— Да, сейчас… — вспомнил о наших недавних планах и вернулся в свою комнату за телефоном, чтобы набрать службу доставки. Заказ пиццы занял меньше минуты. Чайник до сих пор не закипел, а Андрей и Гена сидели немного растерянными в присутствии Кати, при которой начинать разговор на любую из тем казалось ещё сложнее, чем со мной. — А где ты такого блохастика взяла? — осмелился Гена, обращаясь к Кате. У него было трое детей, так что ему можно было считать самым опытным из нас по части общения с ними. — Это мне Соня принесла. У неё такой же, только его Фантиком зовут и ушки у него черные. — Соня — это твоя подружка? — ненавязчиво вклинился в разговор Андрей. — Нет, это папина подружка. Рука с каркаде, который я высыпал в чайничек, дрогнула. Глянул через плечо и поймал на себе ошалелые взгляды мужиков. Оставил их очевидное любопытство без ответа и залил крутым кипятком листья. — Подружка… — протянул Генка, но больше ничего говорить не стал. И на том спасибо. Правда, я тоже не припомню момента, когда Соня мне стала «подружкой». — Кстати, папа, — обратилась ко мне дочь. — А можно я к Соне с Сёмой в гости схожу? — Катюш, — вздохнул и прочесал пятерней волосы на затылке. — Уже поздно, темно и, наверное, нужно было предупредить и Соню, и Сёму о том, что ты придёшь. — Всего восьмой час, пап, — насупилась она. — И я вчера была у них в гостях, и Соня разрешила приходить, когда захочу, только, чтобы ты против не был. — Почему ты была у них в гостях? — нахмурился, не помня о том, что она отпрашивалась вчера куда-то. — Потому что ты был долго на работе, а мне стало скучно. Мы пошли с Мультиком гулять, а там Соня с Сёмой были. Сёма позвал меня к себе в гости, а Соня разрешила. — Ясно. — Ну, так можно? — выжидающе заглянула мне в лицо. — А пицца? — последняя попытка её отговорить. — Так вы всю не съедайте. Оставьте мне и Мультику по кусочку. Посмотрел в стену над её головой, взвесил все «за» и «против». Вряд ли ей будет очень интересно в компании трёх взрослых мужиков, попивающих каркаде. — Хорошо, — кивнул, смирившись, и снова заглянул ей в глаза. — Я тебя провожу. — Пап, я не маленькая, — выдала она возмущенно и едва не топнула ножкой. — До противоположного дома я и сама могу дойти. — На улице темно. — Там есть фонари. Смотри за нами из окна. Мы с Мультиком быстро пробежим и так же быстро вернемся. — Нет, обратно будет еще темнее и совсем поздно. Я сам за вами схожу. — Ладно, — согласилась она нехотя. — Можно идти? — Иди. Я смотрю в окно. — Хорошо, — улыбнулась Катя и резво крутанулась на пятках к выходу из кухни. Пока она одевалась и застегивала многочисленные замочки на куртке, Мультик кружил у её ног с поводком в зубах, предвкушая скорую прогулку. — Всё, пап, мы ушли. Через час можешь нас забирать. Проследил за тем, как закрылась входная дверь, прислушался к тому, как по лестничной площадке простучали детские шаги и вернулся в кухню, чтобы выглянуть в окно и убедиться в том, что дочь дойдёт до соседнего дома в целостности и сохранности. Не дошла — добежала. Мультик нёс её за собой так резво, что она едва успевала переставлять ноги. — Совсем взрослая стала, — произнес Андрей, чем привлек к себе внимание. Повернулся к мужикам, о которых благополучно забыл, пока они сидели молча. — Десять лет, — сказал, просто для того, чтобы заполнить тишину. Они ведь пришли, чтобы пообщаться. Пока я способен выдать только такое общение, не богатое красочными эпитетами. Достал из верхнего ящика три высоких кружки, разлил по ним красную жидкость и поочередно поставил перед мужиками. Подхватил за керамическое ушко кружку и для себя и опустился на стул напротив друзей. Поставил каракаде перед собой. Не планирую первым начинать диалог, смахнул несуществующую пыль с колена. Прочистил горло и поднял взгляд, безмолвно ожидая, кто первым осмелиться заговорить. — Как ты? — спросил Генка и пододвинул к себе кружку с кипятком. — Раз мы ещё у порога договорились быть честными, то, думаю, не стоит прерывать начинание за кухонным столом. — Нормально, — безразлично повел плечом и тоже придвинул кружку ближе к себе. Прокрутил её на месте, засмотревшись на поднимающийся пар над бордовой жидкостью. — Сносно. — А Катя? — Вроде, тоже. Снова повисла пауза. Но в этот раз она не казалась неловкой или тяжелой. Просто пауза для подумать, переварить в голове хаотично мечущиеся мысли, что внезапно взметнулись ввысь, как перья подгоняемые ветром. — Ты больше не пьёшь? — спросил Генка и получил нервный тычок кулаком в плечо от Андрюхи. — Что? — выпучил он глаза на друга. — Договаривались же быть честными. — Напился, — ответил я обтекаемо и поднёс кружку к губам. Андрей и Гена повторили мой жест. Все трое отпили жидкость, сохраняя каменное выражение лица, но, всё же, Гена не выдержал. — Мля! Как вы пьёте и не морщитесь? — скуксился он, брезгливо заглянув в свою кружку. — Что в общаге была кислятина, что сейчас. Сахар есть? Переглянусь с Андрюхой. Таким фокусом мы любили разводить Генку еще в студенчестве. Он мог пить всё, что угодно, не морщась, но только не каркаде. — В верхнем ящике, — указал подбородком, улыбнувшись уголками губ. Отпил еще немного напитка и вернул кружку на стол. — Буэ! — продолжал плеваться Гена. — Аж слюней полный рот натекло. Вам насыпать сахар? Отрицательно качнули головами. — Лет шестнадцать эту дрянь в рот не брал, — продолжал ворчать Генка, возвращая зад на стул. — А зачем тогда купил? — усмехнулся Андрюха. — Увидел и захотелось. Молодость в одном месте засвербила. — У тебя постоянно что-то свербит в одном месте. Сходи-ка к врачу. Может, глисты общажные еще не вывелись, — веселился Андрей, отпивая мелкими глотками бордовый напиток. — Так они сейчас и эвакуируются после вашего пойла. — Ты их сахаром прикормил. Никуда они не денутся. — Давайте, в следующую пятницу сходим в спорт-бар? — внезапно предложил Гена. Мои брови взметнулись вверх. Андрюха скептически посмотрел, то на меня, то на друга. — Что? — развел тот руками. — Ты меня, конечно, прости, Андрюха, но когда мы идём с тобой в бар вдвоем, на нас смотрят как на голубков, которые вышли из дома, чтобы дать жопам отдохнуть. Не сдержался. Тихо хохотнул, увидев, как у Андрея округлились глаза, а во рту застрял не проглоченный каркаде. — Он еще свои эти рубашечки профессорские напялит… — проговорил мне Генка, гримасничая так, словно мы были одни и обсуждали нашего друга у него за спиной. — А я с ним, как шлюшка-хохотушка в цветных футболках. Так, что, Пашка, разбавляй наш дуэт. Мне пора вернуть репутацию нормального мужика. У меня, всё-таки, трое детей. — Кстати, поздравляю с рождением сына, — поднял я кружку, словно толкая тост. — Прости, что раньше не… — Да, ничего… — отмахнулся друг. — Мы, кстати, его Пашкой назвали. На животик переворачиваться начал. Загляни как-нибудь. С тёзкой познакомишься. — Спасибо, — кивнул я. И выдохнул. Словно из глубин: протяжно, долго, шумно. И стало так неожиданно легко, словно выбрался из-под толстого одеяла, под которым уже нечем было дышать. Вдохнул чистый свежий воздух, не отравленный исключительно моим душным присутствием. Теперь стало ясно, что веревка, стягивающая грудь, не просто ослабляла свои узлы, а слетала с рёбер, словно кто-то срезал узел за узлом, потому что просто развязать их уже не выйдет. Слишком туго и долго я их затягивал, прячась под толщей одеяла. Звонок в дверь, разбавил неспешный разговор, основным инициатором которого был, как всегда, Пашка. — Пицца, наверное, — произнес я и вышел из-за стола. В прихожей достал из пальто кошелек и выудил несколько купюр за пиццу и на чаевые доставщику. Открыл дверь и слегка опешил. За порогом стояла София. В красной шапке, дутой куртке, заснеженных ботинках и с неуверенной улыбкой на лице. — Привет, — опомнилась она первой и нервно прикусила нижнюю губу. — Привет, — повторил за ней рефлекторно.