— И завтра я отдам тебе оставшуюся сумму. Как и договаривались, — отчеканила я холодно. Обошла стойку и приблизилась к нему почти вплотную, чтобы выплюнуть каждое слово в мерзкую рожу. — А сейчас пошел вон из моего магазина. Тонкие губы сжались в белую нитку на сальном лице. На секунду мне показалось, что я увидела, как трясутся его щеки от плохо сдерживаемого гнева. Где-то за спиной с характерным скрежетом металла клацнули лезвия секатора. Весьма красноречиво, судя по испуганному взгляду гоблина. — Пока-пока, — пропела ему вслед Тася, когда он, топая, покинул мой маленький, но очень гордый магазинчик. — Может нам по сиське отрезать? — Это еще зачем? — вернулась за стойку и рухнула на стул, всё ещё чувствуя напряжение во всем теле. — Станем амазонками. Будем пускать стрелы во всяких… гоблинов, например. Тут даже не промажешь. Ты видела это туловище? Даже слепая амазонка не промахнется. — Не хватало еще из-за всяких гоблинов отрезать грудь, — прикрыла глаза и потерла кончиками пальцев виски, пытаясь хоть как-то избавиться от напряжения. — Иди-ка домой, начальница, — на плечи легли теплые ладони и несильно их сжали. Подняла голову и заглянула в темные глаза за толщей стекол очков. Не шутит. На самом деле волнуется. — Ну, да, — хмыкнула я нарочито недоверчиво. — Тебя одну оставлять опасно. Ты, либо откроешь охоту на гоблина, либо сожжешь мой магазин. — Насчет охоты — отличая идея, — хитро улыбнулась она. — А вот по поводу поджога магазина — обидно. Можно подумать, что я стану мелочиться и подожгу только его. Не, Соня, полыхать будет весь ТЦ. — Ну, — хлопнула себя ладонями по бедрам. — Раз ты обещаешь быть хорошей девочкой, то я, пожалуй, и правда, поеду сегодня домой пораньше. Голова раскалывается. Может, посплю немного перед Сёмкиным возвращением от бабушки с дедушкой. — Езжай уже, — заворчала Тася. — Мне этот отчет о твоих планах не нужен. Можешь хоть того мужика с собачкой терроризировать до утра. Это не мое дело. — Думаю, мужику с собачкой меня сегодня было достаточно, — сказала я скорее сама себе, развязывая фартук и поправляя волосы, которые немного взлохматились от излишнего нервного напряжения за короткий вечер. — Закроешь тут всё… — Ты еще здесь? — воззрились на меня два возмущенных глаза. — Гоблина не трогай, — строго указала пальцем в ее сторону и накинула пальто. — Ну, мам, — притворно захныкала девушка. — Я всё сказала, — подыграла ей и, выходя из магазинчика, бросила последний взгляд на ассистентку, которой могла безоговорочно доверять. Тася подмигнула мне на прощание и приступила к работе, надевая перчатки. Как ни странно, но, вернувшись домой, я быстро уснула на диване в гостиной. Даже поток тяжелых мыслей не смог стать серьёзным препятствием моей измотанности. Мозг словно выключился и, отказался помогать мне и дальше есть саму себя. За окном уже темно, а это отличный повод для безмерной материнской паники, так как Сёму должны были привезти мои родители еще засветло. Но в квартире нет ни сына, ни родителей. Поднялась с дивана и быстрыми шагами, практически забежала в прихожую. Фантик верно последовал за мной, путаясь в ногах. Почти на самом дне сумки нашла телефон, который, почему-то, оказался в беззвучном режиме. Два пропущенных. Один от мамы, другой — от папы. Точно что-то случилось. Ткнула в строку с именем «Мама». Гудок, второй, третий, а кровь уже шумела в ушах, пока сердце оглушало их сумасшедшим ритмом. — Да, Сонь? — ответила, наконец, мама. — Что случилось? Где Сёма? Почему вы еще не приехали? — Ты всё? — скучающе поинтересовалась мама, будто намеревалась бросить трубку прямо сейчас, не ответив ни на один мой вопрос. — Мама! — начала я злиться. — Сёма захотел остаться у нас с ночевой. Мы тебе звонили, вообще-то. Ты где была? — Я… я не слышала, — пульс стал приходить в норму, но чувство расползающегося страха всё еще блуждало по напряженным мышцам. — С ночевой? Он же на прошлой неделе уже оставался. — Ну, и что? — цокнула мама. — На этой-то недели еще не оставался. — Вы там сговорились, да? — Наш партизанский отряд ничего тебе не расскажет, — шутливо заявила мама. — Да, знаю я вас, партизан, — прошла в кухню и, не включая свет, подошла к окну, опершись бедром о подоконник. — Сладкого ему много не давайте. И телевизор допоздна смотреть тоже. — Не учи ученого, — фыркнула мама в ответ. — Я троих вырастила, уж с одним как-нибудь управлюсь. — Ладно. Уговорила. — Завтра вечером привезем Сёмку. Сегодня отдыхай и мы тоже пойдем укладываться. Поздно уже. — А сколько сейчас времени? — Половина одиннадцатого уже. — Тогда спокойной ночи, мам. Поцелуй от меня Сёмку и папу. — Папу — не обещаю, — кокетливо заявила мама. — А вот Сёмку — без проблем. Ладно, Сонь, до завтра. — До завтра, — ответила я уже оборвавшемуся соединению. Отложила телефон на подоконник и пригляделась к площадке, надеясь там увидеть то, чего сама не знала. Просто захотелось смотреть вниз и поймать взглядом какой-нибудь объект для слежения, чтобы можно было на него бездумно смотреть некоторое время. Но взгляд, не имеющий конкретной цели, точно знал, на чем ему следует остановиться. Внизу, почти в самом центре двора, на старом металлическом заборчике сидел Паша. Не просто сидел, а пил. Молодец, Соня. Довела мужика. Он же столько дней держался и вот опять — срыв. Покачала головой и опустила глаза. Внизу у ног сидел Фантик и тихо скулил. — Гулять? — спросила я полушепотом, и щенок в ту же секунду радостно запрыгал на месте и завилял хвостом так, что мог бы стать отличным мотором для любой лодки. Бросила еще одни взгляд под окна, где Паша наблюдал за тем, как Мультик бегает по тропинке с палкой в пасти, а его хозяин в это время потягивает пойло из стеклянной бутылки. — Пойдем-ка, Фантик, погуляем и мы, — решительно застегнула домашний кардиган и схватила из ящика кухонного гарнитура аптечку. План созрел сам собой. Сейчас я поменяю ему повязку, попрошу помочь мне придерживать бинт, а сама в этот момент аккуратно опрокину ногой бутылку, которую он, точно, поставит на землю, пока я занимаюсь его перевязкой. Выйдя из подъезда, отпустила Фантика с поводка. Объяснять ему ничего не нужно было. Он точно знал, что нужно делать на улице, а уж если рядом оказывался его брат, то он вовсе забывал о моем существовании, пока они дурили. Без заминок и сомнений направилась к Паше, который, либо не замечал моего приближения, либо умело игнорировал. Скорее — второе. Он, вообще, любит меня игнорировать или отворачиваться, когда мы оказываемся на одной площадке. Что ж, его можно понять. Вряд ли на данном жизненном этапе ему нужна болтовня ни о чем с дамой с собачкой из одного из соседних домов. По мере моего к нему приближения всё очевиднее становилось, что в руках у него не алкоголь, а обычная кола. Сразу стало легче дышать. Словно кто-то сорвал с ребер туго намотанную колючую проволоку. — Не помешаю? — спросила я аккуратно. Безразличный взгляд медленно скользнул по мне, поднимаясь к лицу. Рука с зажатой в ней стеклянной бутылкой, сделала неопределенный жест в воздухе: — Всё равно, — изрек мужчина и отвел взгляд в сторону резвящихся щенков. — Я хочу перевязать тебе руку, — произнесла я аккуратно и присела рядом с ним на низкий заборчик. — Не против? Постучала кончиками пальцев по кейсу с медикаментами и выжидающе уставилась на мужественный профиль. Без той лохматой бороды он гораздо привлекательнее. Во времена бурной молодости я бы могла даже влюбиться в него. — Всё равно, — повторил он, словно машинально. Взгляд всё еще был сосредоточен на щенках, но смотрел он куда-то, явно, сквозь них. Пнула себя мысленно несколько раз за то, что сейчас Паша, скорее всего, погружен в водоворот не самых приятных мыслей, связанных, наверняка с его женой. А всё чертовы цветы, которые послужили отправной точкой для этих самых мыслей. И, как минимум, два человека на этой планете не находят себе места весь сегодняшний вечер. — Дай, пожалуйста, руку, — попросила я робко. Паша даже не взглянул в мою сторону, прежде чем протянуть раненую руку, бинт на которой уже был грязноват, но, к счастью, не в крови. Аккуратно разрезала его и сняла с ран, которые уже начали затягиваться.