– Ну, я завидую вам. – И засмеялась, и Оливия увидела, что у нее плохие зубы. «Странно, – подумала Оливия, – почему я не заметила этого на ее фотографиях». – Завидую, потому что хотя бы в прошлом вы думали, что что-то собой представляете, – хрипло закончила Андреа. – Ой, прекрати, Андреа. Последнее, что я слышала о тебе несколько лет назад, – присуждение звания поэта-лауреата этой страны. – Угу. Было такое, – сказала Андреа. * * * Пока они шли к машине Оливии – будь Оливия одна, она бы шагала медленнее, – девочка порылась в кармане куртки, и не успела Оливия глазом моргнуть, как над ее головой поплыл сигаретный дымок. Разочарование, глубокое до дрожи, испытала Оливия. «Что ж, – подумала она, – эта девочка – всего лишь одна из Лерё. И больше никто. Знаменитость она или нет». Они остановились у машины, и Андреа, размахивая сигаретой, зажатой между пальцами, сказала: – Это сословная штука, курение. Типа как колоться героином, разве что героин уже не исключительно сословная проблема на самом деле. – А затем, изумив Оливию чуть ли не до испуга, девочка сгребла ее в объятия: – Как приятно было повидаться с вами, миссис Киттеридж. Оливия опасалась, что у нее воспламенятся волосы от сигареты девочки. – Мне тоже приятно, – ответила она, села в машину, завела двигатель и медленно поехала задним ходом, не глядя в окно, туда, где стояла девочка; задний ход ныне – дело нелегкое и ответственное. Всю дорогу домой она рассказывала Джеку о том, что с ней приключилось. Почему-то именно Джеку, ее второму мужу, ей захотелось об этом рассказать. * * * Вечером, беседуя по телефону с сыном Кристофером, проживавшим в Нью-Йорке, она упомянула о встрече с девочкой. – Кто такая Андреа Лерё? – спросил он. – Одна из миллиона Лерё, того семейства, что ютилось на задворках Кросби? – Да, – ответила Оливия, – одна из миллиона, назначенная поэтом-лауреатом. – Кем? – без всякого пиетета, скорее с ехидцей переспросил Кристофер, и Оливия поняла, что Кристофера не интересовали поэты-лауреаты, как и те, с кем он вместе учился в школе; впрочем, Андреа была на несколько лет моложе. – Ее выбрали поэтом-лауреатом Соединенных Штатов, – сказала Оливия. – Вот счастье-то, – хмыкнул Кристофер. Когда Оливия рассказала о том же падчерице Кэсси по телефону, это дитя оказалось более подкованным в поэзии: – Оливия, как замечательно! Вау. А когда она рассказала хозяину книжного магазина – Оливия зашла туда на следующий день с единственной целью – поставить его в известность, – и он отреагировал бурно: – Эй, да это же очень, очень круто. Андреа Лерё, черт, она потрясающая. – Ну да, – сказала Оливия. – Мы мило поболтали. За завтраком. Приятная особа. Но в общем обычная женщина. Оливия позвонила своей подруге Эдит, чей муж Баззи помог ей купить машину; они жили за городом, в пансионате для престарелых, и Эдит страшно обрадовалась за подругу: – Оливия, ты из тех людей, с которыми так и тянет поговорить. – Ерунда, – ответила Оливия, но подумала, что Эдит права. – Она показалась мне одиноким ребенком, словно слава и все прочее ничего для нее не значат. На нее грустно смотреть. Одевается в обноски, курит до умопомрачения. Правда, Эдит, она ужасно одинока. Недели две Оливия ожидала вестей от Андреа. Каждое утро проверяя почтовый ящик, она сознавала, что ждет открытки, старомодной, с написанными от руки словами: «Как было чудесно встретиться с вами, миссис Киттеридж. Пишите, не пропадайте!» Девочка могла найти ее адрес в интернете. Но открытка так и не пришла, и вскоре Оливия перестала ждать. Когда она увидела в газете сообщение о смерти Северина Лерё, она решила, что либо Андреа все еще в городе, либо, что вероятнее, приехала снова на похороны, которые, как было написано в газете, должны состояться в церкви Св. Иоанна. «А где же еще», – подумала Оливия, хотя и невольно передернула плечами: ох уж эти франко-канадские католики со своими обрядами. Что ж, прощай, Северин Лерё. * * * Для перелета в Осло Джек купил им два билета в бизнес-класс. Оливия разъярилась: – Я не летаю бизнес-классом. – Ты вообще никуда не летаешь, – рассмеялся Джек, чем разозлил Оливию еще больше. – Я не полечу бизнес-классом, – уперлась она. – Это непристойно. – Непристойно? – Сидя за кухонным столом, он явно развлекался, глядя на Оливию. – Обожаю непристойности. – Оливия не ответила, и Джек сказал: – Знаешь, Оливия, ты сноб. – Я прямая противоположность снобу. Джек долго смеялся: – По-твоему, сноб наизнанку – уже не сноб? Ты сноб, Оливия. – Он подался вперед: – Кончай, ради всего святого. Мне семьдесят восемь лет, у меня есть деньги, у тебя есть деньги – и да, у меня денег побольше, чем у тебя, – и если не сейчас, то когда? – Никогда, – отрезала Оливия. И полетела эконом-классом, тогда как Джек сидел впереди в бизнес-классе. Она не верила, что он способен на такое, и зря не верила. «До скорого», – помахал ей Джек, предоставив Оливии самой искать свое место, оно оказалось прямо за перегородкой между салонами. Она сидела у прохода рядом с толстым мужчиной – Оливия и сама была не худенькой, – а у окна устроилась подруга этого мужчины, азиатка лет двадцати, хотя с азиатками никогда не знаешь, сколько им лет. Оливия успела возненавидеть обоих еще до того, как самолет взлетел. Она чуть не заплакала, когда стюардесса отобрала у нее сумку и положила на верхнюю багажную полку. – Мне нужна моя сумка, – сказала Оливия, и стюардесса ответила, что она сможет забрать сумку, как только они наберут высоту. Толстяк постоянно поворачивался к своей подружке, утыкаясь толстым задом в подлокотник Оливии. Их разговоры Оливия слышала урывками, но скоро поняла, что этот мужчина из тех, кто наезжает на своих женщин по любому поводу. – Вот что тебе нужно слушать, – настойчиво поучал он, имея в виду ее низкопробные музыкальные пристрастия. А потом он что-то шепнул своей подружке, и она слегка наклонилась вперед, чтобы взглянуть на Оливию. Они ее обсуждали! Ее, старую женщину с поджатыми коленями, поскольку вытянуть ноги не было никакой возможности, – с какой стати, скажите на милость, им понадобилось судачить о ней? Азиатка дернула плечом, и Оливия услышала, как она сказала: «Ну, это ее жизнь». Чья жизнь? Что эта девушка понимала в жизни Оливии? И до чего же было тесно, ее словно приковали к креслу, и за все время полета она не сомкнула глаз. В какой-то момент из-за шторы, разделявшей салоны, появился Джек: – Привет, Оливия! Как самочувствие? – Мне нужна моя сумка, – сказала Оливия. – Будь любезен, достань ее. Он достал сумку с верхней багажной полки, положил ей на колени и шепнул на ухо: – Ну-ну, не надо расстраиваться, маленькая мисс. – Убирайся, Джек, – процедила Оливия. И заметила, что толстяк наблюдает за ней. Она закрыла глаза и больше их не открывала; а самолет все летел и летел. Но когда они проходили таможенный контроль, Джек был мил и заботлив: – Давай поедем в отель, и ты там поспишь. – И пока они стояли в очереди, он глаз с нее не спускал. В отеле Оливия заснула мгновенно, а на следующий день они взошли на борт судна. Но дня через два-три Джек заскучал; Оливия страшно разволновалась – и испугалась. Она решила, что он тоскует по своей жене (хотя его женой была она). Оливия подумала, что абсолютно не годится ему в жены. Наконец она сказала: – Джек, наверное, я тебе совсем не подхожу… Он с удивлением посмотрел на нее, и удивление звучало в его голосе, когда он сказал: – Оливия, для меня ты – идеальная жена. Честное слово. – Он улыбнулся и взял ее за руку. – Просто я хочу домой. Вся эта проклятая красота… – он кивнул на иллюминатор в их каюте, – вгоняет меня в тоску по побережью штата Мэн. – Я тоже скучаю по побережью Мэна, – призналась Оливия. Оба почувствовали облегчение. И потом прекрасно проводили время. В последний вечер на корабле Джек сказал: – Кстати, Оливия, я купил тебе билет в бизнес-класс на обратный путь. Надеюсь, ты не возражаешь. – И подмигнул. На обратном пути она нарадоваться не могла. Отдельное кресло с откидывающейся спинкой. Она чувствовала себя космонавтом в уютном маленьком отсеке. Ей выдали пакет с носками, маской и зубной щеткой – в ее личное пользование! Она съела сэндвич с ростбифом и мороженое на десерт и все поглядывала на Джека через проход. Он послал ей воздушный поцелуй: – А теперь не отвлекай меня. – И выпил бокал вина. * * *