Блин, ну я сам Артефактор, мне такие мелочи и моменты интересны, они меня занимают. А так-то да — хрустальный слабо светящийся шарик… Артефакт A-ранга. У простой баронской дочки. Даже не Наследницы Титула. Угу — ничего необычного. Я изогнул бровь и искривил губы в саркастической усмешке. — Моя семья очень богата, — поймав взгляд, легко пожала плечами блондинка. — Можем себе позволить такие вот приятные мелочи, — сказала и потянулась за кувшином. — Можно? — испросил разрешения я, показав глазами на этот шарик. — Я не сломаю. Честно! — и поднял руки перед собой. — Возьми, — улыбнулась она. Я ждать себя не заставил. Тут же потянулся и поднял Артефакт какого-то неизвестного мне Мастера. А то, что создатель этой штучки — Мастер, сомневаться не приходилось. Я… чувствовал это произведение искусства. Не знаю, возможно это так работала Система, с её «Навыками», которые, в моём случае, были уже достаточно высоки. А, возможно, просто глаз уже стал намётанным, так как я и сам уже склепал не один и не два десятка поделок. Знаю теперь, куда смотреть, как смотреть, на что обращать внимание. — Крас-с-сивая штука, — протянул я, поворачивая Артефакт перед собой, присматриваясь к структуре «хрусталя», составлявшего его основу. — А что за букашка в центре? Я ведь правильно понимаю, что основная функция завязана как раз на её «природные свойства»? «Ядро» по большей части здесь идёт лишь как усилитель и транслятор матрицы, содержащейся в ней… — Ниситский комар, — улыбнулась, разглядывающая увлеченного меня девушка. — Тварь даже не F-ранга, а что-то едва-едва переваливающее за рамки простого насекомого. Обитает в Ниситских Болотах… прозванных «Тихим Ужасом»… Локация 200+. — Тихий Ужас… как поэтично, — попробовал на звучание это сочетание слов. — Да уж, Авантюристы — личности творческие… те, что до двести плюс дорастают. — И что комар? Ты начала рассказывать? — переспросил я, продолжая разглядывать букашку в «хрустале». — А что комар? У этой гадости только одно свойство: он тихий. Имеет какую-то очень сложную «ауру», которая на расстоянии в пятнадцать сантиметров от него гасит абсолютно любые звуки. Да ещё и искажает зрительное восприятие, — ответила Анна, налившая себе в стакан сока, вернувшая кувшин обратно на поднос и теперь с видимым удовольствием потягивавшая его редкими мелкими глоточками, перемежая ими свои реплики. — Звучит интересно, — ответил я. — Звучит… а ты представь себе целую стаю таких вот комариков, которая постоянно вьётся вокруг тебя, лишая нормального зрительного и слухового восприятия. Они же в лицо лезут… открытые участки кожи ищут. А там и трясины, и топи, и монстры… и тишина. — Тихий Ужас… — хмыкнул я. — А в какой это стороне? Там, наверное, что-то интересное, ценное растёт, раз уж 200+… — Наверное, растёт. Это у травников спрашивать надо, — равнодушно пожала она плечами. — Ещё бы они отвечали что-нибудь, — вздохнул я, вспомнив Ночь Отражения и молчаливые тени расходящихся от Озера под утро Травников. Даже не поздоровался ни один. Гады невежливые. Я положил слабо светящийся шарик обратно на поднос и откинулся на сене, обдумывая только что увиденное и понятое. Кажется, до меня начинал доходить сам принцип, по которому местные Артефакторы делают что-то сложнее «светляков» и «заточки» низкорангового оружия. Они ведь не программируют материал, как я, напрямую через посредство самого «ядра». В печи контакта ведь с кожей и энергией мастера нет. Прямого контакта я имею в виду. А вязью рун много не напрограммируешь — это ж не Python, не C, и даже не Basic. Да даже, если бы и был нормальный полноценный язык программирования у местных, всё равно же: сколько листов занимает нормальная, более-менее функциональная программа? Сотни и тысячи строк кода. При всём желании такое не разместишь в одной ячейке, в углублении, подготовленном для «вплавки» «ядра». Получается, местные Артефакторы берут существо, либо элемент существа, материал с интересующим их свойством, каким-либо образом помещают его в заготовку, а затем используют «ядро» достаточно высокого ранга, чтобы закрепить, транслировать и тиражировать это свойство. Ну и усилить его, само собой. Как с тем же комаром. Ведь, по сути, что сделал Мастер, создавший этот шар? Всего лишь «растянул» пятнадцатисантиметровую «естественную» сферу тишины и искажений насекомого до пяти-шести метров. Я работаю не так. Например, при создании своего планшета, я начинал вообще с того, что писал на обратной стороне подготовленной под него доски программу на алгоритмическом языке программирования. А потом брал «ядрышко» E-ранга и осторожно начинал прокатывать его ладонью по планшету, прямо по тексту, вливая в «ядро» энергию. Катал, пока оно полностью не «всасывалось». А поверхность планшета не очищалась от надписей. Затем снова брался за «ручку» и наносил новую часть текста… Это сначала. Работало, кстати! «Ядро» естественно не понимает языка программирования. В нем же нет компилятора. Но! Главное было, что Я понимаю то, что написал. Но писать эти строчки — долго. Тогда, я начал заменять алгоритмический язык блоксхемами, постепенно всё сильнее и сильнее «укрупняя» блоки. И я вот даже не возьмусь судить, какой из методов эффективнее: мой или местных. Плюсы и минусы есть у обоих. Например, возможность ошибки в тексте. Наличие такого «бага» заставляло меня тратить «ядро» на «обнуление прошивки», чтобы начинать всё заново. Наличие образцового элемента возможность ошибки исключает. С другой стороны, мой метод универсальнее и менее требователен к материалам. Ну и само собой — боль. Местным Мастерам её, с их подходом, испытывать не приходится. В отличии от меня. Пока я предавался размышлениям, стакан Анны опустел и она снова взялась за кувшин. Только, в этот раз за другой. — Не люблю алкоголь, — поморщился я, по запаху определив содержимое этого кувшина. Для этого не пришлось даже вставать с места — вино было исключительно ароматное. С глубоким, насыщенным и не лишённым приятности букетом. — Так я ж не тебе, — снова усмехнулась она. — Мне самой надо будет расслабиться… Но, ты прав — позже, — подумав, поставила кувшин на место. Вместо него взяла другой, получается, уже третий, судя по запаху, с каким-то интересным соком, какого мне ещё пробовать не доводилось. Всё-таки, даже, кода под рукой есть такой уникальный специалист, как Али, чтобы попробовать всё-всё-всё, надо, как минимум, подозревать существование этого всего-всего-всего. За прошедшие три недели, я успел заценить многое. Но до «всё» было ещё очень и очень далеко. Именно этот вот сок я ещё не пробовал. И, кстати, даже не представлял пока, из чего именно он отжат. Но запах был вкусный. Поэтому, я не поленился и взял с подноса свой стакан, чтобы подставить его. Анна улыбнулась, покачала головой на мою наглость, но соку налила и мне, прежде, чем вернула кувшин на поднос. — Расслабиться… приватность… твои слова и действия как-то начинают настораживать, Анна, — решил я пошутить, поднося стакан к губам и осторожно пробуя незнакомый напиток. — Учти — буду визжать и сопротивляться! — Ну, на счёт визга или иных звуков, мы вроде бы уже говорили, — с улыбкой кошки, повернулась ко мне она, поддерживая мою шутку. — Можешь визжать столько, сколько захочешь — никто не услышит. — Что ж, значит, визжать — отставить. Буду экономить силы для сопротивления, — показательно поразмышляв, ответил я. — Знаешь, Иван… — налив себе стакан сока и вернувшись на своё покрывало, легла поудобнее, подоткнув под голову побольше спрятанного под этим покрывалом сена, посмотрела вверх, туда, где странное поле сферы искажений от работающего артефакта причудливо преломляло падающий свет, создавая странные картины, делающие мир каким-то нереальным, словно во сне. — Моя семья очень богата… и достаточно влиятельна… И я не случайно оказалась именно сейчас в Авалоне… я искала тебя. — Это и ежу понятно, — вздохнул я, понимая, что легкий ненапряжный обед в крутом ресторане в приятной компании красивой девушки начинает неотвратимо превращаться в скучный серьёзный, да ещё и, возможно, неприятный мне разговор. Глава 42 — Я искала тебя, Иван… — снова вздохнула Анна, после чего отставила свой стакан с соком на поднос, улеглась поудобнее на своём покрывале и… принялась расстегивать перламутровые пуговички на светлой блузке своей студенческой формы. — Эм, Леди, шутка как-то начинает заходить слишком далеко. Не находите? — чуть не поперхнулся соком я, увидев действия своей собеседницы. Никакой «носокрови», нет, но, согласитесь — до крайности неожиданное развитие событий. Ведь не было же у нас ранее никаких даже малейших намеков на романтику. — «Нормально же общались, чего ты, а?». — Помнишь, там, на смотровой площадке дирижабля… — полностью пропустила мимо ушей мои возгласы она, продолжая расстёгиваться и глядя при этом строго вверх, над собой, в искаженное Артефактом небо. — Помню, — хмуро отозвался я, понимая, что, видимо, к шутке всё свести всё-таки не получится. А значит, не стоит и тужиться. Можно и посерьёзнеть. — Магия Смерти… Энергия Смерти… Маги, имеющие хоть какое-то сродство с ней, очень редки. Реже них только «хроники», — тем временем, продолжила говорить Анна. Пуговицы уже закончились, блузка была полностью расстёгнута, но всё ещё оставалась не распахнутой и с достаточной надёжностью скрывала тело девушки от моего, чего уж греха таить, жадного взгляда. Разум разумом, самоконтроль самоконтролем, но и инстинктивные, рефлекторные реакции никуда не денешь. — Кто? — не понял крайнего слова я. — Хрономаги, — пояснила девушка. Видимо, и она сама не так, чтобы очень спешила переходить к следующему этапу своего же плана. Тянула время. От того и так охотно отвечала на левые, уводящие разговор в сторону, вопросы. — Маги, имеющие сродство с энергией времени. — Ни чего себе! И такие в мире есть? — подивился я. — В этом мире чего вообще только нет, — вздохнула Анна. — Но «хроники» очень редки. Не каждое поколение даже один такой появляется. Маги Смерти встречаются всё-таки чаще… — Это хорошо или плохо? — решил немного прояснить её отношение к этому вопросу. Ну, по крайней мере, попытаться. Ведь оценочные категории настолько субъективная вещь, что отдельно от личности, их высказывающей, просто не существуют. — «Хорошо», «плохо»… это очень относительные понятия, — хмыкнула Анна. — То, что «хорошо» для одного, может оказаться «плохо» для другого. Даже ужасно… Как тот же топор: им можно дров нарубить для того, чтобы растопить печь и приготовить еду, а можно соседа по голове стукнуть… Магия Смерти — это тоже не хорошо и не плохо. Это просто есть. — Трудно ожидать таких абстрактно-философских суждений и мыслей от такой красивой и юной девушки, — невзначай бросил я маленькую… или не очень, провокацию. Анна не ответила на неё. Только немного загадочно улыбнулась. А потом продолжила. — Мага Смети найти трудно. Ещё трудней — найти адекватного Мага Смерти, вообще способного ещё вести разговор… с живыми, — снова тяжело вздохнула девушка. — И уж совсем невозможно — Мага Смерти, который согласился бы… лечить. — Лечить? — брови мои практически сошлись у переносицы от прозвучавшего слова. Кажется, я смог, наконец понять, к чему именно она клонит. Что ей от меня надо и к чему этот вот стриптиз. — Ты больна? — Это не болезнь, — вздохнула Анна. — Это рана, — сказала и раскинула в стороны края блузки, оголяя и подставляя под мой взгляд своё тело. Под взгляд, который тут же, автоматически к этому телу и прикипел. Вот только, зря. Эротики там было маловато. И легкой, и откровенной, и даже порно. Там был хоррор. Очень некрасивый и неприятный хоррор: чуть ниже груди, которая действительно была хорошего такого третьего размера, немного даже задевая её снизу, на коже девушки расплылось жутковато выглядящее пятно. И, если я говорю — жутковато, то это действительно жутковато! Даже для меня… после того, что я успел повидать и в чем поучаствовать. В центре этого пятна была сквозная дыра примерно с черенок от лопаты шириной, такая же круглая, как этот самый черенок. И ладно бы только дыра — что я дыр в телах не видел, что ли? Нет, края этой дыры были гнилыми. Больше того, они гнили постоянно, прямо сейчас, в реальном времени. Плоть девушки разлагалась. И словно бы шевелилась при этом, будто невидимые черви активно копошились в этой ране. Нет, понятно, что края раны шевелились и так, сами по себе, из-за процесса дыхания, поднимаемые и опускаемые рёбрами, это само собой. Но шевеление мерещилось или не мерещилось… и помимо этих движений. Вокруг этой дыры расползалось собственно само пятно. От центра, где его составляло уже откровенно гниющее мясо, к краям, расположенным где-то сантиметрах в двадцати от дырки, где было лишь лёгкое воспаление, переходящее в здоровую чистую кожу. Через все возможные градации, лежащие между этими двумя крайностями. Но, как будто этого было мало, прямо из тела, вокруг дыры торчали краешки каких-то штырей, вершинки многогранников. Какие-то торчали наружу, какие-то были затянуты кожей, но были заметны буграми. Всё вместе… выглядело хоррорно. Это, если очень-очень мягко и осторожно подбирать слова для выражения тех эмоций, которые вызывало данное зрелище. Очень неаппетитное. — Не… на такое я рассчитывал, когда передо мной начала раздеваться девушка, — пробормотал, глядя на ЭТО я. — Что это? — Рана, — вздохнула и поморщилась Анна. — Гниющая и незаживающая рана от заклинания Магии Смерти. — Какого заклинания? — невольно сглотнул я. — «Могильный Тлен», — хмыкнула она. — Или это был риторический вопрос? А я нахмурился, услышав это… довольно знакомое название. — Высшая Магия Смерти? — спросил уже куда более осмысленно. — Именно, — кивнула она и остро посмотрела на меня. — Ты разбираешься? — Название слышал, — не соврав, ответил ей. — И, из того, что я о нём слышал, оно — смертельное. Причём, очень быстродействующее. И ему плевать: червяк или дракон, главное попасть, — практически процитировал то, что когда-то уже очень давно слышал от Альбины, лежа в обнимку с ней на кровати в номере гостиницы «Шипы и Розы» в Камише. — Моя семья очень богата, — невесело усмехнулась Анна. — И они не экономили на моей безопасности… при мне были Артефакты… очень серьёзные и дорогие. S и SS-ранга. Регенерационные. Они… и сейчас при мне… точнее: во мне… — И много? — чисто из исследовательского интереса спросил я. Правда, не особенно-то рассчитывал при этом на её ответ. — Шесть.