Несмотря на знакомое онемение, появившееся в пальцах, у Рен не было времени. Она не могла быть терпеливой. Если она не сможет вылечить самые тревожные симптомы за следующие несколько недель, он умрет по дороге в Дану и ее будут судить за дезертирство. Когда Рен закончила лечение, она отклонилась назад и сжала кулаки так, что сухожилия затрещали. Пот выступил у нее на лбу и на затылке, и когда на нее опустился холод комнаты, она поежилась. – Что ж. Тебе не хуже, но и определенно не лучше. Вся надежда, за которую ему удавалось держаться, увяла у нее на глазах. – Значит, ты ничего не сможешь сделать? – Я этого не говорила. – Рен положила руки на колени. – Было бы разумно не оскорблять меня. До сих пор ты был не самым приятным пациентом, с которым мне приходилось иметь дело. – Я не хотел тебя обидеть, – сказал он почти с упреком. – Хорошо. – По крайней мере, он был вежливым, хотя и резким. – Знаешь, не все такие же великодушные, как я. Ты понимаешь, насколько сильно тебе повезло, что пришла именно я? – Да. – В этот раз он закрыл глаза. Свет удлинил тени, очертания его ресниц обрисовали скулы, как шрамы. Когда он заговорил снова, в его голосе смешались ирония и странная благодарность: – Возможно, это промысел божий. Эта мысль была слишком близка к ереси даже для нее. Их встреча здесь казалась совпадением гораздо более зловещим, но она придержала язык. – Верно. Как странно, что у тебя есть зацепка по тому самому делу, которое я пытаюсь раскрыть. Выражение лица Хэла снова стало непроницаемым. – Я никак не могу перестать думать о нашем затруднительном положении, – надавила Рен. – Награжденный солдат и будущий политик, бросающий все, чтобы стать камердинером человека, у которого нет никаких амбиций, кроме как устроить самую экстравагантную вечеринку сезона? Я так не думаю. Твоя зацепка не могла привести тебя сюда, не так ли? Как она и предполагала, он ничего не ответил. Было наивно думать, что он скормит ей хотя бы крохи информации. Рен скрестила руки на груди. – Ладно. Ты можешь хотя бы рассказать мне о болезни? Когда появились первые симптомы, что ты почувствовал? – Три недели назад, – ответил Хэл. Его слова казались правдивыми, судя по атрофии мышц и мягким впадинам под скулами. – Все начиналось постепенно. Примерно через два дня у меня поднялась температура, начался кашель. Рен нахмурилась, нацарапав небольшую заметку. – Гемоптизис появился изначально или только недавно? Хэл моргнул, глядя на нее. – Кровохарканье, – объяснила она. – Прости. – Понятно. Сразу же. Она подняла ручку, заметив почти ироничную нотку в его голосе. Рен совершенно не могла понять, смеялся он над ней или нет. Покачав головой, она проигнорировала это и записала следующую заметку. – Ладно. Лихорадка. Кровохарканье. Что еще? – Усиливающаяся усталость. К третьему дню я не мог встать с кровати. Казалось, что меня изнутри разрывают на части. – Он ненадолго замолчал. – Я думал, что умру. – Честно говоря, чудо, что этого не произошло. И с тех пор тебе становилось все хуже? – Нет. Все выровнялось довольно быстро. – Понятно. – Рен пожевала кончик ручки и обдумала все, что она выяснила о болезни. Постепенное появление симптомов, за которым следует внезапный всплеск и постепенное прогрессирование. На момент его прибытия инфицированных людей не было – не то чтобы это имело значение, учитывая, что в его крови не было вирусных или бактериальных клеток. Тогда откуда она появилась? Что это? Если магия не сработает, ей придется попробовать что-то еще. Хотя она тщательно изучала болезни, у нее не было особого опыта в их лечении. Как военный врач, она редко имела дела с болезнями, которые систематически атаковали тело. Травмы солдат часто были ужасными, но всегда содержали глубокие раны и простые яды, странно изогнутые конечности и порванные связки. В то время как болезнь Хэла была глубокой и невидимой. Она ускользала от нее. Рен открыла сумку – Байерс всегда смеялся над ней за то, что она постоянно носила ее с собой. «Эта штука – бездонный колодец орудий пыток», – сказал он, когда она однажды достала из нее скальпель, чтобы использовать его в качестве самодельного ножа для вскрытия писем. Воспоминание кольнуло, как ушибленный синяк, и у нее перехватило дыхание. «Не сейчас, – подумала она. – Пожалуйста, не сейчас». Хэл Кавендиш больше не увидит ее в момент слабости. Пока Рен рылась в сумке в поисках необходимых ей принадлежностей, она опустила взгляд, преодолевая новую волну горя, пока она не улеглась. Наконец она достала жгут, бутылку спирта, шприц и три стеклянные пробирки. – Что ты делаешь? – спросил Хэл. – Очевидно, я что-то упускаю. Твоя кровь поможет увидеть, что именно. Казалось, он тщательно обдумывал ее ответ. – Данийские целители редко практикуют медицину, помимо своей магии. Это было утверждение, хотя она поняла, что он ждет ответа, как будто ища подтверждения своим словам. – Редко. – Рен ненадолго замолчала. – И? – Но ты это делаешь. – Хэл наклонил голову, словно это было очевидным. – Это примечательно. В голосе слышалось легкое любопытство, хотя выражение его лица оставалось непроницаемым. Тем не менее она почувствовала небольшую искру гордости от его признания. – Спасибо. Казалось, его слегка позабавил ее ответ. – Это всего лишь констатация факта. Рен сдержалась, чтобы не закатить глаза. – Я не заметила, что ты начал собирать информацию обо мне. – Только некоторую. – Хэл смерил ее оценивающим взглядом, словно надеялся узнать больше. – Например, ты слегка прикасаешься к левой ноге и хрустишь костяшками пальцев после того, как твоя магия исчезает. Однако мне не нужно усердно искать подсказки. Твое лицо так ясно передает твое настроение. Рен уставилась на него. – Ты же понимаешь, насколько это настораживает? – К сожалению, это сила привычки, – ответил он. – Я прожил так долго только благодаря наблюдениям. Это определенно выбивало из колеи. В безжалостной Весрии, она полагала, было полезно вести мысленное досье на каждого встречного. – Я поняла. Ты идеальный солдат и идеальный политик, даже при смерти. Меня это должно было впечатлить? Или это угроза? – Я всего лишь поддерживаю разговор. Я… стоит признать, давно не практиковался в этом. Безусловно. Если, по его мнению, это была остроумная беседа, она сомневалась, что сбежит из этого места в здравом уме. «Богиня, даруй мне терпение». Прикрепляя пробирку к шприцу, Рен напомнила себе, как будет приятно доставить его королеве. – Мое лицо не так уж сильно меняется, – пробормотала она под нос. А затем обратилась к Хэлу: – Дай мне руку. Он неохотно подчинился. Она схватила его за запястье – и электрический ток пронзил ее руку. Они оба отпрянули друг от друга, но теплое ощущение все еще потрескивало, как огонь, в пространстве между ними. Глаза Хэла встретились с ее. – Что это было? В его вопросе она услышала невысказанное обвинение: «Что ты сделала?» Рен всплеснула руками. – Ничего. – Разве? Ох, это действительно было кое-чем особенным, ладно. Целители редко работали с одним пациентом в течение длительного периода времени, чтобы этого не происходило. Но его тон слишком раздражал ее, чтобы ответить ему прямо. – Еще одно поразительное наблюдение, Кавендиш. Неужели это действительно так ужасно? Он бросил на нее сердитый взгляд. – Да, неудобно так хорошо чувствовать тебя. «Хорошо, – хотела ответить она. – Страдай вместе со мной». Это действительно было неудобно. Постоянное ощущение его энергии вокруг нее, слабое давление его сердцебиения, отдающееся в ее барабанных перепонках. И это ужасное ощущение мурашек под ее кожей, когда она прикоснулась к нему. Она не могла дождаться, когда освободится от этого. Еще две недели. Рен положила руку ему на лоб, дрожа, когда ее магия завибрировала внутри его тела, как приветствие. – Проще всего я могу объяснить это так: моя магия связана с твоими клетками, но она хочет вернуться. Ты – часть меня, а я – часть тебя. В конце концов, когда ты выздоровеешь, твое тело выведет ее из организма. Это временно – и совершенно ненамеренно, стоит добавить. Так что, будь любезен, перестань пялиться на меня. Его враждебность постепенно перешла в горечь – затем превратилась в стоическое принятие, которое раздражало ее даже больше, чем предыдущие варианты. – Мне это не нравится.