтобы спасти себя, в Элином положении нужно хвататься за любые возможности. Но самый легкий и для многих приятный способ остаться в Англии она пока не хотела использовать. Вернее, не могла. Да, Эля больше не верила Роберто. И знала: у них все кончено. Но в ее измученном сердце больше не осталось места. Ни для него, ни для других – ни для кого. Она слишком устала от игр с ее душой и с самым святым, что было отвергнуто и брошено в грязь – и названо ею же. Эля была слишком опустошена для новых отношений. Друг-звезда и друг в беде Среда прошла в безрезультатных откликах на вакансии на сайтах и настолько же эффективных блужданиях в поисках работы по окрестностям под дождем. На следующее утро вечно занятой для Эли в последнюю неделю Роберто вдруг неожиданно сам к ней подошел, вернул 40 фунтов и протянул CD-диск: – Ты говорила, что хочешь мою музыку послушать. Эля открыла первое видео с играющим на гитаре итальянцем: волосы у него тогда были еще не седые и коротко стрижены. Их владелец был худ на грани дистрофии, и всем своим обликом напоминал выздоравливающего после тяжелой болезни или узника концлагеря, только что выпущенного на свободу: такое замученное, затравленное, растерянное выражение на лице. Музыка, что играл Роберто, была воплощением тоски и отчаяния – но ближе к концу появлялась надежда. Он был потерян после ухода Донны. Он в самом деле очень ее любил. Он чудом смог это все пережить. – Я сейчас как эта музыка, – Эля грустно улыбнулась Роберто. Все же, она умеет смеяться сквозь слезы! И раз он смог пережить все это – предательство, одиночество, отсутствие помощи – значит, сможет и она. У него, вдобавок, на руках был маленький ребенок.