Опустил взгляд на заснеженный двор. На свежем снеге, который выпал ночью, не было ни единого следа прохожих. Мало кому в такую рань придёт в голову прогуляться. Да и холодно уже. Ноябрь ещё был ласков к нам, декабрь же не церемонится. Неторопливо и глубоко втянул первую порцию горького дыма до чувства внутренней наполненности, распирающей легкие изнутри. Опустив руку с тлеющей сигаретой, окрасил морозный воздух сизым. Неспешное и бездумное созерцания двора закончилось ровно в тот момент, когда из подъезда соседнего дома показалась яркая красная шапка. София — ранняя пташка. Почти каждый день она выходит со своим псом тогда, когда я только разминаюсь у подоконника, начиная утра с отравления организма никотином. Фантик резко рванул в сторону припорошенных снегом клумб и так же резко остановился, когда поводок, его удерживающий, натянулся до предела. Белое облако, как свидетельство того, что София ему что-то сказала, поднялось над её головой и неторопливо растворилось в холодном воздухе. Несколько дней прошло с момента того разговора, после которого мы ни разу не пересеклись. Каждый продолжил жизнь в своём склепе, подпитывая мысли о том, что однажды что-то изменится. Само… Но, какую бы сильную броню я не держал внутри себя от внешнего мира, тот наш разговор в темноте не остался для меня бесследным. Такой разговор, в принципе невозможно оставить в прошлом только потому, что он уже закончился и оба участника больше не пересекаются. После обоюдного выворачивания душ в темной комнате посмотреть собеседнику в глаза при свете дня не так уж просто. Я попробовал собрать Машины вещи. Только попробовал. Проснулся ночью. Много курил. Сидел на полу напротив шкафа всё в той же темноте и уговаривал себя хотя бы открыть его. К утру получилось. Но дальше дело не пошло. Казалось, я пытался заняться чем-то, что страшнее измены, предательства и самой смерти. Словно я выгоняю её. А ведь это не так. Я хотел освободить место в шкафу. Но для чего? Для кого? Мне вполне хватает тех полок, что были мне отведены. Отпустить её? Отпустить, выставив с вещами за дверь? Это даже в мыслях звучит по-идиотски. Докурил сигарету, неосознанно наблюдая за красной точкой на белом снегу. Вот она прошла по двору по диагонали, подождала, когда пёс покопается в снегу и, посмотрев несколько раз по сторонам, наконец, спустила его с поводка. Сама привалилась бедром к металлическому забору, припорошенному снегом. Мульт рядом начал кружить, дергать хвостом и нерешительно тянуть меня зубами за штанину домашних штанов. — Пошли, идиот, — затушил сигарету в пепельнице, закрыл окно и вышел с псом в прихожую. Почти бесшумно, чтобы не слышала Катя, вышли из квартиры. Поводок в этот раз брать не стал. Всё равно я им еще ни разу не воспользовался. Мульт хоть и идиот с клочком шерсти вместо мозга, но даже ему хватает ума понять, что отходить от меня далеко не следует, а на команды лучше реагировать сразу. Выйдя из подъезда, придержал массивную металлическую дверь, чтобы та своим хлопком не распугала местных ворон и Софию, которая сосредоточенно смотрела себе под ноги, крепко о чем-то задумавшись. Мульт сразу нашёл своего брата и забыл о том, что просился срать, прежде чем начать валяться в снегу. Возня щенков привлекла внимание Софии, которая сфокусировала на них внимание и после секундного осознания поняла, что в такую рань там, где есть Мульт, должен быть и его хозяин. Вскинула взгляд и сразу наткнулась на меня, стоящего неподалёку. Руки спрятаны в карманах, голова без шапки — под капюшоном. Взгляд цвета охры, который казался стеклянным стал обретать осмысленность и узнавание. — Привет, — произнесла она первая. На красивых губах вспыхнула робкая улыбка и сразу погасла. — Привет, — ответил ей, продолжая стоять на месте. — Присядешь? София указала взглядом на забор, на котором сидела сама. Рукой в варежке стряхнула снег рядом с собой и снова посмотрела в глаза, ожидая, когда я тоже сяду. Скептически дёрнув бровями, всё же, подошёл и сел рядом. Бездумно уставился на псов, которые, похоже, были единственными, кто радовался любому проявлению погоды. Для них не имели значения ни осадки, ни температура, ни грязь, в которой к концу прогулки они оказывались по кончики ушей. — Как… как дела? — спросила София, прочистив горло, но не подняла на меня взгляд. — Как-то так, — ответил неопределенно и тоже уставился на белый снег под ногами. Молчание повисло меду нами вибрирующей плёнкой. В какой-то момент поймал себя на мысли, что хочу о чем-нибудь с ней поговорить, но в голове не нашлось ни одной темы для разговора. Даже для того, чтобы просто заговорить о погоде не хватило моральных потуг. — Слушай, Паша… — начала София и оборвала саму себя, шумно вдохнув и сжав пальцы в красных варежках в кулаки. — Говори. — Это так… так глупо, наверное, — возвела она взгляд к пасмурному светлеющему небу. — Что именно? — Не смотреть друг другу в глаза после последнего разговора. Будто мы видели друг друга голыми, а теперь стыдимся того, что видели и того, что сами показали. — Ну… — повёл плечом и выпустил светлый пар из лёгких. — … я видел твою грудь. — Я ни о том, — сдержано хохотнула она. — Хотя и за это тоже стыдно. Я о том, что есть некоторая незавершенность. — То есть? — Только не смейся и ты имеешь полное право отказаться, — затараторила София, повернувшись ко мне. Поймала мой непонимающий взгляд и продолжила. — Есть такое упражнение — «пустой стул». Мне его когда-то давно советовала подруга. Тебе оно сейчас тоже покажется бредовым, но тогда в кухне я поняла, что мне оно нужно. Нам оно нужно, Паша. — В чём его суть? — Это такая терапия, — начала она сбивчиво объяснять. — Ты ставишь два стула напротив друг друга, занимаешь один из них, а второй оставляешь для человека, которого ты хотел бы там видеть. Человека, которому тебе есть что сказать, потому что когда-то ты не успел или не имел возможности сказать ему о самом главном: попросить прощения, простить самому, рассказать о любви… отпустить, в конце концов… Детально представляешь его образ и начинаешь разговор, будто он, и в самом деле, сидит напротив и слушает тебя. Можно выражать любые эмоции: плакать, говорить, кричать, если есть о чем кричать… Я несколько раз пыталась так поговорить с мужем, но дальше молчаливого проливания слёз перед пустым стулом дело не пошло. Я просто не могу себя заставить с ним заговорить. А тогда в кухне, когда мы сидели в темноте, я ловила себя на мысли, что вижу в твоем силуэте его. Звучит, конечно, крипово, — активно жестикулировала она, пряча лицо в ладонях. — И мне, наверное, вообще не стоило об этом рассказывать. Но, может, у тебя что-нибудь получится. Может, ты сможешь поговорить таким образом со своей женой… Скажешь ей то, что давно живёт в твоей голове и ищет освобождения… Думаю, ты не хуже меня знаешь, как сильно может давить груз невысказанных когда-то слов. — А если у меня тоже не получится? Если так же дело не зайдёт дальше проливания слёз перед пустым стулом? — Сначала попробуй. Может, у тебя с фантазией получше, чем у меня. — А ты? — А я… — опустила она взгляд на свои колени. — А если у тебя не получится, то я предлагаю вернуться нам с тобой в темную кухню и заполнить стулья силуэтами. Безымянными силуэтами, образы которых мы сами себе дорисуем. Нахмурившись, смотрел на неё, силясь понять, насколько разумна эта идея. — Забей. Это я так… в порядке бреда, — отмахнулась София и резко отвернулась от меня, сосредоточив внимание на бегающих псах. Продолжил смотреть на её профиль. Чем дольше смотрел и взвешивал внутренние разногласия, тем больше приходил к мысли, что не такая уж и бредовая её идея. Хотя идиотизмом она, всё же, попахивала. — Я попробую, — произнес недостаточно уверенно, даже для самого себя. — Это необязательно, если ты не хочешь. Я понимаю, как это звучит… — Выглядит, должно быть, ещё хуже? — отвёл от неё взгляд, тоже уставившись на псов, носящихся по двору. — Странно и инородно, наверное. Непонятно, глупо и пугающе. Но это только со стороны. Но кто нас увидит? — Кому мы нужны? — Если всё удачно сложится, то стулу напротив… Глава 15 Пустой стул. Много пустых стульев. Теперь их стало слишком много в моей повседневности. Если раньше я не придавал их существованию никакого значения, то после монолога Софии стал замечать в каждом стуле потенциального «собеседника». Абсолютно везде: дома в кухне, когда я привычно завтракал дымом от сигарет и горьким кофе; в аудиториях во время пар; в коридорах университета начали попадаться одинокие стулья, наверняка, забытые студентами, но, казалось, что были они подброшены специально для меня. Я не думал и не планировал начинать диалог с каким-либо стулом. Глупая, наивная и совершенно пустая затея. Но боль уязвленного подсознания вела свои закулисные игры, вынуждая обращать внимание на такую, ранее незначительную для меня деталь, как стул. Утро выходного дня. Выгулянный и обожравшийся корма Мульт растекся бесформенной жижей под кухонной батареей. Рядом с ним у окна я привычно дымлю в открытую форточку. У стола стоит чуть выдвинутый стул, на который я неосознанно кошусь и одергиваю себя каждый раз, поймав с поличным. В своей комнате Катя собирала вещи, чтобы отправится на ночёвку к бабушке. Еще в начале недели они договорились, что займутся в эти выходные пошивом маскарадного костюма для школьной ёлки. На моё предложение, купить уже готовый костюм и не заморачиваться, дочка ответила категорическим отказом, почти оскорбившись оттого, что, во-первых, это такое домашнее задание, а, во-вторых, она лучше знает, какой костюм ей нужен, чтобы победить в конкурсе костюмов, и бабушка, которая швея, лучший ей в этом помощник. Благоразумно отступил в сторону, уступив место кутюрье, выращенной на дому. Звонок в дверь разорвал тонкую паутины тишины внутри квартиры. Мульт резко поднял голову и, изображая, что-то схожее с рычанием сторожевого пса, двинулся в прихожую вслед за своей хозяйкой. — Я открою! — пробежалась по прихожке Катя. — Это бабушка пришла. Давненько в моей квартире не было тёщи. Помнится, во время нашего последнего разговора она сказала мне, что больше её ноги здесь не будет. И вот, она уже здесь двумя ногами на коврике в прихожей. Пора начать верить в чудеса, не иначе. — Ба, привет! — донеслось из узкого прохода. Мульт встретил новую гостью лаем, но быстро умолк под давлением не самого радушного приветствия. — Да, замолчи ты! Чего разорался? — заворчал женский голос, в котором, впрочем, не было слышно однозначной агрессии в адрес пса. — Привет, Катюш, — почти сразу отвлеклась она на внучку, когда Мульт быстро заткнулся. Сторож хренов! Мог бы и укусить раз-другой. — Ты всё собрала?