Следующим шагом было знакомство с акушеркой Дэви. Мне посоветовала ее девушка, у которой мы снимали квартиру во время нашего летнего отпуска, – она с помощью этой акушерки несколькими месяцами ранее родила малыша у себя дома. Когда я приехала к Дэви на первый прием, та вышла ко мне улыбаясь, широко раскинув руки для объятий, наговорила кучу комплиментов и внимательно выслушала мою историю. Она не увидела препятствий для того, чтобы родить дома в третий раз. Это именно то, что я всегда ищу в человеке, который будет вести мои роды: уверенность, что все будет превосходно, принятие моих просьб с уважением и пониманием, отсутствие запугивания (все эти «А вдруг что?»), материнская теплота, забота и доброта ко мне. Контракт на ведение беременности и роды стоимостью $6000 был заключен. Дэви познакомила меня со своими друзьями из клиники Cedars-Sinai и доктором Чином. Мне он не понравился, потому что после того, как УЗИ на 33-й неделе показало, что Лёвушка лежит попкой вниз, он спокойно сказал: «Ну, сделаем кесарево. Это очень просто, don’t worry». Я оформила себе страховку Blue Shield California, за которую платила по $400 в месяц до самых родов. Страховку я сделала на случай госпитализации – она покрыла бы все расходы по пребыванию в больнице, за исключением взноса в $2500. Но пока об этом не шло и речи. Дэви встречала меня на каждом приеме объятиями, строго спрашивала, достаточно ли я ем белка, корректировала мою диету орехами, бобовыми, авокадо, просила добавить пробиотики. Я помню, как на 23-й неделе во время прогулки вдоль океана мне пришла идея снять красивое замедленное видео, как я иду по прибрежным волнам, вид со спины, медленный поворот на кульминационном моменте в музыке – и в силуэте отчетливо виден животик. Так я и сделала. «Инстаграм» взорвался! Охваты поползли вверх. Телеканал «Домашний» предложил мне сняться в шоу «Беременные». Пообещала подумать. Я не знала, что говорить зрителям о личной жизни. О родах и беременности я могу рассказывать до бесконечности, но что отвечать на вопросы, на которые сама не знаю ответа: «Почему так произошло?», «Где ваш муж?» «Что будете делать дальше?» В конце концов я согласилась на предложение телеканала. Когда приехала команда реалити-шоу, сразу стало веселее. Каждый день был забит съемками: вот мы делаем baby shower, вот едем на экскурсию в госпиталь Cedars-Cinai. К моему удивлению, там меня не накрывали флешбэки прошлых историй. В Cedars почти не пахло больницей. В это время Дима прилетел к нам в гости (последний раз перед родами). Отношения были напряженными. На Димин кейс, который мы собирали с адвокатами на грин-карту, пришел огромный список дополнительных вопросов. Все остановилось. Адвокаты буксовали. Дима злился. В одну из ночей мы с Димой жутко поссорились, и он тут же купил билет и улетел в Москву. Я окончательно поняла, что надеяться мне больше не на кого. Несколько дней я не могла сделать ни одного фото: мое лицо было раздуто от слез. Я почувствовала, что это точка невозврата. Ощутила какую-то неведомую прежде тяжесть… Состояние «все плохо» стало расползаться на другие сферы жизни. На одной из встреч Дэви перечислила случаи, при которых она не выезжает на домашние роды: • до 37-й и после 42-й недели; • если отошли зеленые воды; • ребенок в позиции breech. Что за breech такой? Я быстренько вбила в переводчик и узнала, что это «тазовое предлежание». Боже, а в чем проблема? «В США тазовое предлежание является прямым показанием к кесареву сечению», – сообщила Дэви. У меня такое не укладывалось в голове: в России это абсолютно распространенная практика, почему же американцы даже не оставляют матерям выбора? Во мне закипело возмущение. Маятник раскачивался. Дэви познакомила меня со своей напарницей Мишель, которая выезжает к роженице в случае, если сама Дэви принимает другие роды или только вернулась с вызова. Мишель была моложе, строже и больше похожа на доктора из госпиталя. На 30-й неделе Дэви диагностировала, что Лев находится в положении «головой кверху». Она меня успокоила, что большинство детей все равно так или иначе переворачиваются к родам. У нас еще был запас времени… На 33-й неделе я уже и сама научилась распознавать, где головка, а где попка. Ребенок упорно сидел на попе. И вот тут я занервничала не на шутку. Надо было что-то делать. Вариант смириться и принять кесарево как данность мне никак не ложился к душе. Меня выворачивало наизнанку, локти выкручивало, зубы скрежетали от одной только мысли, что против моей воли мое тело подвергнется вмешательству. Надо было что-то делать. Я связалась со всеми акушерами, нашла выход на Гейл Талли в Филадельфии – всемирно известную акушерку, у которой абсолютно ВСЕ малыши переворачиваются в головное предлежание. Я даже не допускала мысли, что могут быть какие-то другие варианты, кроме естественных родов. Визуализировала, как Лёвушка лежит головкой вниз. Ежедневно читала мантру и молитвы. Начала вести переговоры с московскими акушерками на предмет получения в срочном порядке американской визы, чтобы они могли вылететь в Лос-Анджелес и принять такие обычные и привычные для них тазовые роды. Мне удалось выйти на доктора Берлина – самого известного доктора по переворачиванию «тазовых» детей в Лос-Анджелесе. Также удалось убедить девушку на ресепшене записать меня на прием в самое ближайшее время – очередь к доктору была километровой, все занято на месяц вперед. Но я не могла ждать: Лев вырастет – и перевернуть его уже не получится. Каждое мое утро начиналось с того, что я сползала с кровати локтями на пол и стояла так пятнадцать минут. Потом лежала на краю постели сначала на одном боку, потом на другом – по методу Гейл Талли. Позже я звала нашу няню, она придерживала меня за ноги и крестилась со страху: Саша с восьмимесячным пузом стояла вверх ногами у стены. Саша верила и молила детку перевернуться. Я ездила в корейскую сауну и, разогревшись, ныряла в ледяную воду. Ходила на приемы к доктору Берлину – он приставлял к моим ногам горящие палочки и механически разогревал таз, расширяя там пространство и помогая перевернуться упрямому ребенку. Но Лёва продолжал сидеть на попе. По приглашению доктора Берлина я попала на закрытый показ фильма «Heads Up» о бесправии женщин в США, которым не оставляют выбора, стращают и вынуждают идти на насильственную операцию в то время, как провести роды в тазовом предлежании для акушера не представляет большой сложности. Я с радостью поддержала приглашение, пришла посмотреть фильм и там познакомилась с тремя докторами, которые единственные во всем Лос-Анджелесе принимают «тазовые» роды. Они с юмором отзывались о своих коллегах, которые панически боятся тазовых родов, хотя вся разница в их принятии заключается только в одном дополнительном приеме – нужно прижать подбородок ребенка к груди. Это не представляло никакой сложности для этих трех профессионалов, дарящих надежду и счастье естественных родов для женщин Калифорнии. Но почему-то в акушерском пособии в США, как рассказывали они, даже не было такого раздела, который освещал бы эту технику. Из трех врачей внушающим наибольшие оптимизм и доверие для меня оказался Пол Крейн. Хотя доктор Фишбайн даже принимал тазовые роды дома за $8500, но он показался мне несколько надменным и самонадеянным. Может, это было ошибочное первое впечатление. Третий доктор – китаец из известной клиники в Лос-Анджелесе – славился использованием искусственного окситоцина в родах. Нет, не подходит. Пол Крейн был самым вменяемым. Седовласый, симпатичный, со смеющимися глазами. Он был другом акушерки Дэви. Принимал роды у Кардашьян и – какая удача! – работал в госпитале Cedars-Cinai, с которым сотрудничала моя страховая компания. Отлично! Знала бы я, что через пару лет буду лично вести за руку доктора Пола Крейна на домашние роды и слушать его профессиональные комплименты о моей работе доулой… Один прием у Пола Крейна стоил $380, и я понимала, что эти деньги просто утекали – учитывая, что каждую неделю ходила к доктору Берлину в попытках перевернуть Льва и платила за каждый визит по $200. Я понимала, что таким образом скоро может встать вопрос: «А могу ли я вообще позволить себе родить?» Таких, кто, как я, выходил на докторов, с которыми даже страховые компании не работали, – были единицы. Большинство сливались на запугиваниях своего доктора. Но я была уверена и не знала другого пути, кроме как «Все будет хорошо! Все будет лучше всех!». * * * В этот период я потеряла из поля зрения Джулиана. Мы начали часто ссориться, и он куда-то пропал. Я осталась наедине с проблемами и вопросом: «Что делать, чтобы остаться в любимом городе?» Я проигрывала. В голове крутился вариант с замужеством (ага, с пузом и двумя детьми – самое подходящее, конечно). Что еще? Рабочая виза? Написала в Димино агентство, и они согласились взять меня в свой лейбл и прислали список документов на визу О-1. Я поняла, что на последних месяцах беременности, когда мозг явно тормозит и прекращает свою активную деятельность, я вряд ли сама соберу весь кейс документов на английском. Набираю номер адвоката, которого советовала подруга Катя. Я позвонила, чтобы спросить, сколько будет стоить с ее профессиональной помощью собрать список документов на визу О-1. А дальше происходит чудо. Целый час я не выхожу с балкона, последовательно отвечая на вопросы адвоката. Тут-то я и поняла, чем отличается талантливый адвокат от рядового. Всего лишь час – и я поверила в себя! Я вышагивала с животом по балкону туда-обратно, отвечая на бесконечные вопросы. Няня удивленно поглядывала на меня – всего за час разговора я стала увереннее, поднялся боевой дух. Через час я кладу трубку, молча прохожу к компьютеру и сажусь за него… Молча начинаю выполнять задание, которое дала мне адвокат. А в голове звучат ее слова: «Саша, вам не нужны никакие другие варианты – вы сами являетесь претендентом на грин-карту! И поверьте, вы выйдете совсем на другой уровень, если сделаете это не за счет кого-то, а сама. Вы можете это САМА!» Сама. Сама! Я не ожидала, что, начав с вопроса о помощи в заполнении бумаг на определенный тип визы, адвокат убедит меня в том, что я являюсь прямым претендентом на грин-карту. Мне предстояло доказать американцам, что я обладаю определенным талантом, который уже был высоко оценен в России, а теперь я бы хотела применить свои творческие способности в Америке на благо этой страны. Не говоря никому ни слова, два оставшихся месяца беременности я днями и ночами пишу, звоню и отправляю письма. Вычеркиваю один за другим пункты из списка нашего с адвокатом плана. Месяц бессонных ночей в поисках информации в Сети, десятки звонков на радиостанции и телеканалы, письма продюсерам и ведущим, сотни бумаг от букинг-агентов, подтверждение рейтингов в чартах ТВ и радио… Пришлось поднимать цифры официальных продаж моих альбомов из девяностых в рекорд-компаниях – но я так верила в то, что мой личный успех и талант в России могут дать мне грин-карту в Америке! Через месяц был собран полный кейс документов. Даже члены моей семьи не знали, что кейс документов на ЕВ-1 собран и отправлен. Никто не знал, что я поставила на кон все – и все оставшиеся скопленные средства были отданы адвокату в качестве предоплаты. Где брать полную сумму – я не знала. Просто была уверена, что Бог всем управляет. Параллельно я читала, как в соцсетях надо мной смеялись: вот, мол, сейчас виза закончится – и пинком под зад Саша с потомством полетит назад. Молчать и улыбаться стало моим правилом… * * * Нахожу телефон психолога, начинаю скайп-созвоны, чтобы привести свое психоэмоциональное состояние в порядок. Психолог рекомендует сместить фокус своего внимания на Лёвушку, через силу выкинуть из головы все обиды на мужчин. Может быть, Лёва как раз и ждал, когда он станет центром моей Вселенной, – ведь вся эта беременность была про решения, переезды, выяснение отношений, поиски путей, но… не про него. Солнышко мое, главный мой мужчина Лёвушка! Я твоя! Только твоя! Я жду тебя, родной. Смотри, больше нет никого и ничего рядом – только ты и я. И я люблю тебя и принимаю. Реши, как будет лучше для тебя. Я буду счастлива, если ты дашь мне возможность красиво и грациозно подарить тебе жизнь, но выбор за тобой. Я приму любое решение. Мы гуляли с Лёвушкой вдоль Тихого океана, я рассказывала ему, какой он красивый: такой же голубоглазый и сильный. Все остальное я усиленно вычеркивала из жизни. Мне это давалось с трудом. Но я научилась больше не реагировать на провокации. Я отправилась в Сан-Франциско к мощам моего любимого Иоанна Шанхайского – моей отдушины. Семь часов езды на авто в одну сторону и семь часов обратно – помолиться о родах и о том, чтобы малыш лег в правильное положение. * * * Последний визит к доктору Берлину перед поездкой в Сан-Франциско, а после нее я иду уже на второй визит к Полу Крейну в госпиталь, чтобы снова пробовать акушерский переворот. Прихожу к доктору уже новая, осознанная и говорю: «Я не понимаю, что не так с этим мальчиком, – посмотрите, он не крупный, он не застрял, голова легко ходит, попу я сама практически из таза вытаскиваю руками!» Доктор приглашает на кушетку, чтобы посмотреть. Я лежу и успокаиваю себя дыханием, прогоняю обиды. Доктор мягко мнет животик. – Все! – Что «все»? – Я его перевернул – он так легко поддался, удивительно, будто сам этого хотел! Я просто подставил ему опору под ножки, а дальше он сам! – Доктор, пожалуйста, можно мне остаться одной на несколько минут? Я плачу и смеюсь. Лёвка! Лёвка, ну какой же ты… Лёвка! Спасибо, Господи! Я никогда не забуду: когда ВСЕ оставили меня одну, я помню, КТО был постоянно рядом. На другом конце земли плачут и обнимаются мои родители от радостной новости. Они в этот день ездили в Сергиеву Лавру – помолиться о том, чтобы Лев перевернулся. Я мчусь домой, беру детей, по пути заезжаю к акушерке Дэви, которая пальпирует и радостно подтверждает головное предлежание, обнимает меня, – и мы договариваемся о ставших теперь возможными домашних родах. Дэви просит меня ходить, очень много ходить пешком, чтобы опустить Лёвушку пониже. В Сан-Франциско мы ходим пешком. Я стою на коленях в православном храме и в слезах и безмолвных рыданиях благодарю и благодарю моего калифорнийского покровителя. Дети даже не смеют хныкать, помня, как исстрадалась мама, пока Лев не ложился в правильное положение. Как же изменился мир! Из маленькой точки он развернулся во всем своем многообразии, засиял красками! Какие мужчины? Какие разборки? Вот оно, мое главное счастье: мои дети со мной, в безопасности, я жива и здорова и мне больше ничто не угрожает. Что может быть чудеснее? Последние три недели я готовлю гнездышко к родам: закупаюсь салфетками, полотенцами, все украшаю. Выдохнув, делаю последние приготовления перед встречей младшего птенчика. Даю указания няне, что делать, когда наступит час икс: застелить кровать непромокаемой простыней, покормить детей, приготовить легкий перекус для меня и акушерки, по тысячному кругу отдраить и продезинфицировать ванную и провести влажную уборку в других комнатах. Не знаю, стоит ли сообщать кому-то, когда начнутся роды? И кому? Диме? Он занят своими гастролями и жизнью. Джульке? Зачем ему это? Несмотря на то, что последние полгода он возил меня на все классы для будущих родителей и на приемы к Дэви, у него, судя по «Инстаграму», своя беззаботная молодая жизнь, с пляжными фестивалями и студентками. Все утро 16 июля я провела с детьми и их друзьями на военном корабле «Айова», карабкаясь с девятимесячным пузом по лестницам, и даже залезала на верхнюю койку в каюте. После я повезла пятерых детей (двое моих, еще двое – их друзья, и один внутри) обедать на моей любимой улице – прямо на Променаде Санта-Моники. Дима прислал эсэмэску, в которой попросил купить два чехла на айфон, а я забыла их в своем любимом Hummus Bar, в который мы заходили, чтобы поесть фалафеля. И вот, вспомнив об этом на улице, я бросилась назад. Перебегая дорогу, я замедлила шаг и отошла в сторонку – воды отошли и ручейками бежали по ногам. Мне стало ужасно страшно. Ну как так? Я не собиралась рожать сегодня, по моему личному графику в запасе было еще от трех до пяти дней… Пять вечера. Я засеменила маленькими шажочками за забытыми чехлами в Hummus Bar, заодно воспользовалась их туалетом и кипой салфеток. Забавно, но я на всю жизнь запомнила код от туалетной комнаты в этом месте. Вернувшись к детям, извинилась и сказала им, что мороженое отменяется и мы идем на парковку. Макар вытаращил глаза с вопросом: «Ты что, рожаешь?! Моя мама рожает!» Мы сели в машину. Я не могла выехать с парковки – очень разнервничалась и никак не находила выезд. Дэви на мое сообщение о странных подтеканиях попросила приехать к ней в офис, чтобы проверить, точно ли это воды. Камон, Дэви, ты реально думаешь, что, рожая третьего ребенка, я могу спутать воды с чем-то другим? Нет, никуда я не поеду, я совсем не в том состоянии. Сознание начало заволакивать туманом. Я в отчаянии кружила по парковке, просто тупо не видя указатель «EXIT». Наконец я спросила кого-то, мне показали пальцем, и на выезде через шлагбаум с меня не списались деньги. Шлагбаум просто открылся – и выпустил меня. Я очень обрадовалась этому знаку. Мне показалось, что это доброе предзнаменование: все дороги открыты – только в путь! Параллельно я переписывалась с родителями детей, которых везла в своей машине; они предложили приехать за мной. Я успокоила, что паники никакой нет, мы спокойно добираемся. Дэви спрашивала, чувствую ли я шевеления малыша, какие еще есть ощущения? В этот момент по дороге домой из Санта-Моники ко мне пришла первая – безболезненная, но очень понятная – схватка. Минут через десять, уже на парковке дома, – еще одна: не болезненная, но четкая. Я кручу телефон в руках… Пара минут сомнений… «Кажется, началось», – эсэмэска улетает девочке-продюсеру шоу «Беременные». До последнего момента у меня не было четкого решения, разрешаю ли я снимать роды. Мы договорились, что мужчин-операторов или звуковиков в доме быть не должно, никаких микрофонов и петличек. Только деликатная съемка с эффектом «подглядывания». Я делаю единственно правильный выбор, написав девочкам – и больше никому. Они вошли к нам домой и очень тихонечко расположились, не мешая.