Джеку ничего подобного и во сне бы не привиделось – Оливия, непохожая ни на кого на свете, и его собственная потребность в человеческой близости. Он и представить не мог, что проведет свои финальные годы с такой женщиной и таким образом. С ней он мог быть самим собой. Так он думал в те первые месяцы, обнимая уснувшую и похрапывавшую Оливию, и так же он думал до сих пор. Она выводила его из себя. Вместо того чтобы спокойно позавтракать, она развивала бурную деятельность, якобы совершенно необходимую. – Оливия, тебе не нужно ничего делать, – говорил он. И она в ответ показывала ему нос. Нос, как в детстве. Господи. Лишь когда они поженились, он сообразил, что уровень тревожности у нее повышенный. Сидя в кресле, она постоянно болтала ногой; могла внезапно выскочить из дома, сказав, что ей надо купить ткань в магазине Джоан, – исчезала она стремительно. Но по ночам она по-прежнему прижималась к нему, а он к ней. Спустя год они больше не жались друг к другу, но спали в одной постели, а по утрам выясняли, кто у кого стянул одеяло. Они были настоящей семейной парой. А тревожность Оливии поутихла, чем Джек был крайне доволен, но вслух об этом не упоминал. Но года два назад они поехали в Майами, и там Оливия рвала и метала. – Что нам здесь делать? – гневно вопрошала она. – Просто сидеть на солнце? Джек внял ее резонам, и они вернулись домой. В прошлом году они побывали в Норвегии в круизе по фьордам, и это им понравилось несравненно больше. А прогулки на автомобиле обожали оба. – Мы типа парочка старых пердунов, – пошутил Джек, когда они катались в последний раз. – Джек, ты же знаешь, – сказала Оливия, – я ненавижу это слово. * * * Кросби остался позади; они ехали по шоссе мимо небольшого поля с каменной оградой и булыжниками, торчавшими средь белесой травы. – В общем, так, – начала Оливия. – Эдит упала с горшка и сломала руку, поэтому ее забрали оттуда. – Забрали? – переспросил Джек. – Ну… – Оливия покрутила ладонью в воздухе. – В реабилитационный центр или еще куда. – Серьезный перелом? – Понятия не имею. Надеюсь, что нет. – Оливия выглянула в окно, они подъезжали к городу Беллфилд-Корнерс. – Черт, до чего же унылый городок. Джек согласился с ней. На главной улице было открыто только одно кафе, а также «Общество взаимного кредита» и автозаправка. Все прочее было заперто. А фабрику, которая прежде первой бросалась в глаза на въезде в город, за последние десять лет разобрали на кирпичи, о чем Джеку сообщила Оливия. – Я ни разу не бывал в Ширли-Фоллз, – сказал Джек, когда они выехали из Беллфилд-Корнерс на открытое шоссе. Оливия развернулась к нему, спиной она почти упиралась в дверцу. – Смеешься? Ты никогда не бывал в Ширли-Фоллз? – А зачем мне был нужен Ширли-Фоллз? – спросил Джек. – Что там такого необыкновенного? О, я в курсе, некогда это был процветающий город, но что там сейчас? – Сомалийцы. – Оливия снова развернулась лицом к ветровому стеклу. – Ах да, – сказал Джек, – я и забыл о них. – И спохватился: – Ладно, я не забыл о них, просто давно не вспоминал. – Ну да, – буркнула Оливия. – Как Эдит упала с горшка? – выдержав паузу, спросил Джек. – Как? Наверное… просто упала. Я-то откуда знаю. Джек рассмеялся – с этой женщиной не соскучишься. – Ты ведь знаешь, как она упала, Оливия. Ты много чего знаешь. – Послушай, Банни Ньютон мне такое рассказала на днях. Оказывается, ее муж давно знаком с тем мужчиной, у которого недавно умерла жена, и этот мужчина лет десять был влюблен в другую женщину – еще при жизни жены, – и вот эта другая женщина в свой день рождения вышла из дома и уселась посреди скоростной автострады, и ее сбила машина – насмерть. Ты когда-нибудь слышал нечто подобное? Теперь этот человек горюет о ней куда больше, чем о покойной жене. – То есть она покончила с собой? – Похоже на то. Матерь божья, какой ужасный способ умереть. – И сколько ей было лет? – Шестьдесят девять. И да, она весила восемьдесят семь фунтов. По словам Банни. Сдается, она была не в себе. – Сдается, эта информация грешит пробелами, – возразил Джек. – Я лишь пересказываю, что слышала, – ответила Оливия. – А, еще кое-что, та женщина подала на развод. Может, это заполнит пробел, кто знает. Но все равно безумие какое-то. – Это не самая увлекательная из твоих историй, – вежливо попенял Джек. – Нет, не самая. Минут через пять Оливия сказала: – Мне правда нравится мой педикюр, Джек. – Я рад, Оливия. Можешь повторить. – Я так и планирую. * * * Несколькими днями ранее Джек застал Оливию в спаль-не плачущей – не навзрыд, но скупыми слезами. По той причине, что у нее больше не получалось постричь ногти на ногах, а ведь всю свою жизнь она стригла ногти сама, но вдруг стала слишком грузной и слишком старой, чтобы дотянуться до ступни, и как же ей противно, жаловалась Оливия, просто омерзительно смотреть на эти ужасные ногти. И Джек сказал: – Давай отвезем тебя на педикюр. Оливия повела себя так, словно ей предложили нечто непотребное. – Да ладно тебе. Джек усадил ее в машину и повез в педикюрный салон. – Смелей, – велел он, когда Оливия, выбравшись из машины, принялась топтаться на месте. Ничего не оставалось, как последовать за ним в салон, где Джек сказал администратору: – Эта женщина хотела бы сделать педикюр. – Да-да, конечно, сюда, пожалуйста, – засуетилась крошечная азиатка. – Я вернусь за тобой. Джек помахал ошалевшей Оливии, но как же она улыбалась, когда он приехал забирать ее. – Джек, – заговорила она почти с придыханием, стоило им сесть в машину. – Джек, у них одна емкость с водой для одной ноги, другая для другой, такие крошечные ванночки, и ты просто суешь туда ногу, а эта женщина, о-о, какая же она мастерица!.. – Тебе легко угодить, – заметил Джек. – Ты первый, от кого я это слышу, – парировала Оливия и продолжила: – Она растерла мне икры, и ногам сразу полегчало. Нет, массировала, вот как это называется. Она массировала мне икры. Чудесно. – И вдруг сменила тему: – Ты ведь знаешь такую писательницу, ну, ту, что сочиняет все эти книжки-страшилки… как же ее зовут?.. Шарон Макдональд. Так вот, она девушка из Беллфилд-Корнерс, и этим все сказано. – Что именно? – А то, что много лет назад, когда она начинала, она как раз обреталась в Беллфилд-Корнерс. И больше о ней и сказать-то нечего, только «девушка из Беллфилд-Корнерс». – Ну, вероятно, поэтому она умеет так хорошо описывать всякие ужасы, – предположил Джек. – Хорошо писать она в принципе не способна, – отрезала Оливия. – Да ты сноб!