– Но эти были другого рода. В них я просыпалась однажды утром и обнаруживала, что МПДСС выпустили закон, согласно которому в Список теперь входят упыри. Моя приемная мать ожидает меня с мальчиком, убившим всю мою семью, и говорит, что все обвинения с него сняты, поскольку убийство упырей отныне не является преступлением. А затем она стреляет в меня. К приглушенному голосу Дианы добавились слезы, она крепко зажмурилась, но те все равно текли из уголков ее глаз. Нита какое-то время неловко сидела, сложив руки на коленях, гадая, стоит ли ей погладить Диану по плечу. Но так и не двинулась с места. Диана судорожно сглотнула и продолжила: – Больше всего я боялась, что люди, которые заботились обо мне, в минуту изменят свое мнение, услышав новости, изменят свое поведение и убьют меня. Нита верила в это. Не только в то, что Диана боялась, но и в то, что люди очень даже могут так поступить. Подобное нередко случалось. Каждый раз, когда в список добавляли очередной вид, происходил небольшой геноцид. – Я видела такое раньше, – по-прежнему приглушенным голосом говорила Диана. – Как люди быстро меняются. В школе у меня никогда не было проблем. Но в мои четырнадцать там появился парень, уборщик. Я его даже не знала. Хотя, полагаю, его брат погиб во время каких-то боевых действий. И вот однажды он вошел и начал кричать на меня и еще одного небелого ребенка – только мы двое таких ходили в ту школу, – будто мы были виноваты в смерти его брата. Он все время повторял, что нам нужно вернуться в нашу страну. Вроде того. – Она стиснула челюсти, а ладони сжала в кулаки. – Мои прабабушка и прадедушка эмигрировали из Ирана еще в тридцатые годы. Я не говорю на фарси. Я никогда не выезжала за пределы Северной Америки. Куда, черт возьми, мне вернуться? Она вздохнула, накручивая на палец растрепанные волосы. – Хуже всего оказалось то, что все остальные просто… Все просто стояли и ничего не делали. В тот день я ушла домой рано, так из школы позвонили моим приемным родителям и сказали, что я прогуливаю уроки. Нита моргнула. – Подожди, из-за этого ты еще и влипла в неприятности? Диана кивнула. – Ага. – У нее вырвался резкий смешок. – Глупо, правда? Думаю, именно тогда я поняла, как быстро люди могут переметнуться на другую сторону. Уборщик вел себя ужасно, но я его толком и не знала. Но все те люди в кафетерии, которые ничего не делали. Учителя. Мои друзья. Они все просто стояли и позволяли ему кричать на меня. Голос Дианы дрожал. – Если они так ведут себя с себе подобными, пусть и похожими на меня и на тех, с кем они просто сражаются на другом конце света, – что бы произошло, если бы меня действительно включили в список и сочли угрозой? Ничего хорошего. Нита в этом не сомневалась. Диана судорожно вздохнула. – Так что однажды я сбежала. – И оказалась здесь? – В конечном итоге да. Ните стало интересно, какие истории скрывались за «в конечном итоге». Как сбежавший из дома американский ребенок пересек границу с Канадой. Как она встретила смертоносного, умеющего искусно манипулировать келпи. – Почему Канада? – спросила Нита. Диана пожала плечами. – Понятия не имею. Наверное, я думала, здесь будет лучше. В Канаде все казалось лучше. – А на самом деле? Диана задумалась. – Не уверена, лучше тут или хуже… просто по-другому. Канадцы любят чувствовать свое превосходство над американцами, говоря о том, насколько лучше здесь. Но суть не столько в том, что жизнь у них тут приятнее, сколько в том, что у них нет тех же проблем. Проблемы, которые на слуху в США, здесь не существуют. Но в то же время у Канады масса трудностей, которых нет у Штатов. Диана тихо вздохнула, подперев рукой подбородок. – Я думаю, больше всего на свете людям нравится чувствовать свое превосходство над другими. Канадцам нравится чувствовать, будто они лучше американцев. Американцы любят чувствовать себя лучше, чем весь мир. А когда люди ощущают свое превосходство, им труднее видеть проблемы, лежащие на поверхности. Они не хотят верить в них, смотреть им в лицо. Если они это сделают, то смогут ли продолжать искренне утверждать, что имеют перед кем-то преимущество? Нита медленно кивнула. Она думала о своем прошлом. О чувстве собственного превосходства над матерью, поскольку считала себя лучшим человеком, так как в отличие от нее никого не убивала. Для Ниты не имело значения, что она помогала матери работать, продавать тела. Она не была убийцей, и этот факт поднимал ее выше в собственных глазах и позволял простить собственное лицемерие. – Значит, здесь нет таких же проблем, как в США? – О, я этого не говорила. – Диана пожала плечами. – Здесь все еще процветает и расовая, и религиозная нетерпимость – антимусульманские настроения проявились в последнее время. Пределами США нетерпимость никогда не ограничивалась. – Никогда, – фыркнула Нита, вспоминая все те места, где жила. – Действительно никогда. Она вспомнила старуху в продуктовом магазине в Японии, которая решила, будто Нита ее не понимает, поэтому, вместо того чтобы спросить, понадобятся ли Ните палочки для еды, просто кинула их в нее. Вспоминала о том, как часто в Германии люди подходили к ней на улице, чтобы поболтать на турецком, который Нита совершенно не понимала. Либо вежливо сказать ей, что турецкая часть города в другой стороне, и осведомиться, не потерялась ли она. Куда бы она ни пошла, повсюду сталкивалась с одними и теми же проблемами, даже если проявлялись они по-разному. – Так тебе все-таки нравится здесь? – спросила Нита. Диана провела рукой по волосам и слабо улыбнулась. – Ага. Нравится. Я… я здесь намного счастливее. Нита приподняла брови, задавшись вопросом: это было благодаря Адэру или вопреки ему. Но подумала, что скорее верен первый вариант. Она не понимала, в каких келпи с упырем отношениях, но в них оставалась непринужденность, даже когда Диана раздражалась, и поэтому они казались близкими. Диана пожала плечами. – Жить здесь намного проще. Адэр добывает мне еду и клянется, что не убивает никого ради этого. И в обмен на то, что мне не приходится красть тела из моргов, я делаю для него всякие компьютерные штуки. – Взломы, ты имеешь в виду? – Ага. Нита медленно моргнула. – Ты же понимаешь, что он заметает следы убийств и что ты, вероятно, поедаешь чужие жертвы. Диана покачала головой. – Нет, не поедаю. Их ест он. Келпи употребляют в пищу только гниющие тела. Их необходимо продержать под водой две-три недели, прежде чем келпи к ним притронется. Но нам, упырям, нужно свежее мясо. К тому моменту, как кто-то вызовет его для уборки, он доберется до места, а затем доставит тело мне, пройдет слишком много времени. Тела в моргах и другие подобным образом замороженные тела (например, если кто-то умер в больнице, его отправляют в холодильник) хранятся дольше. Их-то и ела всегда моя семья, – сглотнула она. – Я знаю, что у Адэра есть люди, которым он платит за замораживание тел сразу после их смерти в больнице. Нита решила, что он наверняка просто убивает людей, раз Диана так нуждается в них, но не сказала этого. Было бы жестоко разрушить ее заблуждения, а упырь только что помогла им избежать изгнания. – Как бы то ни было, – Диана поднялась и вытерла глаза, – я мало знаю о твоей ситуации, но мне известно, что тебя хотят продать на черный рынок и что иногда нам приходится делать дерьмовые вещи, чтобы обезопасить себя. Я не одобряю убийство людей, но и не позволю Адэру выгнать тебя, чтобы тебя арестовали, или похитили, или продали. Нита тоже встала. Нерешительно она ответила: – Спасибо. Я очень признательна. Диана кивнула. – Пожалуйста. – Она улыбнулась, откашлялась и отвернулась. – Мне надо идти вниз и продолжать попытки взломать шифр. Возможно, это поднимет Адэру настроение. Нита кивнула. – Хорошо. Диана неуверенно улыбнулась ей. – Если вдруг захочешь поговорить, то я рядом. – Спасибо, – сказала Нита, не произнося вслух, что не собирается когда-либо приглашать Диану поболтать. Ните слишком дорожила своими секретами, чтобы так легко выдать их. Диана кивнула и выскользнула за дверь. Нита села на кровать и посмотрела на свой телефон, на экране которого все еще светилось объявление о розыске с изображением ее лица. Придется что-то с этим делать. Глава 24 Нита наконец осталась одна и плюхнулась на кровать – ненадолго, просто чтобы осмыслить случившееся. Она закрыла глаза, но свет, падавший с потолка, сделал ее веки розовыми изнутри. Через мгновение она открыла глаза и вытащила телефон. Нужно было узнать подробности о розыскном объявлении. Нита пролистала сообщение, но вместо более подробной информации о себе нашла три истории о девочках, которых убили или похитили сегодня. Все были похожи на нее. Желудок свело в приступе тошноты, а руки дрожали, пока она читала эти истории. У каждого есть двойник, а то и несколько. В таком большом и разнообразном городе, как Торонто, обязательно должны были найтись близнецы Ниты. Они были. И они исчезали. Согласно интернету, волна исчезновений началась вчера, вскоре после приезда Ниты в Торонто. Одна девушка выходила из трамвая; ее друзья видели, как подъехал темный седан, и ее затащили внутрь. Другая была студенткой колледжа и исчезла из туалета в кафе. Последнюю, четырнадцатилетнюю девочку, украли по дороге в школу. Студентку и школьницу схватили уже после того, как Нита выложила свое заявление в даркнете. Оно, как видно, нисколько не обескуражило охотников. Адэр оказался прав. Возможно, они не смогут отследить ее через телефон, но у них есть кое-что получше.