– Я очень сожалею, но я ничего не могу с этим сделать. Рен протерла внутреннюю часть локтя Хэла спиртом и очень туго затянула жгут на руке. Он уставился в окно, пока она шлепала его по руке, заставляя вены набухать и подниматься. Темной части ее нравилось мучить его. Было так трудно задеть его, поэтому если знание о том, что магия врага живет внутри него, пугало его, то она не позволит ему забыть об этом. – У тебя хорошие вены. – Рен провела пальцем по толстой средней локтевой вене, наслаждаясь тем, как он напрягся от неприятного ощущения. – Созданы для игл. Хэл проигнорировал ее. – Падаешь в обморок от игл? – Нет. – В его голосе сквозило раздражение. Ее же был таким же приторно-сладким, как бузинный напиток. – Храбриться не обязательно. Просто не смотри. – Без дальнейшего предупреждения Рен воткнула иглу в сгиб руки. Насмехаться над ним было бы медленной и слишком мелкой местью. Она наполнила пробирки его кровью, наблюдая, как по прозрачным трубкам течет темная красная жидкость. Как ни заманчиво было истощить его, она взяла ровно столько, чтобы правильно провести эксперименты. После того как она закрыла последнюю пробирку, она вынула иглу из его руки и постучала по месту инъекции одним пальцем. Оно запечаталось под ее прикосновением, оставив после себя только пятнышко крови. Она вытащила из кармана носовой платок и осторожно вытерла его. Перед глазами потемнело, что на мгновение вывело ее из равновесия. Она отчаянно нуждалась во сне, раз даже усилия по заживлению этой маленькой раны почти полностью истощили ее. – Это зажило бы само. – Рен подняла на него взгляд, удивленная замешательством, прозвучавшим в его голосе. – Ты зря тратишь силы. Она чопорно обернула окровавленную ткань вокруг руки. – Неправда. Твоя иммунная система и так достаточно подорвана. На самом деле это просто была сила привычки, почти ритуал – не оставлять следов. Даже сейчас, находясь так далеко от Нокейна, она не могла избавиться от насмешливого голоса в голове: «Если ты не лучшая, если ты допускаешь ошибки, какой от тебя толк?» – Но ты измучена. – Едва ли. – Твой голос выдает тебя, ты совсем не умеешь врать, – произнес Хэл. Лицо Рен вспыхнуло от унижения, даже когда она усилием воли придала ему невозмутимое выражение. – Когда ты был не таким болтливым, то нравился мне гораздо больше. Хэл был почти добр к ней, и это заставляло ее чувствовать себя маленьким ребенком из-за своего поведения. Она сомневалась, что он действительно беспокоился о ней – скорее он изо всех сил пытался понять ее. Через созданные узы ему было достаточно легко почувствовать ее убывающий уровень энергии. Когда она отстранилась, то тоже почувствовала его состояние. Низкие жизненные показатели. Высокий уровень кортизола. Ему все еще было очень больно, но он, конечно же, не признался ей в этом. Рен тяжело вздохнула и полезла в сумку. Она поставила пузырек с болеутоляющим на прикроватную тумбочку. – Ладно. Я устала, а ты страдаешь. Две капли. Упрашивать не буду. Даже после того как Рен закрыла за собой дверь, она все еще чувствовала, что взгляд Хэла покалывает ее затылок. Как только она устроилась за столом, все остальное перестало иметь для нее значение. Здесь, окруженная своим оборудованием и столкнувшаяся с проблемой, которую нужно было решить, она была в своей стихии. Это было то, для чего она была создана. Если магия ничего не сказала ей, значит, это сделает кровь. Рен откупорила первую пробирку и капнула образец на предметное стекло. Кровь растеклась по нему, как синяк, медленно и ползуче. Что бы ее страна заплатила за возможность раскрыть генетические секреты, скрывающиеся в его клетках? Но под объективом микроскопа его кровь выглядела так же, как и у всех остальных. Было бы хорошо, если бы это было не так. Как сладко было бы увидеть, что его злоба вплетается в каждую белковую нить и отражается в тромбоцитах. Она отрегулировала фокус микроскопа и нахмурилась. Что ж, может быть, она не выглядит точь-в-точь как кровь других людей. Как и ожидалось, в его крови было слишком много лейкоцитов. Но среди них скопилось что-то еще. Алкалоиды. – Богиня небесная, – прошептала Рен. В своих поисках вирусных или бактериальных клеток она упустила из виду нечто гораздо более очевидное – более зловещее. Таинственной болезни Колвик-Холла никогда не существовало. Хэла отравили. А значит, кто-то убил слуг Лоури. 12 Что, во имя Богини, она здесь делает? Рен опустила голову на стол. Убийство и диверсия лежали далеко, далеко за пределами ее навыков. Что, если кто-то вернется закончить начатое? Что, если кто-то вернется за ней? В голове постоянно крутились мысли о том, что, если, что, если, что, если. Она должна была рассказать кому-то, кто был достаточно квалифицирован, чтобы разобраться с этим. Она должна была рассказать Лоури. Она должна была взять Хэла и немедленно сбежать. Но она не могла. Ее повозка не была готова – путешествие по горным дорогам в такую метель почти наверняка сулило смерть. И Лоури уже и так был измотан этой болезнью, что доказывал этот абсурдный контракт. Если сказать ему, что это яд, то он наверняка схлопочет нервный срыв. «Если, конечно, это сделал не он». Но зачем тогда он позвал целителя? Зачем напускать на себя траурный вид? Если это был не он, здесь осталось всего около пяти слуг, помимо Ханны. Список подозреваемых был ничтожно мал. Рен несколько раз медленно вздохнула, чтобы успокоиться. Все будет в порядке, если она продолжит придерживаться плана. Она не может паниковать. Еще четырнадцать дней. Ей просто нужно потерпеть. Еще четырнадцать дней, чтобы разработать противоядие, которое гарантировало бы жизнь Хэлу и ее спасение. Еще четырнадцать дней, прежде чем она сможет вернуться домой. Ей не нужно впутываться в происходящее. Ей просто нужно действовать быстро и осмотрительно. И сосредоточенно. «Так что сосредоточься». Если она выяснит, что это за яд, то сможет вылечить первопричину, но здесь растет как минимум пятьдесят растений, которые могли вызвать такие симптомы. Ей придется посетить местного травника, чтобы сузить выбор и приобрести образцы, если это возможно. В подобных случаях народные знания часто превосходили научные. Натянув все куртки, которые у нее были, Рен вразвалку вышла в коридор. Даже средь бела дня в доме было невероятно темно, почти траурно. Единственный естественный свет проникал через круглое окно в конце коридора, которое наблюдало за ней, как полузакрытый глаз. Снег, скапливающийся на подоконнике, скоро полностью поглотит его. Рен задалась вопросом, чувствуют ли то же похороненные заживо, наблюдая, как темнота поглощает единственную точку света. После этого испытания, возможно, она попросит о переводе в прибрежный город. Выйдя в большой зал, Рен схватилась за перила и поспешила вниз по трем извилистым пролетам лестницы. Завернув за последний угол, она врезалась во что-то твердое и красное. Она ахнула, отшатнувшись назад, но руки в перчатках поймали ее и удержали за локти. Она вывернулась из захвата, но замерла, когда ключ гипнотически закачался перед ее носом, как маятник. Рен узнала его – Лоури, конечно же, – и взглянула в его испуганные голубые глаза. – Мисс Сазерленд? – Как только Лоури узнал ее, он вздохнул с облегчением и рассмеялся. Он был одет в яркие красные клетчатые брюки и жилет в тон. «Утром он ведь был в другой одежде?..» Они встретились всего несколько часов назад, и вряд ли он кого-то развлекал или катался на лошади в такую погоду. – Нам действительно следует перестать встречаться таким образом, пугая друг друга до полусмерти. – Прошу прощения! Мои мысли определенно где-то далеко. Его взгляд с тревогой задержался на отороченном мехом воротнике ее пальто. – Куда вы так спешите? Вы же не уезжаете? И какое ему было дело, если бы она даже захотела? Затем она вспомнила – контракт. «Я не имею права покидать поместье ни при каких обстоятельствах без специального разрешения». Выдавив улыбку, Рен произнесла: – Позволите мне сходить по делам? Я хотела зайти в аптеку. Мои запасы почти иссякли, не хватает ингредиента для лекарства Генри. – Я бы, конечно, хотел сказать да, но… – Лоури повернулся к окну, сцепив руки. Облака за стеклом были похожи на сплошную серую стену. – С этой бурей шутки плохи. Как только наступит ночь, вы не найдете дорогу обратно. Рен засунула холодные руки в карманы. Она говорила медленно, чтобы скрыть нетерпение в голосе: – В армии мне встречались вещи гораздо страшнее, чем буря. Боюсь, я должна настаивать. Это вопрос жизни и смерти. Лицо Лоури побледнело, она видела, как он борется с сомнениями. Выбор был ужасен: рискнуть любимым слугой или целителем. – Может быть, я могу заказать для вас ингредиенты? Понимаю, это не идеальный вариант, но… – Ему становится хуже. – Пожалуйста, мисс Сазерленд, пожалейте меня. Мои нервы этого не вынесут. Лоури положил руку ей на плечо в знак мольбы. На удивление, его хватка было крепкой – достаточно, чтобы она отпрянула, – а глаза были слишком умоляющими, слишком уязвленными. С такого близкого расстояния она заметила лопнувший кровеносный сосуд, из которого в склеру вытекла кровь. На этом фоне молочно-голубые радужки его глаз сияли, как лед. Застыв под пристальным взглядом, она задумалась, мог ли он это сделать. Мог ли он солгать ей. – Я просто не могу с чистой совестью позволить вам покинуть дом, – продолжил он. – У меня перед глазами будут стоять ужасные видения весенней оттепели. Только представьте. Я, вытаскивающий ваш замерзший труп из сада, как какой-то куст картофеля. Это было бы ужасно! Ветер свистел, как пронзительное завывание призрака, и весь дом застонал от напряжения. Когда Рен задрожала, вся ее борьба растворилась, погасла, как слабый огонек свечи. Алистер Лоури хотел, чтобы она поверила, будто он человек, заботящийся о благополучии своих слуг, включая ее. И прямо сейчас, с искренней дрожью в голосе, нахмуренным лбом… это сработало. В конце концов, он прав. Сейчас на горы опускалась ночь, и было опасно блуждать во время бури, чтобы найти город, который, как она слышала, был местом гарантированной смерти от переохлаждения. Хэл никак не помог бы ей, если бы она умерла. Пока погода не изменится, ей придется полагаться на магию, чтобы сохранить ему жизнь. Ее плечи поникли. – Вы правы. Не знаю, о чем я думала. – Я ценю ваше понимание. Правда. – Лоури с облегчением вздохнул и отпустил ее плечо. Вот так просто вся его настойчивость, все его отчаяние испарились. Это была такая быстрая перемена настроения, что Рен пошатнулась. Теперь, когда адреналин не мог удержать ее в вертикальном положении, она освободилась от всего, кроме тумана паранойи. Лоури действительно был самым вспыльчивым и легко успокаиваемым мужчиной, которого она когда-либо встречала, и она не могла избавиться от тошнотворной мысли, что ее выставили дурой. Но после всего, что она сегодня выяснила, возможно, ей не следовало бы доверять интуиции. Даже если Лоури манипулировал ею, он определенно не скрывал ничего зловещего за этой самоуверенной улыбкой. Не имея четкого мотива, он казался чрезвычайно маловероятным подозреваемым в убийстве. – Конечно, милорд, – тихо сказала она. – Спасибо, что переживаете за меня.