Кажется, я отвык от подобного рода движения вокруг. Волна звуков накрыла с головой и смыла рой мыслей, вынудив его осесть в безопасном месте и сложить крылья. — Вот наш столик! — вёл нас за собой Генка, к счастью для меня, в относительно тихий угол кафе, над которым висел большой плазменный телек. — Я специально выбил нам самое козырное место. Не часто же выскребаемся, так что можно и шикануть. Красавица! — позвал он одну из официанток, разгуливающих по бару в коротких топах и таких же коротких спортивных юбках, как у американских болельщиц. — Нам три больших пиварика и побольше сосисок на гриле на закуску. Стянули пальто и оставили их висеть на вешалке неподалеку от нашего столика. Я и Гена сели на один диванчик, а Андрей на диванчик напротив. — Сегодня, милый, я не с тобой, — подмигнул ему Гена и приобнял меня за плечи, притянув к себе. — Сегодня у буду окучивать для себя новую любовь. Да, сладкий? — обратился он ко мне и потряс языком у самого уха. — Ебать! — чуть отстранился я смеясь. Демонстративно потер ладонью щеку и ухо. — Слюни-то попридержи. — Сорян, — заржал Генка. — Рано начал смазывать. — И не там, — вклинился Андрей. — Не ревнуй, Рубашкин. У меня сегодня Свитерочкин, — подмигнул ему Генка и снова притянул меня к себе. — Смотри, как бесится. — Пошёл ты! — бросил в него салфеткой Андрей и отвернулся к телевизору, в котором комментаторы кричали о забитом голе. — Ваш заказ, мальчики, — пришла к нам официантка с большим подносом. Расставила перед каждым из нас по большой кружки темного пива, а в центр стола большое блюдо с горячими сосисками, поджаренными на гриле. — Спасибо, красивая, — довольный выполненным заказом, кивнул ей Гена. — Что-нибудь ещё? — Мы позовём, — уверил её Андрей. Кивнув, официантка отошла от нашего столика, оставив нашу компанию. — Наконец-то, мужики! — блаженно нюхал Гена горячую сосиску. — Так должен пахнуть мой личный рай! Я хочу вонючку в машину с запахом подгоревшей сосиски. — Эту себе на шею повесь и ходи, — хохотнул Андрюха, первым взявший кружку с пивом. — Ну, за нас, мужики. Наконец-то выбрались. Хоть и через не хочу. — Да, спасибо мне, — поддержал его Гена и тоже взял кружку. — За нас, мужики! — За нас, — вполголоса произнес я и стукнулся с друзьями кружкой. Глоток янтарного пива приятной горечью коснулся языка, прокатился по пищеводу и упал в пустой желудок, распространив по ребрам тепло. — Кайф! — выдохнул Генка блаженно, выпив половину содержимого свое кружки и откинувшись на спинку кресла. — Слаще борща, ей-богу! — Так мы твоей жене и скажем, — подколол его Андрей. — Эй! Я же пиво глотнул, а не сыворотку бессмертия. — Тебя бы и сыворотка не спасла. Я видел набор сковородок, который она недавно купила. — Это да, — вздохнул Генка. — Там есть какая-то каменная сковородень, чтобы я даже обосраться не успел, если она меня ею лупанёт. — Так тебе и надо, — кивнул Андрей и тоже откинулся на спинку дивана вместе с кружкой пива в руке. — Какие плана на Новый год, парни? — Сидеть дома, смотреть «Иронию». Может, в Рождество сгонять на песочек какого-нибудь теплого пляжа. Моя пока выбирает путевки. — А у тебя, Паш? — Не знаю, — повел я плечом и прокрутил в руках полную кружку. — Не думал ещё. — Давай, со мной на дачу, — предложил Андрей. — Шашлыки, да малым горку состроим, пока наш пузогрей в отъезде. — Эй! Я тоже хочу туда, где шашлыки, — возмутился Гена. — И на горку. Короче, отправлю своих на пляж с тёщей, а сам к вам на дачу. — Ты забыл, что у твоей есть каменная сковородка? — напомнил я другу и получил в ответ тихий смешок, а затем досадливое закатывание глаз. — Точно. Придётся загорать. Хотя! — спохватился он. — Вы же на новогодние собираетесь? На новогодние-то я с вами могу. Всё равно, на Рождество намечена поездка. Соберемся, как обычно — семьями… На последней фразе что-то кольнуло и поскребло в груди. Словно металл потёрся о металл на старом заброшенном корабле и издал жалобный скрип. Похоже, скрип оказался достаточно громким, потому что лица друзей изменились. Улыбка сползла с их губ, а в глазах появилась тень жалости и вины. — То есть… я хотел сказать… — попытался вырулить Генка. — Всё нормально, — улыбнулся я, возможно, недостаточно добродушно, но насколько хватило сил. — Катя будет рада, если мы соберемся все вместе. Как обычно. Семьями. — Договорились, — поднял Генка кружку. — Значит, Новый год отмечаем все вместе. — Договорились, — подтвердили мы с Андреем и ударились кружками. Дальше разговор пошёл своим привычным курсом, как это бывало всегда после небольшого разговорного допинга в виде пива и хорошей закуски. Работы, заботы, быт… В жернова нашего разговора попадало всё. Парни иногда сглаживали острые углы шутками и переключались с темы на тему. Ко второй кружке пива я не чувствовал себя лишним. Каменная стена, которой я огораживался всё это время, постепенно рушилась, делая меня ближе к парням и более открытыми с ними. Да и сами они уже не испытывали столько неловкости в компании со мной. Их шутки вернулись в старое доброе русло, словно и не было перерыва в общении между нами, длительностью больше года. Когда с пивом было покончено и оно уже попросту не лезло в нас, единогласно пришли к решению вызвать такси и разъехаться по домам. Мужикам уже стали названивать жёны, спрашивая, когда те вернуться домой. Мне никто не звонил и не позвонит, но домой тоже хотелось вернуться. Хотя бы ради того, чтобы упасть в постель и в этот раз уж точно поспать. — Мужики, — обнял нас за шеи Генка, который был самым пьяным. — Спасибо, что не отказали. Вы пиздатые друзья. — Задушишь, пиздатый друг, — смеялся Андрюха, пытаясь ослабить захват на своей шее. — Классно посидели. Почаще бы так, мужики, — пыхтел Генка. — Душевно. Спасибо. — Тебе спасибо, — отозвался я, приобняв друга в ответ. — Спасибо, что вытащил. — Пашка-а! — протянул Генка и теперь полностью повис на мне, неуклюже обнимая. — Ты у меня самый лучший друг. Прости меня за всё. Может, я сам как друг — говно. Но ты — точно хороший друг. — Перестань, — похлопал его по спине. — Я всё понимаю. — Спасибо, Паш. Спасибо. Еще немного и начались бы мужские слёзы. К счастью, подъехавшие три машины такси, лишили меня этой сцены. — Мужики! — крикнул Генка, высунув голову из окна машины, в которую мы с трудом его усадили. — Спасибо! Спасибо! — Тебе спасибо! — отозвались мы с Андреем почти синхронно. Обменялись рукопожатиями, объятиями и расселись каждый в своё такси, заставив наших водителей побибикать друг другу. Моё такси доставило меня прямо до подъезда дома, что минимизировало риск падения на сколькой обуви, да еще под алкоголем. Поднялся в квартиру, открыл дверь и ввалился внутрь. — Это я, Мульт, — сказал я тихо, лающему псу и тот сразу затих. Присел на полу в прихожей, стянул туфли и взял себе на руки ластящегося пса. — Мульт, кажется, я нажрался, — поставил в известность пса. — До утра срать и жрать не проси. Будь человеком — дай проспаться. Еще раз прижав к себе пса и, даже поцеловав его куда-то между ушей, поставил его рядом, а сам по стеночке поднялся с пола. Снял пальто, оставил его на вешалке. Проходя мимо кухни, решил попить воды, чувствуя, что соленая закуска требовала свою порцию влаги. Повернул в кухню и застыл в дверном проёме, забыв, для чего вообще сюда шёл. В лунном свете у окна стоял стул. Стоял и ждал меня. Слишком очевидно и слишком долго ждал. — Привет, — выдохнул я устало. Прошёл дальше и без сомнений сел на тот стул, что был напротив. Локтями уперся в колени, стыдливо свесил голову и тихо проговорил. — Прости, я напился… В кухне, освещенной луной, повисло молчание, которое перебивалось лишь моим шумным дыханием. Натирая шею ладонью, стыдился поднять взгляд. Словно, стоит посмотреть наверх, и ясное небо её глаз прожжёт меня метко брошенной молнией. — Прости, — с трудом проглотил тяжелый комок, сковавший горло. — Я не должен был… Я обещал тебе, что не буду напиваться до такого состояния. Но так вышло… Не переживай, Катя у твоей мамы, она не увидит, а завтра не узнает… Упираясь локтями в колени, ослабил кисти рук, позволив им безвольно висеть. Скупо шевелил пальцами, словно таким методом можно было нащупать слова, которые не покажутся пустыми и идиотскими. Ведь у нас так мало времени… Безрадостно усмехнулся, когда в поле зрения попала ножка её стула. — Наша последняя встреча, а я пришёл на неё пьяный. Дебил, — зажмурил глаза и с силой растер пальцами, чтобы вспыхнувшие в них звезды полопались к чертовой матери и, упав искрами на затуманенный алкоголем мозг, разожгли в нём пламя сознательности.